Древние народы, общавшиеся с египтянами, как и некоторые современные западные авторы, обычно неправильно трактовали природу этих существ. Взглянув на этих «богов» более внимательно, мы поймем, что они не более чем формы, или олицетворения, или аспекты, или атрибуты единого солярного божества Ра, который (о чем не следует забывать) являлся воплощением и символом Бога. Тем не менее именно тот факт, что египтяне поклонялись нечеру, стал основанием для обвинения их в «вопиющем идолопоклонстве». Из-за этого некоторые авторы даже стали говорить о них как о людях, находящихся на том же низком уровне развития, что и первобытные племена.
Не может быть никаких сомнений в том, что с древнейших времен египетская религия развивалась по направлению к монотеизму. Данная тенденция прослеживается во всех важных источниках вплоть до позднего периода. Однако мы также совершенно уверены в том, что наряду с монотеизмом в Египте с самых ранних периодов истории существовала определенная разновидность политеизма. На нынешнем уровне развития египтологии невозможно определить, что возникло раньше – политеизм или монотеизм. По мнению Тайла (Тайл Корнелиус Петрус (1830–1902) – специалист по религиям Востока. – Примеч. пер.), изначально древнеегипетская религия была политеистической, но затем стала развиваться в двух различных направлениях – с одной стороны, число богов увеличивалось благодаря добавлению в пантеон местных божеств, а с другой – египтяне все более приближались к единобожию.
Доктор Видеманн считает, что египетская религиозная система состоит из трех основных элементов: солярного монотеизма, который предполагает наличие одного Бога, творца Вселенной, проявляющего свою силу через солнце и все с ним связанное; культа возрождающейся силы природы, проявившегося в поклонении итифаллическим божествам, богиням плодородия, а также различным животным и божествам растительности; представлений об антропоморфном божестве, жизнь которого в этом и загробном мирах соответствовала бы той, которая характерна для идеального человека (здесь, несомненно, имеется в виду Осирис). Но и в данном случае, как отмечает Виде-манн, нам приходится столкнуться с тем, что все тексты, находящиеся в нашем распоряжении, к сожалению, были написаны намного позже того времени, когда возникла египетская религия. Из-за этого перечисленные выше три элемента тесно переплетены и сочетаются с последствиями иноземного влияния, в результате чего мы не можем определить, какой из них возник раньше.
Лучшим примером того, как различные представления о Боге могут быть перемешаны в одном источнике, является «Отрицательная исповедь», приведенная в 125-й главе Книги мертвых. В древнейших списках этого текста умерший говорит: «Я не богохульствовал» (I. 38), а несколькими строчками ниже добавляет: «Я не думал с презрением о боге, живущем в моем городе» (I. 42). Судя по всему, здесь мы сталкиваемся с двумя слоями религиозных воззрений, древнейший из которых связан с упоминанием «бога города» и возник в те времена, когда египтяне вели еще очень примитивный образ жизни. Если предположить, что бог, упоминаемый в строке 38, не кто иной, как Осирис, нам придется признать: его считали существом, совершенно непохожим на «бога города», причем достаточно важным для того, чтобы посвятить ему отдельную строку «Исповеди».
Египтяне не видели противоречия в том, чтобы одновременно говорить как о «богах», так и о Боге, которого можно отождествить с высшим существом, создателем Вселенной. К несчастью, их представления и верования впоследствии были искажены, а для некоторых авторов они даже стали объектами насмешек. Что, например, может быть глупее такого описания египетской религии: «Друг мои Вифинский Волузий! Известно ведь, что за чудовищ в глупом Египте чтут: обожают одни крокодилов; трепет других вызывает тот ибис, что змей поедает; образ сияет златой почитаемого павиана там, где стовратных развалины Фив и где раздаются из раздвоенной фигуры Мемнона волшебные звуки; здесь поклоняются кошкам, там – рыбе речной; города есть с культом собаки; никто не почтит лишь богиню Диану. Лук и порей там нельзя осквернять, укусивши зубами. Что за святые народы, в садах у которых родятся этакие божества! Не берут там в пищу животных с шерстью: зарезать козленка грехом почитают в Египте. Вот человечину можно там есть» (Децим Юний Ювенал. Сатиры / Пер. Ф.А. Петровского. М., 1937. Сатира XV, 1—13. – Примеч. пер.).
