Твари вокруг затихли, зато засвистел и завыл огонь, словно в костер подбросили хворосту. Подвижные части пламени обретали очевидную форму, отливаясь постепенно в гигантское лицо размером с небоскреб. Появился подбородок, черные провалы глазниц вспыхнули дьявольским синим огнем. И тогда я узнал его…
— Где предатель?! — словно гром прогрохотал под сводами пещеры. Обломки мелких камней рассекали мне кожу, причиняя дополнительную боль. Жвалы жуков глубоко врезались в тело. Я не мог пошевелиться.
Монстр, стоящий рядам со мной, откликнулся трубным голосом: — Он здесь, лорд Арист. Мы ждем ваших приказаний.
Глаза пламенного чудовища опустились, стараясь нащупать мой взгляд. Я знал, что смотреть нельзя, но ничего не мог в собой поделать.
— И это ничтожество посмело пренебречь моим доверием?
— Я никогда не принадлежал тебе! — крикнул я в раскаленную морду.
Казалось, мой крик утонул в хохоте пламени.
Когда грохот стих, из костра донесся гневный голос: — Ты мог стать императором королей. Ты мог управлять звездной империей. Все богатства, вся власть могли принадлежать тебе. От тебя требовалась самая малость — не нарушать запрета, не преступать Темной зоны, но ты не сделал этого. Ты посмел нарушить все законы, направив мой дар против моих же слуг. Признаешь ли ты себя виновным в этих преступлениях?
— Я не просил этого проклятого дара! Я ничем тебе не обязан! Я никогда не был твоим слугой!
— Это ложь. Вспомни два договора, подписанных тобой.
— Первый подписал глупый, мало знающий юноша, мечтающий о дальних странах. Сегодня ты судишь не его. Второй договор вы вырвали у меня обманом, во время наркотического опьянения. Вы отняли у меня надежду, любовь, веру. Нет, я не признаю себя виновным.
— Пусть будет так. Это лишь усугубляет вину. Твоя судьба станет достойным примером для других предателей.
— Ты не имеешь права судить меня! Ты даже не знаешь, что такое справедливость!
— Зато я знаю, как надо наказывать врагов. — Он помолчал, словно собираясь с мыслями. В зале стояла абсолютная тишина. Даже пламя перестало потрескивать. И вновь под сводами зала разнесся голос, похожий на гром: — Марок! Я отдаю его вам.
Костер вспыхнул на несколько мгновений нестерпимым блеском, замораживая дыхание и остатки жизни в моем теле. Почти сразу же огонь погас, и благословенная темнота обрушилась на меня, притупляя боль, но лишь для того, чтобы принести новую, еще более страшную.
Очнулся я в огромной пыточной камере. Я висел на деревянной перекладине, прикрученный к ней прочными сыромятными ремнями. Ноги были притянуты к двум большим валунам. Я не мог шевельнуться.
Мешковатая громадная фигура моего одноглазого палача двигалась около горна. Он то раздувал меха, время от времени подсовывая в огонь какие-то инструменты, то, насвистывая залихватскую мелодию, пил из жбана. На секунду я почувствовал сильную жажду, но боль в вывернутых суставах заглушила ее.
Высоко надо мной на жерди висела плоская перевернутая рожа слухача. Он то и дело нетерпеливо переступал с лапы на лапу, демонстрируя полное презрение к законам земного притяжения.
— Чего ты тянешь, Марок? Пора начинать!
— Не учи меня, Болта! Я сам знаю, что нужно делать. Видишь, оно еще не готово.
— А по мне так в самый раз. Светится уже.
— Светится, светится! С кого спрашивать будут, если что не так? Сказано тебе — случай особой важности.
Они разговаривали друг с другом так, словно меня здесь не было, словно я стал неодушевленным предметом. На секунду гнев помог справиться с болью, мне даже показалось, что я вновь начинаю обретать контроль над своим сознанием, но в этот момент внимание отвлекли действия Марока.
Он пошевелил угли и передвинул на их середину раскаленный докрасна овальный предмет. Потом окунул палец в жбан и на мгновение прикоснулся к его поверхности.
Раздалось шипение.
— Пожалуй, что и готово. Попробовать, что ли?
— Начинай, начинай! Нечего тянуть кота за хвост!
Сняв со стены огромную металлическую ложку, Марок подцепил ею круглый раскаленный предмет и плеснул на него из плетеной бутыли маслянистую темную жидкость. Удушливый запах заполнил камеру. Поверхность предмета начала трескаться, и расширенными от ужаса глазами я увидел, что внутри что-то шевелится, что-то живое.
Шевелящийся и все еще светящийся от жара предмет медленно приближался к моему беззащитному обнаженному телу.
И затем наступила боль. Боль, какой я не испытывал никогда в жизни.
Мне казалось, должен был быть какой-то предел, болевой порог, за которым наступает забвение, но его не было. Я чувствовал, как плавятся мои кости, как сжираются мои внутренности.
Я попытался разлепить глаза и ничего не увидел. Наверное, их давно выжгли.
Я находился внутри беспредельного кокона боли. Он окутывал каждую жилочку моего тела, каждый отдельный орган. И это продолжалось тысячу лет. Тысячу лет рвущегося из меня несмолкаемого дикого вопля.
Какое-то огромное существо ползало внутри, постепенно выедая все, что попадалось на его пути. Я превратился в пустую скорлупу, наполненную болью. Не было тела, не было времени, не осталось ничего, кроме боли. Возможно, иногда сознание отключалось — я этого не ощущал, потому что, по его возвращении, меня ожидала новая волна боли.
Глава 15
Очнувшись в очередной раз, я вновь попытался открыть глаза. Полный мрак или слепота? Хотел поднять руку, чтобы ощупать лицо, и не ощутил ни веревок, ни самой руки. Я неподвижно лежал на жесткой поверхности, спеленатый как младенец, и не мог даже повернуться.
Что они со мной сделали? Я не чувствовал больше своего тела. Мое сознание находилось в чем-то совершенно чужеродном. У этого длинного предмета не было ни рук, ни ног, ни глаз, — ничего привычного. Искалеченный обрубок?.. Тогда почему я до сих пор жив? И почему я не чувствую боли?! И отчего так зверски, не по-человечески, хочется жрать?
Прошел день, час, год? Ничего не изменилось, кроме голода. Он стал сильнее. Я открыл рот и лязгнул зубами. Кажется, с этим все обстояло вполне благополучно. Я попытался крикнуть, позвать кого-нибудь, хотя бы даже своих палачей, но лишь поперхнулся слюной, не издав или не услышав ни звука.
По прошествии какого-то времени — в моем теперешнем положении у меня не было о нем ни малейшего представления — я почувствовал свет. Вначале я его именно почувствовал. Что-то внешнее, ласковое, как прикосновение женских рук.
Много позже в глазах (значит, они все-таки остались!) появились размытые световые пятна. Я мотнул головой, и пятна в точности повторили движение, словно находились внутри меня. Я видел множество светлых кругов с обеих сторон головы, отделенных друг от друга темными границами.
