У супруги светлейшего Дарьи Михайловны было отобрано богатств не меньше: «1) брустик алмазной в серебре, в том числе больших алмазов 4; подвески алмазные ж…; 2) перышко серебряное с брилиантами и с червчетыми камушки; 3) петлица золотая с финифтью, в ней 11 алмазов; крест золотой, в нем 5 алмазов, да притом же на ленте большой алмаз; 5) крест алмазной в серебре, в нем больших алмазов 6, с мелкими бриллиантами…» и т. д. и т. п. Всего у жены, сына и двух дочерей отобрали 287 драгоценных предметов дивной красоты и огромной стоимости…
Вернувшись из царских покоев 9 февраля 1728 года Остерман объявил верховникам, что «Его императорское величество изволили о князе Меншикове разговаривать, чтоб его куда-нибудь послать, пожитки его взять…». 28 марта было вынесено окончательное решение: имущество и имения Меншикова конфисковать, его самого сослать в Сибирь, в город Березов, вместе с семьей, десятью слугами и двадцатью солдатами конвоя.
В восьми верстах от Ранненбурга офицер Мельгунов нагнал ссыльных, чтобы, согласно специальному указу Совета, обыскать – нет ли у арестантов лишних, сверх указа, вещей. Процедура известная в новейшей истории как «шмон» и чрезвычайно унизительная. И действительно, у Меншикова нашли лишние вещи: шлафрок изношенный, три черепаховых гребня, чулки касторовые ношеные, два колпака бумажных, две пары нитяных чулок, четыре простые скатерти и кошелек с 59 копейками… У женщин отобрали все теплые вещи, шелк, нитки и даже лоскутки для работы. На день каждому члену семьи выделили на пропитание по рублю, дали на всех посуду: котел с крышкой, 3 кастрюльки, 12 оловянных блюд и столько же тарелок, треногу. И ни одной ложки, вилки или ножа – не положено! Так начал светлейший свой последний путь по России…
Глава 7
Петр дичал…
Верный ученик Артемиды
Свержение Меншикова стало самым крупным событием первых послепетровских лет, своего рода рубежом. В политическое небытие ушел наиболее значительный деятель петровской команды, опытный администратор и военачальник. Но свято место, как известно, пусто не бывает: возле государя появился новый фаворит. Его звали князь Иван Алексеевич Долгорукий. Он был на семь лет старше царя, и можно себе представить, что значила компания девятнадцатилетнего якобы «знающего жизнь» юноши для царственного отрока. Ровесник цесаревны Анны (родился в 1708 году), князь Иван, в отличие от многих своих сверстников, с детства жил за границей, в Варшаве, сначала в доме своего деда – выдающегося дипломата князя Григория Федоровича Долгорукого, а затем и дяди – князя Сергея Григорьевича, сменившего престарелого отца на должности посланника в Польше. Вернувшись в Петербург, князь Иван брал уроки у Генриха Фика – крупного деятеля петровской государственной реформы. Но, судя по дальнейшему, и жизнь за границей, и учение у знаменитого государствоведа мало что дали юноше. Во всяком случае знаниями или желанием их расширять он не обладал.
В 1725 году Иван был назначен гоф-юнкером захудалого двора великого князя Петра Алексеевича, который сразу же выделил князя Ивана из пестрой толпы придворных. Но тот вряд ли мог бы рассчитывать на успешную карьеру, если бы не чудесные превращения в судьбе его повелителя. Как и все семейство Долгоруких, Иван в немалой степени способствовал свержению Меншикова в то время, как светлейший летом 1727 года серьезно заболел и выпустил юного царя из-под своей опеки. С тех пор князь Иван не покидал своего царственного друга. Особенно усилилось его влияние на царя после переезда двора в Москву в начале 1728 года.
