«Итальянское правительство, — сказал он, — осознавая невозможность дальнейшей неравной борьбы с превосходящими силами противника… получило требование о перемирии от генерала Эйзенхауэра, Верховного главнокомандующего англо-американских Союзных сил. Это требование было удовлетворено. Таким образом, итальянские вооруженные силы прекращают все враждебные действия против англо-американских вооруженных сил где бы то ни было. Несмотря на это, они будут отражать нападения других сторон». Последнее предложение стало завуалированным намеком на немцев, хотя Бадольо их не назвал; по его разумению, это странное умолчание должно было каким-то образом смягчить удар по Гитлеру.
Поразительно, но большую часть дня 8 сентября Эйзенхауэру оставалось лишь гадать, что предпримут итальянцы. Он не знал, собираются ли они приветствовать его войска как освободителей или драться с ними с оружием в руках. Последний сценарий, утверждал он, мог стать катастрофой для союзников в свете ограниченного количества войск, которыми он располагал для вторжения на берега Италии. (Ресурсы союзников приберегались для операции в Нормандии, намеченной на 1944 год, кроме того, американцы были связанны на Тихоокеанском театре военных действий.)
И в самом деле, 8 сентября царила такая чудовищная неразбериха, что несколько итальянских самолетов действительно атаковали войска союзников на море. Итальянский военно-морской флот также попытался остановить англоамериканцев, и этой возможной катастрофы удалось избежать буквально в последнюю минуту.
* * *
Как и государственный переворот 25 июля, объявление итальянцев о капитуляции застало немцев врасплох как минимум на тот момент. Но они без колебаний набросились бы на своего новоявленного врага, обещая свести счеты с Бадольо и другими итальянцами, осмелившимися им противостоять.
«Тем самым, — объявило немецкое радио в 11.00 утра 8 сентября, — сорвана завеса с предательской интриги, которую против собственного народа неделями плела итальянская клика, прислуживая евреям и иностранцам… Возглавляемая рейхом, Европа достаточно тверда и сильна, чтобы расквитаться с этой изменой. Изменников постигнет кара, которая послужит им уроком, кара, заслуженная предателями итальянского народа. Эти изменники не получат выгод от своего преступления; об этом позаботится германская армия».
Немцы также мгновенно напомнили кодовое слово «ось» своим командирам в Италии и за ее пределами, включая Балканы и Запад. Оно стало сигналом для германских войск приступить к нейтрализации своих бывших союзников путем разоружения и при необходимости взятия в плен. Операция «Ось» включала некоторые меры, предложенные Гитлером сразу же после государственного переворота в Италии.
Военная ситуация в Италии за прошедшие семь недель радикально изменилась. В день ареста Муссолини, 25 июля в континентальной Италии находились всего три немецкие дивизии, на Сицилии их сражалось несколько больше. К 8 сентября их число возросло до шестнадцати дивизий, восьми под командованием Роммеля на севере и еще восьми под командованием Кессельринга на юге. Две из них располагались близ Рима. Девять дивизий вошли в Италию в первые недели после переворота. Еще четырем удалось бежать с Сицилии в середине августа вместе со своей боевой техникой, и эти войска — потрепанные и изрядно истощенные в недавних боях с союзниками — передали под командование Кессельринга.
Неожиданное объявление Италией резкой перемены курса создало изменчивую и непредсказуемую ситуацию по всему Апеннинскому полуострову, где, несмотря на «Лавину», разверзся настоящий ад. В первые часы утра 9 сентября американо-британские силы (в том числе и 5-я армия генерала Марка Кларка) начали массированную высадку на пляжах Салерно, что на юго-западном побережье Италии, под Неаполем, где они пытались закрепиться на береговом плацдарме под вражеским огнем. Небольшие силы союзников на самой южной оконечности Италии (8-я армия генерал сэра Бернарда Монтгомери) переправились из Сицилии в Калабрию еще 3 сентября и хотя довольно медленно, но уже начали продвигаться в северном направлении на соединение с основными силами, высадившимися под Салерно. Незначительные стычки между немецкими и итальянскими частями возникали под Римом и в других частях страны. (9 сентября союзники также небольшими силами (1-я британская воздушно-десантная дивизия) высадились в Таранте, на самой «пятке» Италии. Эта высадка не встретила сопротивления врага.)
Возможно, никого капитуляция итальянцев не потрясла так сильно, как Кессельринга, хранившего почти непоколебимую веру в своих союзников по «оси» вплоть до самого горького конца. Но, будучи командующим немецких войск на юге Италии, «улыбающийся Альберт» быстро уловил суть сложившейся ситуации, бросив в бой против англоамериканцев под Салерно 10-ю немецкую армию. (В это время 8-я армия Монтгомери была настолько далеко на юге, что прямой угрозы не представляла.) К счастью для немцев, Кессельринг ожидал высадки в районе Салерно — это было предсказуемо — и тщательно приготовился к ней.
Следующие несколько дней под Салерно шли упорные бои. Но, несмотря на то что у Роммеля на юге было восемь дивизий, Кессельринг никакой помощи от бывшего командующего Группы армий «Юг» не получил. «Этот итальянский дуумвират, состоящий из меня и Роммеля, — жаловался Кессельринг, — с едва ли не раболепной покорностью Роммеля Гитлеру виноват в непредоставлении мне экстренных подкреплений».
Роммель полагал, что за южную Италию сражаться не стоит, и не собирался жертвовать собственными частями ради того, что считал совершенно безнадежным делом.
Но вскоре Кессельринг и без подкреплений едва не одержал великолепной победы. В решающий день 13 сентября немцы были на волосок от прорыва к морю сквозь брешь, пробитую в рядах сил союзников, и угрожали их флангам потенциальным нокаутирующим ударом, который, возможно, мог обернуться катастрофой и даже полным разгромом десанта генерала Кларка. «Ситуация ухудшилась настолько, — вспоминал Кеннет Стронг, начальник разведки Эйзенхауэра, — что в какой-то момент энергично планировалась эвакуация [по морю] по меньшей мере части берегового плацдарма».
Эвакуация. Сама идея была немыслима. Но величайшим напряжением сил союзникам все же удалось спасти положение в значительной степени благодаря артиллерийскому огню орудий военно-морского флота, превосходству в воздухе и отчаянной и героической борьбе пехоты; несомненно, однажды ситуация стала настолько отчаянной, что американцы бросили в бой всех: и поваров, и телеграфистов.
«После войны Эйзенхауэр говорил, что, вспоминая все свои сражения, считал, что под Салерно союзники были ближе всего к тактическому поражению», — писал Стронг. Марк Кларк также признавал, что Салерно едва не обернулось катастрофой.
После решающего сражения 13 сентября ситуация начала стабилизироваться по мере того как, на поддержку позиций Кларка стали прибывать подкрепления, и Кессельринг понял, что ему не удастся сбросить противника в море. Вскоре на сцену вышла 8-я армия Монти, готовая принять участие в том, что, как все надеялись, станет быстрым продвижением к Вечному городу.
* * *
Для Бадольо и других высокопоставленных итальянцев именно тогда и произошел настоящий кризис. После капитуляции пять итальянских дивизий, охранявших Рим, столкнулись со страшной перспективой, оставшись один на один с немцами, не имея поддержки англоамериканцев. «Теперь все итальянцы, содействующие изгнанию германского агрессора с итальянской земли, — обещал Эйзенхауэр, — получат помощь и поддержку Объединенных Наций». Но, поскольку союзники выбрали местом высадки Салерно, примерно в 225 километрах южнее Рима, в их обещании было мало практического значения.
