— О, а где у нас трусики? — не найдя белья, игриво поинтересовался супруг. — Потерялись?
— Порвались, — буркнула Олеся. — Любимый, я, правда, не хочу, давай спать.
— Нет уж, — запротестовал он. — Ты готовилась, ждала. Я просто не могу оставить тебя ни с чем. Ну же любимая, расставь ножки.
Ладонь огладила внутреннюю поверхность бедра и дотронулась до влажных складочек.
— Какие мы готовые, — протянул муж. — А еще говоришь, что не хочешь. Не ждала.
Внезапно его взгляд потемнел.
— Или ждала, но не меня? А, родная? — ладонь между ее ног напряглась.
Олеся почувствовала, как загорели щеки.
— Хватит, — она снова попыталась отстраниться. — Тебя, кого еще. Но сейчас я уже перегорела и ничего не хочу.
— Зато я хочу, — оскалился муж.
Пальцы резко проникли внутрь.
— Перестань! Мне неприятно! — ощущая, как он начал грубо двигаться в ней, взвизгнула Олеся. — Ты пьян, проспись! Потом поговорим.
— Я пьян от желания, — икнув, заявил Дмитрий. — Ну же, родная, хватит ломаться.
— Смирнов, перестань или я тебя ударю!
Олеся не обманывала. Больше всего на свете ей хотелось пролить чью-нибудь кровь. И если драгоценный муженек сейчас не отпустит, то это будет его кровь.
— Ударишь? — нехорошо усмехнулся он. — Попробуй.
Олеся размахнулась, но не успела оставить на его щеке отметину, Дмитрий перехватил ладонь. Но пальцы из нее все-таки вынул.
— Любишь причинять боль, родная? Не знал — не знал, — хмыкнул муж. — Я тоже люблю. Помнишь?
Смирнова вздрогнула. Конечно, помнила. Тот раз навечно запечатлелся в подкорке. Когда-то давно она согласилась на предложенную супругом «интересную игру», но пожалела буквально сразу. Вот только просьбы остановиться, трогали его мало. Димка не переставал ее мучить до тех пор, пока полностью не удовлетворил свое желание. В тот момент Олесе показалось, что он одержим.
Вреда здоровью муж не нанес, но оставил на память чувство оплеванности, унижения и беспомощности. А еще породил желание развестись. Придя в себя, супруг, конечно же, принялся извиняться. Он клялся и божился, что никогда больше не напомнит, не намекнет, не предложит. Сдувал пылинки, всячески ублажал и баловал. И она вскоре поверила в его искреннее раскаяние. Забрала заявление и старательно отгоняла воспоминания.
И вот опять.
— Дима, не надо! — как ни хотела Олеся, но все равно сорвалась на постыдный скулеж. — Ты обещал!
— Надо милая, надо, — глумливо улыбнулся он. — Смотрю, давно я тебя не наказывал. Совсем от рук отбилась.
Олеся рванула в сторону, но только спровоцировала безумца. Дмитрий резко дернул ее за руку, вынуждая упасть на себя. Затем сбросил на кровать и навалился сверху.
— Сейчас родная, я тебя воспитаю, — зашипел он в ухо, возясь со своими трусами. — Подожди чуток, папочка идет.
Смирнова сжалась, чудом сдерживая слезы (рыдания, как и сопротивление лишь подогревали его желание), и приготовилась к вторжению.
«Всего несколько минут, больше в пьяном виде не продержится» — успокаивала она саму себя. — «А потом все — развод».
Время шло, муж копался сзади, однако, ничего не происходило.
— Вот, млять, — выругался Дмитрий. — Опять! Да что же такое?!
Супруг скатился, Олеся мгновенно перебралась на противоположную часть постели. Затем он снова разразился базарной руганью и попытался слез с кровати, вот только запутался в одеяле, кубарем слетев вниз. Там и замер засопев.
Смирнова опасливо подползла к краю, но убедившись, что пьянчуга не убился, упала обратно на кровать и, наконец, дала волю слезам.
Утро пришло слишком быстро. Олесе показалось, что она только-только закрыла саднящие воспаленные глаза, как сразу зазвенел будильник. Смирнова слезла на пол и тут же споткнулась о Димку. Сонливость мигом слетела, а вот воспоминания, наоборот, лавиной хлынули в голову, заставляя заново переживать вчерашнее. Захотелось пнуть валяющуюся тушу, но Олеся пересилила себя. Не хватало еще с утра пораньше начать выяснять отношения.
Сама туша внимание на то, что на нее наступили, не обратила. Только пробурчала что-то невнятное, перевернулась на другой бок и продолжила дрыхнуть. А в Олесе окончательно окрепла уверенность в правильности принятого ночью решения.
Сегодня же она подаст заявление о расторжении брака. И никакие его извинения и уверения в том, что больше подобное не повторится, не помогут. Хватит, наслушалась в прошлый раз.
На глаза зачем-то навернулись слезы, но Смирнова решительно их стерла. Да больно, но она справится. Она сильная. Сможет прожить и без него.
Вдруг вспомнились слова бабушки, любившей к месту и не очень сыпать пословицами и поговорками: «Черного кобеля не отмоешь добела». Воистину мудрая женщина была права. Только сейчас Олеся поняла смысл фразы. Сколько бы Дмитрий ни прикидывался нежным и ласковым, садистская основа никогда не давала ему забыть о себе.
Пусть лучше она разберется с этим раз и навсегда, чем будет жалеть потом, замазывая тоналкой синяки. Смирнова даже порадовалась, что у них нет детей. Что мог бы им передать такой папаша? Страшно представить. Даже призрачный маньяк не опускался до того, чтобы причинять ей боль. Действовал нежно, даря наслаждение. Возникшая спонтанно мысль показалось слишком дерзкой и противоестественной, что Олеся осадила саму себя.
Дожила, называется. Начала сравнивать, кто из двух извращенцев лучше. Обычный или призрачный.
Помотав головой, чтобы ненужные мысли уж точно вылетели, Смирнова поспешила в ванную. И все бы ничего, но тело предательски отозвалось на воспоминания. Низ живота приятно потеплел, что даже остальные части ее многострадального организма на время перестали жаловаться хозяйке на жизнь.
Прохладный душ немножко взбодрил. Хотя до нормального состояния было далеко. Тело все так же давало о себе знать противным скрежетом, словно Олеся превратилась в несмазанный механизм. В рот ничего не лезло, поэтому она решила обойтись без завтрака.
За окном, будто в противовес ее сумрачному настроению ярко светило солнце. Одевшись, она снова зашла в спальню, но будить Смирнова не стала, только посмотрела на него. Однако, ощутив, как в горле вновь начал образовываться противный ком, быстро закрыла дверь. Потом обулась и вышла из квартиры.
Не дело филонить. И думать о муже, вернее, будущем бывшем муже. Скоро ответственность за собственное благополучие полностью ляжет на ее плечи, и потеря работы будет точно некстати.
В офисе Олесю встретила злющая подруга. Галка пыхала гневом и плевалась ядом. Утянув ее к себе в кабинет, принялась жаловаться.
— Ты представь, этот… этот Орлов меня продинамил, — возмущенно размахивая руками, шипела она. — Занес картину и давай лыжи мылить. А я его и так и эдак, а он ни в какую. Говорит, некогда.