Клавдий Рондо, английский резидент, сообщал в донесениях своему правительству, что ближе князя Ивана Алексеевича у царя нет никого, он «день и ночь с царем, неизменный участник всех – очень часто разгульных – похождений императора». Испанский посланник де Лириа дополняет эти сведения: «Расположение царя к князю Ивану таково, что царь не может быть без него ни минуты; когда на днях его (Ивана. – Е.А.) ушибла лошадь и он должен был слечь в постель, Его царское величество спал в его комнате».
Хотя влияние князя Ивана на Петра II было весьма сильным, не следует думать, что юный император был заводной игрушкой в его руках. Можно определенно утверждать, что Петр к моменту сближения с князем Иваном был уже предрасположен к той бездельной жизни, в которую он был втянут легкомысленным фаворитом. Судьба императора вообще-то была печальной. Родившись 12 октября 1715 года в несчастливой семье царевича Алексея Петровича и кронпринцессы Шарлотты Христины Софии Вольфенбюттельской, он, как и его годом старшая сестра Наталья, не был плодом любви и семейного счастья. Брак этот был следствием дипломатических переговоров Петра I, польского короля Августа II и австрийского императора Карла VI, причем каждый из них хотел получить свою выгоду из семейного союза династии Романовых и древнего германского рода герцогов Вольфенбюттельских, связанного множеством родственных нитей с правившими тогда Европой династиями.
Как известно, Петр ставил задачу «династического завоевания» Европы, кровного слияния рода Романовых с самыми влиятельными королевскими и герцогскими родами, что вполне удалось его преемникам, в которых русской крови практически не осталось. На нелюбимом сыне Алексее и на племянницах Екатерине и Анне и поставил Петр свои первые «династические эксперименты». Конечно, при этом никто не интересовался чувствами жениха и невесты. Кронпринцесса Шарлотта, сестра которой была замужем за австрийским императором, долго надеялась, что брак с «московским варваром» ее минует. В письме к деду герцогу Антону-Ульриху в середине 1709 года она писала, что его послание ее обрадовало, «так как оно дает мне некоторую возможность думать, что московское сватовство меня еще, может быть, минует. Я всегда на это надеялась, так как я слишком убеждена в высокой вашей милости».
Но надежды ее были напрасны: разразилась Полтава, и за Петром Великим – победителем Карла XII – стала ухаживать вся Европа, в том числе и герцог Антон-Ульрих Вольфенбюттельский.
Свадьба была сыграна в Торгау в октябре 1711 года. Торжество поразило всех великолепием стола и знатностью приглашенных гостей, но счастья новобрачным оно не принесло. Отношения их сразу же не сложились: холодность супруги вызывала недовольство Алексея, а его грубые ухватки и тяжелый нрав пробуждали в Шарлотте только презрение и ненависть. Почти сразу же после рождения сына Шарлотта умерла. Алексей, занятый своими делами, а потом острым конфликтом с отцом, не обращал никакого внимания на детей, а когда он летом 1718 года погиб в застенке, Наталья и Петр остались круглыми сиротами.
Разумеется, Петр Великий не забыл внучат – ведь они были членами царской семьи, но дети постоянно находились где-то на задворках, в небрежении, на периферии его внимания. Лишь в 1721 году оба были переселены в царский дворец, им определили штат придворных и прислуги. И только в 1726 году одиннадцатилетнего Петра и двенадцатилетнюю Наталью стали приглашать на торжественные придворные приемы, что было связано с тайными расчетами Меншикова, который чувствовал, как уже сказано выше, что Екатерина долго не протянет, и думал о ее преемнике.
К тому времени, когда престол перешел к Петру II, его характер уже достаточно устоялся и сулил подданным в недалеком будущем нелегкую жизнь. К тому же, как известно, власть кружит головы даже людям сложившимся и умудренным опытом, а что уж говорить об одиннадцатилетнем мальчишке, которому казалось, что именно он, своею властью, низверг могущественного, всесильного Меншикова. И это было его первое «настоящее» государственное дело. Льстецы не преминули подчеркнуть, что Его императорское величество тем самым «свободил империю свою от ига варварского».
