* * *
Что касается Бадольо, то ему не давали покоя партизаны. К концу августа тревожные настроения в Риме достигли своего пика. Итальянцы не получали от Кастеллано никаких вестей с того самого момента, когда он отбыл в Лиссабон. Никто не мог гарантировать, что желание Италии переметнуться в другой лагерь найдет понимание у союзников. Бадольо был обеспокоен тем, как бы немцы, а также фашисты из числа сторонников Муссолини не попытались сбросить его правительство. Не удивительно, что ему везде мерещились шпионы и диверсанты, как реальные, так и мнимые.
Именно тогда Бадольо разоблачил или же сфабриковал заговор Каваллеро. Итальянцам этот заговор был преподнесен как попытка бывших фашистов низложить — с молчаливого согласия нацистской Германии — итальянское правительство. (Информация о предполагаемом заговоре могла стать одной из причин, по которым в августе Муссолини перевели с Маддалены на материк.)
Глава заговора, Уго Каваллеро, был арестован вместе с другими заговорщиками, бывшими деятелями фашистской партии, которые после событий 25 июля угодили за решетку, однако позднее были выпущены на свободу.
Хотя Бадольо и утверждал, что действует в интересах народа, некоторые итальянцы возмутились. По их мнению, новый глава страны состряпал эти обвинения с той единственной целью, чтобы нанести превентивный удар по остаткам сторонников муссолиниевского режима, свести счеты со старыми врагами, а также устранить возможных соперников. Как бы то ни было, Бадольо хватило мужества отправить в Берлин жалобу на то, что в заговоре замешаны немцы. Риббентроп отреагировал немедленно — потребовал, чтобы Бадольо уточнил, что он имеет в виду, например, назвал имена и фамилии участников предполагаемого заговора. Это, в свою очередь, незамедлительно повлекло за собой публичное извинение со стороны Рафаэле Гварильи, министра иностранных дел Италии. Поговаривали, что за свою самодеятельность Бадольо удостоился резкого выговора от короля, который пришел в ярость, узнав, что глава правительства провоцирует нацистов какими-то невнятными обвинениями.
В расставленные Бадольо сети едва не попал граф Галеаццо Чиано, зять дуче и бывший министр иностранных дел. Хотя он и был женат на дочери Муссолини Эдде, на заседании Большого фашистского совета он проголосовал против Муссолини. После событий 25 июля он снял с себя министерские полномочия и старался не привлекать к себе излишнего внимания.
Сразу после государственного переворота раздались призывы к его аресту, однако Бадольо решил не предпринимать против Чиано никаких действий, выжидая удобный момент. Такой момент подвернулся вместе с заговором Каваллеро. Бадольо тотчас распорядился арестовать Чиано и отправить его на Понцу — тот самый остров в Средиземном море, на котором в начале августа держали Муссолини. И хотя Чиано не был напрямую связан с заговорщиками, ему ставилось в вину незаконное обогащение за время пребывания на посту министра иностранных дел. В любом случае Чиано не стал долго задерживаться в Италии, чтобы доказать безосновательность предъявленных ему обвинений.
Утром 27 августа он сам, его супруга и трое детей на немецком самолете вылетели в Германию. Эту операцию ловко провернул Герберт Капплер, полицейский атташе при посольстве Германии в Риме.
«Никто не мог взять в толк, — писала позднее Эдда, — почему Галеаццо Чиано бросил себя на съедение волкам, запросив политического убежища у Гитлера и его сообщников, которых он на протяжении нескольких месяцев открыто критиковал. Истина заключается в том, что нашим совместным решением было бежать из Рима в Испанию, потому что мы чувствовали, как кольцо сжимается вокруг нас все теснее».
Супруги Чиано полагали — наивно, как впоследствии оказалось, — что после короткого пребывания в Германии нацисты помогут им перебраться в Испанию.
Увы, как вспоминала впоследствии Эдда, короткая остановка затянулась. «Сначала мы считались „гостями“ Гитлера, однако постепенно превратились в обыкновенных пленников». По ее словам, Галеаццо никогда не предполагал, что его похитят. «Наоборот, он угодил — а вместе с ним и я — в смертоносный капкан».
Впрочем, сам Чиано, которого нацисты считали предателем, был Гитлеру не так уж и важен. По словам Вильгельма Хеттля, офицера внешней разведки СС, который участвовал в составлении плана бегства супругов Чиано из Италии, куда важнее для него было сохранить гены дуче.
«Гитлер дал однозначно понять: что бы ни случилось, кровь Муссолини в жилах его внуков следует сохранить любой ценой во имя будущего». Так что по-настоящему Гитлера интересовали лишь внуки низложенного диктатора. Именно их он считал единственно важными членами семьи Чиано.
Глава 11. Высочайшая тюрьма в мире
Тайные приготовления на Гран-Сассо завершены.
Радиоперехват немцами итальянского сообщения
К концу августа тайная и опасная игра взаимного обмана, которую державы «оси» вели с 25 июля, достигла своего апогея. 27 августа генерал Кастеллано возвратился наконец из секретной поездки в Лиссабон. Его двухнедельная миссия в итоге обернулась колоссальной потерей времени. Так или иначе, союзники не намеревались ни «договариваться», ни посвящать в детали своих секретных планов вторжения итальянцев, чье подозрительное поведение во время так называемых переговоров вызвало немало вопросов.
В конце концов люди Эйзенхауэра в Лиссабоне, не мудрствуя лукаво, повторили требование о безоговорочной капитуляции и вручили Кастеллано несколько пунктов не подлежащих обсуждению условий прекращения военных действий, так называемые Краткие Условия, для подписания которых у итальянского генерала просто отсутствовали полномочия. Эта сокращенная версия соглашения о прекращении военных действий, задуманная как временная мера, предлагалась для ускорения достижения обеими сторонами договоренности. Эйзенхауэру, запланировавшему свое вторжение в материковую Италию на начало сентября, очень хотелось достичь взаимопонимания с итальянцами до начала наступления, уменьшив тем самым число противников с двух до одного.
Но быстрая договоренность сорвалась. Итальянцы попросту впали в отчаяние. Их стратегия, направленная на то, чтобы выторговать у англоамериканцев более выгодные условия обернулась против них. После месяца усилий и около полудюжины дипломатических контактов им по-прежнему приходилось выбирать между безоговорочной капитуляцией с одной стороны, и Гитлером и угрозой немецкого вторжения — с другой. Это была та же альтернатива, что и 25 июля, с единственной разницей, что за это время страну успели наводнить немецкие солдаты, превращая ее капитуляцию в гораздо более рискованное, чем сразу после государственного переворота, предприятие, когда в материковой Италии стояли всего три немецкие дивизии.
Что оставалось делать королю Италии? Большинство приближенных Виктора Эммануила, опасаясь, что англо-американские войска не защитят Италию от ярости немцев, на военном совете 28 августа рекомендовали капитуляцию отвергнуть. Но Виктора Эммануила все так же терзали сомнения.
В конце месяца генерал Кастеллано вылетел на контролируемую войсками союзников Сицилию, чтобы поторговаться с генералом Беделлом Смитом относительно Кратких Условий и подробнее узнать о близящемся вторжении. «Итальянцы, — вспоминал Черчилль, — хотели быть полностью уверены, что эта высадка будет достаточно мощной, чтобы гарантировать безопасность короля и правительства в Риме. Было ясно, что итальянские власти особенно озабочены тем, чтобы мы высадились на севере у Рима, защитив их от немецких дивизий вблизи города».
