И… я действительно немного повеселела. Но в игру вступил другой фактор: из-за того что пришлось терпеть дополнительный шум, мне показалось, что программа длилась намного дольше, чем двадцать заявленных минут. Оказывается, фирменный юмор Адама и Джо в форме глупых песенок — это слишком для человека с мигренью.
Способ номер два я, кажется, даже опробовать не смогу. По идее нужно найти что-то, что потребует моего полного внимания, эмоциональной вовлеченности или мастерства. Но голова у меня раскалывается, я плохо контролирую взгляд — мне бы хоть сфокусировать его нормально, не то что концентрироваться на каком-то деле. Остался последний способ: отказаться от всех планов и пойти спать. С удовольствием бы поступила именно так, но нужно забирать сына из школы. Так что пришлось отправиться в этот нелегкий путь, закрыв один глаз и опустив шляпу как можно ниже.
Итог? Мигрень: 1; управление временем: 0.
Пытаясь придумать, что еще можно сделать, я наткнулась на еще одну теорию восприятия времени, в которой отдельное внимание уделялось тому, как изменяется ощущение времени «в моменте». Идеально согласуется с моими целями. Марк Уиттманн из Фрайбургского института пограничных областей психологии и психического здоровья в Германии сформулировал идею, которую в двух словах можно описать, как «телесное время». Звучит намного более реалистично, чем невидимые внутренние часы, спрятанные где-то в дебрях мозга.
По Skype из своего фрайбургского офиса Уиттманн рассказал, что время всегда, всегда связано с тем, на чем мы сосредоточиваемся. Честно говоря, это был ожидаемый ответ: учитывая, что сосредоточение играет центральную роль в поддержании внимания, тревожности, ориентировании и креативности, я начинаю подозревать, что в нашей жизни с ним связано буквально все. Но Уиттманн говорит, что на этот раз речь идет не просто о том, где во внешнем мире мы фокусируем свое внимание. Для ощущения времени намного важнее, на чем мы концентрируемся физически, в теле — в каждый конкретный момент времени. Он даже заявляет, что время — это и есть то, что происходит в наших телах в каждый конкретный момент.
«Бессмысленно говорить, что я внимательно отношусь ко времени. Психологи часто используют эту формулировку, но чему в действительности мы уделяем внимание? Я полагаю, что уделять внимание можно себе, своему телесному проявлению, своему психическому „Я“ — и только так можно переживать время», — сказал Уиттманн.
Он даже предположил, какая часть мозга отвечает за оценку течения времени «в данный момент» — так называемая островковая доля, или островок. Если вам хочется представить ее местоположение, поднимитесь примерно на три сантиметра выше уха с любой стороны и представьте, как вынимаете верхний слой извилистой коры. Под ним вы найдете еще один слой коры — это и будет островковая доля. У нашего мозга их две, по одной с каждой стороны.
Островок — часть системы мозга, отвечающей за проживание телесных ощущений и эмоций. Именно благодаря этим переживаниям мы воспринимаем себя единым человеком, состоящим из неразрывно связанного физического и эмоционального «Я». Уиттманн предполагает, что именно островок позволяет нам ощущать свое продвижение во времени. Для этого можно было бы придумать бойкий заголовок: например, островок помещает «Я» во «время».
Кстати, идея «телесного времени» не опровергает теорию внутренних часов, а очень даже хорошо в нее вписывается. «Можно сказать, что пульс — это сигналы нашего тела», — пояснил Уиттманн. А с точки зрения того, насколько мы уделяем или не уделяем внимание таким сигналам, с переключением внимания тоже не возникает никаких противоречий.
У Уиттманна есть еще одно связанное с этим направление работы: он пытается выяснить, сколько длится «момент» в человеческом сознании. Наш разум умудряется создать цельную картинку жизни, хотя на самом деле настоящее длится всего одно мгновение, после чего перемещается в память или забывается. Если мне хочется растянуть «момент» или игнорировать его до тех пор, пока он не пройдет, было бы полезно узнать, с чем я вообще имею дело.
Ученые сходятся на том, что психологический момент длится примерно две-три секунды. Несколько лет назад это обнаружилось в серии изобретательных экспериментов: ученые перемешивали очень короткие фрагменты фильмов и проверяли, заметят ли это зрители. Те замечали (и теряли нить повествования) только в том случае, если перемешанные кусочки длились дольше двух-трех секунд‹‹1››.
Интересно, что такое понимание момента отлично вписывается в нашу жизнь. Приветствия и прощания — в том числе объятия, поцелуи, махание и рукопожатия — все эти действия в среднем занимают около трех секунд. Если вы будете слишком долго махать или пожимать руку, особенно незнакомому человеку, то, без сомнения, почувствуете себя странно.
И еще интереснее, что Уиттманн в ходе своих экспериментов сумел доказать, что при должной тренировке психологический момент можно растянуть. Он предложил группе «экспертов», давно занимающихся медитацией, а также группе людей без какого бы то ни было опыта медитации посмотреть на изображения оптических иллюзий, восприятие которых меняется в зависимости от интерпретации. Самая известная из них — куб Неккера (рис. 15). Эту фигуру можно воспринимать как направленную вверх и направо или вниз и налево от вас. По словам Уиттманна, обычно люди переключаются между интерпретациями каждые две-три секунды.
Когда представителей обеих групп попросили как можно дольше придерживаться одной из интерпретаций, люди, занимавшиеся медитацией, могли делать это в течение восьми секунд — в среднем в два раза дольше, чем в контрольной группе.
Сознательное растягивание момента с помощью фокусирования внимания на теле или каком-либо аспекте психического опыта — звучит как вполне доступный для простого человека способ замедлить течение жизни. И снова я возвращаюсь к развитию осознанности: ведь научиться сосредоточиваться на подробностях физических или психических переживаний намного сложнее, чем ретироваться в мир сновидений.
Хотя, конечно, этот инструмент не подойдет на все случаи жизни — в чем я убедилась на собственном опыте. Когда закончился мой двухмесячный курс медитации осознанности, я записалась на однодневный ретрит к своему учителю, Джилл. Мне так понравилась двухчасовая сессия, которую она провела в последний день, что я очень захотела узнать, как я себя почувствую, если медитация будет длиться целых семь часов.
И так уж случилось, что день ретрита совпал со вторым днем очередной мигрени. Я надеялась, что расслабление и глубокое дыхание мне помогут, возможно, я даже научусь быть «с болью здесь и сейчас», так что никакого вреда от того, что я лишний раз выйду из дома с мигренью, не будет. Но этот день стал одним из самых длинных в моей жизни. Длиннее были только те два, которые я провела в роддоме в ожидании появления на свет сына. Каждый раз, когда Джилл напоминала нам, что нужно «обращать внимание на то, что есть здесь и сейчас», я обращала внимание на то, как сильно болит голова, болит шея и как меня тошнит. Каждый раз, когда она предлагала почувствовать, что нужно нашему телу, я думала: «Моему телу нужно лечь вон на тот диван и уснуть». К концу дня я так вымоталась, что была готова буквально взорваться, и последние полчаса мне пришлось прикусывать язык, чтобы не заорать: «Да позвони ты наконец в этот чертов колокольчик!!!»
