— Что? — не сразу поняла Галина.
— Проси. Или я уйду.
Галя задохнулась от ужаса.
— Прошу, — пролепетала она еле слышно.
— Громче, я не слышу.
— Возьми меня!
Уйдет?! Только не это. Она умрет, если он сейчас оставит ее одну.
— Громче!
— Прошу, — закричала Галина. — Трахни меня, я больше не могу ждать!
— Громче, еще не все услышали.
Да пусть слышат, она готова на весь мир вопить о своем желании.
— Прошу!!! Возьми меня!!!
Галине показалось, что от ее крика зазвенели стекла.
— Довольно, — поморщился мужчина. — Но помни, ты сама попросила.
Одним движением он забросил ее ноги к себе на бедра и грубо ворвался внутрь.
Сладко и больно. Галя никогда не думала, что боль может быть сладкой. Она плавилась, растворялась в ней. Теряла свою личность, едва находила себя, как снова становилась ничем. И так бесконечное число раз. Вот только этого ей все равно было мало. Не хватало самой капельки, чтобы погасить терзающий тело жар.
— Еще! Еще!!! Прошу, я все сделаю, только не останавливайся! — страстно шептала она. — Умоляююю…
И он продолжал. Такой же сильный и крепкий, как и вначале. Как и всегда.
Наконец, тело сотряс сильнейший оргазм, выбрасывая из сознания. А когда Галина очнулась, то никого рядом с собой не обнаружила. Лишь влажные трусики, распахнутый халат, да все еще завязанный на правом запястье конец шали, напоминали о случившемся.
И слова, огненными буквами выжженные у нее в памяти: «Запомни и никому не дай разрушить. Любая из них будет готова отобрать меня у тебя».
Разматывая узел, Галя улыбалась. В теле продолжали бродить отголоски ощущений, а в голове формировалась одна единственная мысль: она сделает все, чтобы сохранить эту связь. Порвет любую, кто хоть кончиком пальца, хоть словом заденет его. Потому что он Бог. Ее личное божественное явление.
* * *
Ночью Олеся видела диковинный сон. Настолько четкий, цветной, наполненный разнообразными ощущениями и эмоциями, что еще долго после пробуждения она не могла отдышаться и прийти в себя.
Там в сновидении Смирнова вначале с неловкостью, а после и с все нарастающим желанием подглядывала за подругой из-за приоткрытой двери. А потом, вообще, таинственным образом перенеслась в тело Галины, превратилась в невольную соучастницу процесса. Как оказалось, очень активную участницу.
Даже сейчас Олеся чувствовала стыд, вспоминая о произошедшем, потому как это ее губы горели от поцелуя, она сама жадно вдыхала медовый аромат Вячеслава, а потом плавилась от желания. Это ее рот молил о близости. Это она, теряя голову от наслаждения, шептала, упрашивала не останавливаться. И лишь в конце, когда пик удовольствия был совсем рядом, Олеся вновь оказалась в собственной бренной оболочке, взбудораженная, возбужденная, неудовлетворенная.
Когда Смирнова решилась открыть глаза, вместе с ней прозрела совесть. Вцепилась жалящими щупальцами и принялась терзать. А воспоминания из разных периодов жизни вдруг взбунтовались и стали наслаиваться, перемешиваться, создавать нечто новое. В тот момент, когда Димка из свадебного путешествия уступил место Орлову, она поняла, что еще чуть-чуть и сойдет с ума.
Озарение лучше болезненного пинка подбросило с дивана, заставляя действовать. Холодный душ помог мало, кожа все еще помнила пальцы Вячеслава, но голова немного прояснилась. И это радовало, потому что Олеся уже не знала, куда деваться.
Подруга нашлась на кухне. Тихая и задумчивая, даже не сразу заметила, что Олеся вошла. Лишь то и дело глупо улыбалась, колдуя над заварочником.
— Доброе утро, — Смирнова достала себе чашку и присела на табурет.
— А, Леська, — удивилась Галина. — Ты уже проснулась? Еще же рано.
Олеся глянула на часы. И вправду, только половина шестого, несусветная рань. Впрочем, укладываться спать обратно она точно не стала бы. Хватило ей и одного раза, все еще отойти не могла.
— Да вот не спится что-то.
— Понятно. Так, пожалуй, даже лучше, доберемся до офиса пораньше.
Галка буквально засветилась от счастья. Олеся аж пролила кипяток мимо кружки, увидев столь одухотворенное лицо подруги. Зашипев, бросила чайник на подставку и принялась дуть на обожженные пальцы.
— И давно ты стала столь трудолюбивой? — нервно поинтересовалась она.
Галина мгновенно потухла, спряталась, нацепив привычную маску стервы, и сквозь зубы ответила.
— Нет, с сегодняшнего дня.
— А точно, — кивнула Олеся. — Новый директор, как же я могла забыть.
И тут же мысленно себя обматерила — образ Орлова встал перед глазами.
— Память тренировать нужно, тогда и проблем меньше будет, — язвительно добавила подруга. — А то так и до Альцгеймера недалеко.
Смирнова в это время старательно отмахивалась от приставучего Вячеслава.
— Ау, ты меня слышишь? Похоже, нет, — продолжала Галина. — Тогда еще и уши чистить каждый день не забывай.
— Да слышу, что расшумелась, — проворчала Олеся, которой удалось-таки справиться с разыгравшимся воображением. — Подай лучше сахарницу, а то далеко стоит, не достать.
— Держи уж, — Галя стала протягивать сахарницу, но внезапно ее ладонь замерла на полпути.
Олеся вопросительно посмотрела на подругу. Та, приоткрыв рот, пялилась на ее вытянутые руки. Смирнова автоматически перевела взгляд и чуть не упала с табурета — вокруг запястий тянулись тонкие браслеты синяков. Точно такие, что красовались сейчас на самой Галке.
Такие, какие могли оставить путы из сна.
Сахарница упала, рафинад игровыми кубиками рассыпался по столу. Галина за секунду преодолела разделяющее их расстояние и клещом вцепилась в Олесины руки, не позволяя спрятать за спиной.
— Что это? — голос подруги дрожал. — Я тебя спрашиваю, что это?
— Я…я не знаю, — промямлила Олеся, ощущая, как волосы на затылке встали дыбом от ужаса.
А тонкие пальцы все сильнее сжимали запястье, причиняя боль.
— Ты тоже?! Ты тоже была с ним? Со Славой? Да?
Олеся встретилась взглядом с Галкой и, если бы могла, отшатнулась. В глазах подруги плескалась неприкрытая ярость, тонкие ноздри гневно раздувались, губы кривились.
— Как ты могла?!
— Нет! Нет! Нет! — закричала Смирнова, боясь, что если сейчас промолчит, она ее ударит. — Боже, Галка, о чем ты думаешь?! Включи мозги, хватит уже думать задницей!
Вместе с оскорбительными словами Олеся выплескивала из души страх, напряжение последних дней, злость на себя, обиду на весь мир.
— Клин сошелся на этом мужике, что ли?! У меня, между прочим, Димка есть! Любимый! Подумай своей пустой башкой, нафига мне нужен этот напыщенный павлин? Он и так мне проходу в офисе не дает, все придирается, а ты еще непонятно что напридумывала. Да я в кусты рядом с ним не сяду, не то, что в постель!