Проанализировав эпитеты, которыми египтяне награждали своих богов, также можно сделать некоторые важные выводы о представлениях этих людей о Боге. Мы уже говорили о том, что «боги» – всего лишь формы, проявления и аспекты бога солнца Ра, воплощения и символа Бога. Судя по природе этих эпитетов, их добавляли к именам «богов» только потому, что они олицетворяют какое-либо качество или атрибут, принадлежащий, по мнению египтян, Богу и упоминаемый при обращении к Нему. В качестве примера можно привести эпитеты Хапи, бога Нила. Прекрасный гимн, адресованный этому божеству, начинается следующим образом: «Славься, Хапи! Ты приходишь в эту землю, приходишь с миром, чтобы жил Египет. О сокрытый, ты несешь мрак, когда считаешь это необходимым. Ты орошаешь поля, созданные Ра, благодаря тебе живут все животные, благодаря тебе земля пьет без конца. Ты спускаешься по небесной тропе, ты друг пищи и питья, ты даруешь зерно и делаешь так, чтобы каждое обработанное место процветало, о Птах!.. Если бы ты истощился на небе, боги низверглись бы головами вниз, а человечество исчезло бы. Ты делаешь так, чтобы вся земля была открыта (или вспахана) скотом, а правитель и крестьянин могли прилечь и отдохнуть… Его характер (или облик) те же, что и у Хнума. Когда он сияет над землей, там радость, ибо все люди счастливы, и могучий человек (?) получает свою пищу, и у каждого зуба есть пища, чтобы поглощать ее».
Обратившись к нему с благодарностью за то, что он совершил для человечества и животных, и за то, что благодаря ему для блага всех людей растут травы, автор текста продолжает:
«Его невозможно изобразить в камне, он невидим в скульптурных изображениях, на которые люди возлагают объединенные короны Юга и Севера, украшенные уреями. Для него нельзя делать ни работу, ни подношения, и его невозможно заставить выйти из его сокрытого места. Место, где он живет, неизвестно. Его нельзя найти в покрытых надписями святилищах. Не существует жилище, способное вместить его, и ты не можешь постичь его форму в своем сердце».
Во-первых, следует отметить, что Хапи в тексте назван именами Птаха и Хнума. Это произошло не из-за того, что автор считал, что все эти три бога едины, а потому, что Хапи, обеспечивающий весь Египет водой, стал, подобно Птаху и Хнуму, божеством-демиургом. Далее в гимне говорится о том, что его невозможно изобразить или даже представить себе его облик, так как он неизвестен, и нельзя найти его жилище, и нет такого места, в котором он мог бы находиться. Однако на самом деле сохранились несколько изображений и скульптур Хапи. К тому же нам известно, что он, как правило, изображался в виде двух божеств: на голове одного высится стебель папируса, а другого – цветок лотоса. Первый из них был божеством – покровителем Нила Юга, а второй – Нила Севера. На других памятниках он изображался в виде мужчины с женской грудью.
Таким образом, становится вполне понятно: процитированные нами выше эпитеты отнесены к нему лишь потому, что он является одним из образов Бога. В другом гимне, пользовавшемся популярностью в эпоху правления XVIII и XIX династий, Хапи назван «единственным», причем в тексте говорится о том, что он создал себя сам. В связи с тем, что дальше в тексте он отождествлен с Ра, к нему относятся и эпитеты, принадлежащие богу солнца. В одной из своих поздних работ доктор Г. Бругш из текстов различных периодов составил список эпитетов, относящихся к богам. Благодаря этой работе становится понятно, что представления египтян о Боге практически неотличимы от свойственных иудеям или мусульманам. Приведем небольшой перечень этих эпитетов:
