Книга Чужие пространства, страница 174. Автор книги Евгений Гуляковский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Чужие пространства»

Cтраница 174

Пятна не меняли формы. Если я не шевелился, они казались совершенно неподвижными. Я насчитал их ровно восемьсот двадцать четыре штуки.

Прошел еще час, день, год? Светлые круги постепенно обретали резкость. Я учился ими управлять, и это отвлекало меня от беспросветных мыслей о собственной судьбе. Если бы не проклятый голод! Он становился нестерпимым. Я еще раз безуспешно попробовал закричать. Наверное, мне вырезали даже горло. Во всяком случае, я не чувствовал языка. Тогда я стал извиваться всем телом, и это мне удалось. Боль не вернулась и после этих рискованных физических упражнений.

Я пополз вперед, сантиметр за сантиметром продвигаясь внутри свободного, похожего на трубу пространства. Может быть, меня выбросили в канализацию?

Оказалось, мое тело неплохо приспособлено для передвижения в узком туннеле или норе.

Зачем вообще оставили они мне способность мыслить, чувствовать, испытывать голод? Ответ ясен. Физических мучений для меня недостаточно, и их следует продолжить… «Будешь ты, пребывая во тьме, тысячу лет молить о пощаде…» — вспомнилось пророчество Проранта. Теперь оно сбылось. Я не молил о пощаде, но лишь потому, что знал: мольбы доставят удовольствие моим палачам и ничего не изменят.

Постепенно глухое беспробудное отчаяние овладевало мной. Я попробовал разбить голову о стены туннеля, по которому полз, но тело не желало умирать и не собиралось мне подчиняться. Оно хотело жрать и лишь ускоряло ход в поисках пищи.

Неожиданно я почувствовал ее запах. Тело дернулось, как от удара электрического тока, и без всякого участия с моей стороны рванулось вперед. Вскоре рот заполнила сладковатая жижа, восхитительная на вкус. Я так и не понял, что это было — корень какого-то растения? Но на такой глубине под землей могли расти разве что грибы…

Я, или, вернее, мое тело, рвало пищу огромными кусками в безнадежном стремлении насытиться. В конце концов тут же, на месте трапезы, его сморил сон. Но и это не имело ко мне прямого отношения, поскольку в неподвижном теле мой мозг продолжал бодрствовать. Я понимал, почему: пытка не должна прекращаться ни на минуту.

Вряд ли можно придумать тюрьму страшнее этой. Самым чудовищным была полная безнадежность. Мои разум, заключенный внутри этого ходячего живого мешка, будет прозябать здесь до тех пор, пока я не сойду с ума.

Единственное, что со временем, возможно, удастся, так это, подчинив своей воле все рефлексы чужого тела, заставить его умереть. Если мне позволят сделать хотя бы это.

Иногда я все же засыпал, погружаясь на несколько секунд в вязкую массу забытья без сновидений. Меня лишили даже нормальных человеческих снов. Постепенно на дне беспросветного отчаяния стал рождаться протест против совершенного надо мной насилия. Именно чувство протеста, сознание несправедливости происшедшего и чудовищной несоизмеримости моих проступков с последовавшим наказанием помогло мне преодолеть отчаяние и не лишиться рассудка.

Я старался составить хоть какое-то представление о своем теперешнем теле, но это удавалось с трудом, поскольку я не видел его и не ощущал ничего, кроме простейших рефлексов. Спереди у него (или у меня?) были слабенькие рудиментарные лапки, целых четыре пары. И хоть они не могли приподнять тяжелое, раздутое от постоянной жратвы тело, лапки при ползании оказывали довольно существенную помощь.

Может, это к лучшему, не иметь возможность видеть то, во что превратили меня палачи Аристарха? Если бы я знал все — мне, наверное, так и не удалось бы справиться с отчаянием в первое время моего нового существования.

Эта мысль родила странный отклик во внешнем мире. По прошествии многих часов, дней, лет я услышал два голоса. Вначале возник чирикающий свиристящий посвист, но, усилив внимание, я вдруг, неожиданно для себя, стал разбирать в каскаде непривычных звуков отдельные слова, а затем и целые фразы.

— Эта личинка, Дон, ведет себя странно. Она ненормально развивается, мало ест и слишком много движется.

— Ах, оставь! Все они такие в первые дни после воплощения.

— Но за этой личинкой мы должны наблюдать особо.

— Глупости. К концу третьей фазы их уже никто не отличит друг от друга.

И тут впервые со времени пробуждения в своем теперешнем состоянии я увидел картинку. Внутри световых пятен, заполнявших обе стороны моей головы, внутри каждого из них двигалась часть существа из ночного кошмара: жвалы, усики, выпученные фасеточные глаза… В конце концов я узнал крейгов.

Много позже, обдумав услышанное и пережитое мной, я начал догадываться, почему на Адре все время уменьшалось количество людей и увеличивались колонии подземных жуков. Каким-то образом крейги научились превращать нас в своих личинок или всего лишь в пищу для них. Возможно, часть изуродованного человеческого сознания передавалась затем жукам. Вот откуда их хитрость, коварство и ненависть к людям.

Этот извращенный, полный злобы и боли мир не имел права на существование!

Но он существовал, и пока что я вынужден был жить по его законам.

Шли дни, часы, годы. Мое тело научилось быстрее находить пищу.

Надсмотрщики-крейги больше не появлялись. Предоставленный сам себе и своему отчаянию, я вел довольно странную жизнь, не совсем ту, которую предопределили мне мои палачи.

Я изучил и запомнил целую систему узких туннелей, внутри которых вынужден был беспрерывно передвигаться в поисках пищи. Я установил, что колония крейгов располагается в нижней части здания храма и даже, возможно, имеет свои собственные выходы наружу. Впрочем, сейчас, пока я был личинкой, это не имело никакого значения. Мне оставалось лишь накапливать информацию и откладывать ее в памяти до лучших времен.

Мое новое тело обладало одним бесспорным достоинством — оно не болело, а следовательно, не мешало мне думать.

«Воин проигрывает сражение лишь тогда, когда считает его проигранным». И я собирал сведения о внешнем мире, делал выводы, стараясь не слишком часто облекать их в конкретные мысленные формы, подозревая, что мои мучители не перестают наблюдать за мной. Сейрос научил меня экранироваться от внешнего мысленного воздействия, и сейчас я вполне успешно с этим справился.

Теперь, если только палачи Аристарха не находятся рядом, они могут подумать, что я наконец умер. Глухая темная стена — ничего больше мысленный щуп не сможет обнаружить в моем сознании.

И пока тело наслаждалось пищей, за этой стеной продолжалась лихорадочная работа.

Напрасно они оставили мне человеческий разум. Напрасно. Собственно, в борьбе, которую я начал, войдя в храм Света, физическая сила не играла никакой роли. На мгновение во время нападения слухачей я забыл об этом и жестоко поплатился. Но теперь я шаг за шагом протягивал щупальца своего тренированного мозга во все стороны, собирая по крохам рассеянную в пространстве силу, концентрируя ее внутри сознания и вновь повторяя цикл.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация