Также была выдвинута догадка, что царь Алексей Михайлович месяцев за шесть до своей болезни допустил или даже привлек Павла Григорьевича Менезия к некоторому участию в воинских потехах и книжному учению Петра, не возводя, однако, Менезия в какое-либо официальное звание. Этим и можно объяснить отсутствие документальных источников, подтверждающих эту версию о наставничестве.
«Относительно наставничества Менезия документальных сведений должно было храниться мало, — писал Н. Я. Чарыков, — потому что отношения, в которые, по-видимому, Алексей Михайлович поставил Менезия к царевичу Петру, были совершенно своеобразны и новы.
Они касались, по выражению И. Е. Забелина, «потехи», т. е. такой области, которая не принадлежала к кругу ведомства никакого приказа, не требовала канцелярской переписки, была домашним делом царя и его семьи и регулировалась личным распоряжением государя. Поэтому трудно даже сказать, в делах какого учреждения могли бы найтись по этому поводу документы».
Трудно себе представить, чтобы Иоанн Грозный доверил воспитание своего сына католику. Возникни такая мысль у кого-либо из московитов и узнай о ней царь, не миновать сидения на колу. Но время делало свое. Иные взгляды рождались у людей, иное отношение возникало к иностранцам. Россия переставала быть замкнутым государством, в котором ранее все посещавшие ее отмечали полнейшую отчужденность внутренней жизни от всего иноземного.
Нельзя сказать, чтобы не изменили своего отношения к русским и иностранцы. Время требовало иных действий и поведения с их стороны. Прибыв в Россию, нужно было работать и на нее. Именно поэтому мы видим Менезия участником первого и второго Чигиринских походов. Принимал он участие и в Крымском походе 1689 года. Именно в этом году, 6 октября, проведя два месяца у Троицы в тревоге и надеждах, победив с помощью Бориса Алексеевича Голицына и Патрика Гордона Софью, Петр вернулся с торжеством в Москву. Отныне начиналось его единодержавие.
Едва вернувшись в Москву, Петр вернул туда же Нарышкиных, которые, по свидетельству Невиля, тотчас вызвали в Белокаменную и Менезия.
Петр оказывал расположение Менезию, бывал у него в доме.
Почувствовав в возрасте 57 лет приближение смерти, Менезий вызвал Гордона. Долгий был у них разговор. Горели свечи в комнате больного. Говорить было трудно Павлу Григорьевичу. Он то и дело переводил дыхание.
— Завещаю тебе, — прерывающимся голосом произнес он, — заботу о воспитании трех сыновей моих. Ты мой друг, и ближе тебя нет у меня здесь человека. Помни, они должны быть нашей веры, и пусть будет проклят всякий, кто попытается отклонить их от веры отца.
Гордон закрыл глаза и молча кивнул в знак согласия. Ему было жаль терять друга и родственника, с которым столь многое связывало.
Менезий скончался в 1694 году.
Фанатически преданный своей вере, он, живя среди московитов, много думал и делал практически для проникновения и утверждения католицизма в России. Без устали искал в окружении русских государей людей, которым были бы близки его мысли, и находил их.
В 1679 году секретарь Менезия, саксонец Рингубер, подал Иннокентию XI записку, в которой, как сообщает историк Пирлинг, утверждал, что начальник посольского приказа боярин Матвеев, направляя посольство Менезия в Рим, имел тайное намерение посредством учащения сношений с папой достигнуть соединения церквей.
О мыслях самого Менезия во время его поездки в Рим можно судить по следующему факту: встретившийся с ним в Венеции отец Вота, под впечатлением от неоднократных бесед с русским посланником, поспешил выразить надежду в своей записке о Московии, которую он писал для кардинала Алтиери, что присоединение русской церкви произойдет в ближайшее время, то есть во время правления Климента X. Видимо, Менезий был уверен в этом.
13 сентября 1673 года французский агент в Риме де Бурдемон сообщал своему правительству по поводу окончания миссии Менезия (за действиями русского посланника в Риме наблюдали внимательно): «Те, которые открывают более глубокие причины присылки московского посланника в Рим, замечают, что в виду неоставления московским государем намерения достигнуть польской короны для себя или одного из близких, означенный посланник старается уверить здесь, что тот московит, который был бы избран, в случае вакансий престола, в польские короли, перейдет в католичество».
«В основе миссии Менезия в Рим, — отмечает Н. Я. Чарыков, — действительно таилась цель, о которой говорит Невиль. Но эту цель имели в виду не царь Алексей Михайлович и не Матвеев. Ее преследовал и о ней мечтал Менезий, приветствуемый и поддерживаемый в этом стремлении аббатом Скарлатти, отцом Вотой, нунцием в Вене и теми католиками, которые дорожили более всего церковными интересами и открывали, по выражению де Бурдемона, «более глубокие причины присылки московского посланника в Рим».
IX
Ближайшим единомышленником Менезия был Патрик Гордон.
До самой кончины Менезия оба сохраняли и ценили свои родственные связи и часто действовали сообща.
В 1684 году Менезий и Гордон, совместно с другими, били челом о разрешении «пасторов призвать и также держать и молитвенну дому».
В 1686 году Павел Григорьевич и Патрик Иванович имели разговор с князем В. В. Голицыным о католическом священнике. Всесильный фаворит обещал сообщить о деле царям.
18 декабря 1689 года Гордон и Менезий вместе с другими католиками били челом о дозволении «нам призвать к себе веры нашей священника».
Живя в России, Патрик Иванович Гордон вел дневник. Читая его, изучая круг друзей, знакомых Гордона, невольно приходишь к мысли, что пребывание в Московии тяготило его, чужая жизнь так и не была принята им. Самыми близкими для него людьми оставались иностранцы, жители Немецкой слободы, родственники, связь с которыми была особенно прочной. Их интересы были ему ближе, чем интересы русских людей и русского государства.
Перелистаем несколько страниц дневника Патрика Ивановича.
1684 год. Январь 21. Приехал курьер в Москву от Римского Императора, чином секретарь, по имени Иоган Гевель, с известием о прибытии послов.
26. Выехал из Москвы Шведский курьер. Получил письмо.
31. …Разговаривая с боярином Голицыным, я напомнил ему, что мы, Католики, лишены свободного вероотправления, предоставленного другим. Принесите просьбу Их Величествам, сказал он, и я уверяю вас, что будет дозволено, и выдадут разрешительную грамоту.
Март 4. Отправил письма: к Ливереллю, Грову и племяннику своему Александру, при обозе английского купца Вольфа.
6. …Пред отъездом (в Киев. — Л.А.) посетил меня Датский Резидент…»
Мысль покинуть Россию частенько навещала Патрика Ивановича. Не все складывалось до поры до времени так, как бы ему хотелось.
Вскоре после кончины Алексея Михайловича Гордон принялся было просить об увольнении на родину. Но полоса невезения кончилась. У Гордона появился всесильный покровитель — князь В. В. Голицын. Судьбе было угодно, чтобы Василий Васильевич Голицын обратил внимание на военные способности шотландца. Начавшаяся война 1677 года позволила Патрику Ивановичу проявить себя, ибо театр военных действий находился в тех местах, где долгие годы служил Гордон.
