Йонас привел меня в офис Эрнста — этот кабинет не сильно отличался от других научных офисов, в которых мне довелось побывать: простая белая комната, от пола до потолка заваленная стопками бумаги. Пока Йонас ушел, чтобы раздобыть нам всем по кружечке кофе, Эрнст поприветствовал меня и заранее извинился за то, что напиток будет ужасным. Он с интересом слушал, как я, запинаясь, пыталась объяснить, чего хочу добиться от собственного мозга. Я не могла избавиться от мысли, что все эти исследователи считают мою идею бесплодной и вежливо потакают моим прихотям, только чтобы отвлечься от написания заявок на получение грантов. Действительно ли он верит, что мой склонный к волнениям ум всего за несколько недель можно сделать расслабленным и позитивным? Скоро увидим.
Через несколько минут послышался стук в дверь, и в комнате появились двое исследователей из команды Эрнста. Айсе Берна Сари — робкая приветливая девушка с глазами Одри Хепберн и прической Эми Уайнхаус. Она и Альваро Санчез Лопез (который больше соответствует стереотипу ученого) обратили наше внимание, что мне вряд ли удастся целиком пройти программу их тренинга искажений внимания. Дело в том, что в него вошли упражнения на распутывание предложений с эмоциональной нагрузкой — на датском языке (в этой части Бельгии распространен в основном он). Вместо этих упражнений мне предложили пройти программу тренинга оперативной памяти, которую разработала Берна, — посмотреть, повлияют ли они на мои результаты в тестах Альваро. В одном из недавних исследований обнаружилось, что тренинг оперативной памяти помогает исправлять когнитивные искажения испытуемых всего за несколько недель пятидневной тренировки. Забудем про полемику вокруг этой темы — звучит очень интригующе.
Для начала мне нужно было пройти уже знакомые базовые тесты — для этого меня привели в белую комнату, бетонные стены которой украшали малюсенькие окна под самым потолком, наружу и не выглянешь. Почему психологам так нравятся пустые белые комнаты без окон? Неудивительно, что они умудряются найти скрытую тревожность даже у более-менее нормальных людей.
Первый тест — усложненная версия теста на когнитивные искажения, который я уже проходила онлайн. На экране компьютера на короткое время возникает несколько черно-белых лиц. Предварительно Берна говорит, будут эти лица злыми, счастливыми или нейтральными. Если она правильно охарактеризует все лица, мне не нужно делать ничего. Если же одно будет отличаться от остальных, мне нужно нажать пробел.
Оказалось, на удивление неприятно, когда на тебя одновременно смотрят столько лиц. Злые выглядели угрожающе; но еще хуже были нейтральные — их пустой взгляд заставил меня задаться вопросом: о чем же таком они думали, когда их фотографировали. Кстати, это очень показательная реакция, ведь в реальной жизни я тоже предпочла бы, чтобы на меня смотрели как на кусок дерьма, а не такими вот пустыми глазами. По крайней мере, так я буду знать, с кем имею дело. Зато улыбающиеся лица действовали успокаивающе — от их созерцания у меня возникало теплое ощущение, будто я нахожусь в комнате с друзьями, которые любят меня такой, какая я есть. Сознательно я бы, конечно, предпочла смотреть на радостные лица, но, как и в онлайн-версии этого теста, результаты оказались неутешительными: чтобы найти улыбку среди гримас злости, я тратила на сорок миллисекунд больше, чем на то, чтобы найти злодея среди улыбчивых (рис. 8).
Вроде не так уж страшно, подумаешь, 31–40 миллисекунд. Но позже Эрнст сказал мне, что по сравнению с участниками их предыдущих экспериментов это довольно много. В исследовании 2006 года у людей с высокими показателями личностной тревожности негативные когнитивные искажения обычно приводили к задержке в 10–30 миллисекунд, тогда как у менее тревожных испытуемых речь шла о менее чем 10 миллисекундах‹‹8››. Я снова зависла в самом конце шкалы, составленной по результатам волонтеров из предыдущих исследований. Боже мой!
Еще несколько базовых измерений (среди которых попался один особенно неприятный тест, где нужно было сначала рассматривать фотографии больных младенцев и одиноких стариков, а потом думать о позитивной стороне ситуации и после всего этого оценивать, насколько я огорчена), и я наконец вышла прогуляться, чтобы дать отдохнуть глазам. На обратном пути я увидела, как Альваро настраивает оборудование для отслеживания движений глаз, с которым мне предстояло заниматься позже. Я тут же уговорила Альваро дать мне опробовать окулограф. Это оказалось довольно веселым занятием — но вернулась Берна и мягко напомнила, что вообще-то оценка моего исходного состояния еще не закончена и я собиралась только немного отдохнуть. Справедливое замечание. Но в эту комнату с окулографом я обязательно вернусь, как только Берна меня отпустит.
В последний раз я использовала окулограф в психологической лаборатории около десяти лет назад, и он напоминал устройство из «Заводного апельсина» Кубрика: приделанные к шлему гигантские очки с камерами, направленными прямо на глаза испытуемого. Но технологии изменились. Современное оборудование похоже на пару стильных динамиков внизу монитора. Видимо, светящийся элемент направляет в глаза инфракрасное излучение, а спрятанная в экране камера улавливает его отражение в зрачках. Человеческий глаз не видит ИК-излучения, поэтому понять, что аппарат отслеживает мой взгляд, я смогла только благодаря двум белым точкам, которые появились, когда Альваро начал его настраивать: эти точки показывали, как компьютер видел мои зрачки.
Возникло ощущение, словно с экрана за мной следит маленький любознательный робот. Я моргнула — и он моргнул. Я склонила голову — он повторил за мной. Как будто виртуальный питомец — наверняка уже существует мобильное приложение с подобной функцией. Вскоре мы трое уже хихикали; но вот Альваро снова переключился в исследовательский режим: попросил меня сидеть спокойно до тех пор, пока он не закончит с настройкой. Я послушно следила за красной точкой на экране, а окулограф следил за движениями моих глаз.
Сначала Альваро показал мне пробный тест на датском. На экране появляются шесть слов; пять слов из каждой такой группы позволяют составить предложение с определенной эмоциональной окраской. Например, «человек в целом бесполезный я стóящий». В зависимости от вида искажений люди обычно составляют предложения позитивные («Я в целом стóящий человек») или негативные («Я в целом бесполезный человек»). Окулограф отмечает, к каким словам в первую очередь обращаются ваши глаза, — так что, даже если в конечном итоге вы назовете позитивное предложение, компьютер будет знать, что изначально вы рассматривали его негативную версию. Умно! В режиме тренировки окулограф отслеживает движения ваших глаз и в зависимости от них меняется цвет шрифта: зеленым выделяются позитивные слова, а красным — негативные. Ваша задача — в первую очередь смотреть на позитивные слова, избегая красного цвета. По-датски я знала всего две фразы, и обе ругательные, так что пройти этот тест должным образом я, очевидно, была не способна. Тем не менее после того, как на экране возникало несколько примеров заданий, все заулыбались. Оказалось, что даже в иностранном языке мои глаза как магнитом притягивало к словам с негативной эмоциональной окраской. Да уж, со мной все понятно.
