Спустя неделю после соглашения о приеме на работу, Галя вполне успешно осваивалась на новом месте и в новом кабинете.
Дмитрий возвращался к нормальной жизни скачками. То он был вполне бодр и свеж, то превращался в хмурого мизантропа, не высовывавшего нос из своей берлоги. Взяв на службе часть отпуска, днем он был предоставлен самому себе, и Олеся ну никак не могла проследить за его благополучием. Она прямо-таки представляла, как Дмитрий, бродя по комнатам бессловесным привидением, предавался лени и воспоминаниям.
И все вроде бы постепенно устаканилось. Но…
Встречаясь в очередной раз у них на кухне за чашечкой горячего чая после напряженного рабочего дня, Олеся чувствовала себя прескверно. Отсутствие Глеба ощущалось кожей. Это проявлялось в едва слышных тяжелых вздохах, взглядах украдкой, неестественной тишине, разговорах ни о чем, и унынии, витавшем в комнатах. Как будто отлаженный механизм дружеско — родственных отношений лишился важной детали. Или один из кусочков собранного пазла исчез, оставив после себя незавершенный рисунок.
Смирнова прекрасно понимала, откуда взялось подобное впечатление. Вот только слова «понять» и «принять», как оказалось, сильно отличались по значению.
Впервые четверка встретилась в детском саду. Тогда самому старшему Дмитрию исполнилось три с половиной года, они с Галкой едва разменяли четвертый год жизни. Самый младший Глеб, отданный родителями в ту же группу что и старший брат, не отпраздновал даже трехлетия. С тех пор друзья практически не разлучались. Выпускной в саду, общая школа, класс. Совместные хобби, проделки, пакости. Если любопытство одолевало одного, остальные всенепременно совали головы в ту же пасть, следуя за другом.
В подростковом возрасте начались ссоры. Однако, к концу восьмого класса размолвки прекратились, так как приятели определились в симпатиях. Четверке опять повезло — симпатии не перекрещивались. Образовались пары.
После выпускного в одиннадцатом классе дорожки будущих родственников ненадолго разошлись. Глеб, тяготевший к биологии и химии, выбрал медицинскую академию. Галина, радеющая за мировую справедливость, отправилась в юридический университет. Олеся, недолго думая, сдала документы в педагогический, где и, не особо напрягаясь, получила профессию учителя начальных классов. Поработав с год по специальности, бросила это, требующие стальных нервов и полной самоотдачи дело, и рванула штурмовать вершины риэлторского бизнеса. Чем и занималась, по сей день, трудясь в должности менеджера по недвижимости.
Дмитрий завалил вступительные экзамены на факультет журналистики и призвался в армию. По распределению попал в пожарный расчет части, где набирался ума-разума долгие два года. Олеся ждала. Верные друзья, чувствуя ответственность перед отсутствующим приятелем и братом, честно опекали, отгоняя чрезмерно настойчивых кавалеров. Активно развлекали, чтобы у нее не оставалось сил на переживания.
После дембеля, Дмитрий решил не противиться судьбе и устроился на службу в местную пожарную часть, где и дослужился до звания старшего пожарного.
Спустя год после окончания высших учебных заведений, пары поженились. Как мечтали Галина с Олесей, в один день. Да что скрывать. Они и девственности лишились в соседних комнатах родительской квартиры Смирновых, куда отправились сразу после выпускной вечеринки, бросив предков отдуваться за всех.
И вот, спустя двадцать семь лет практически симбионтного существования, одного из них не стало. Олеся, не знавшая другой жизни, просто-напросто не представляла, что с этим сейчас делать.
* * *
Жизнь продолжалась. Ничто больше не предсказывало трагических событий. Вот только они, не дожидаясь приглашения, пришли сами. Ворвались в действительность, успешно маскируясь под перемены.
Тогда Олеся и не догадывалась, чем обернется для нее рокировка высшего руководства фирмы. Впрочем, если бы она каким-то мистическим образом и догадалась о сгущающихся над ней тучах, вряд ли сумела достойно противостоять неведомой опасности.
Но, интуиция молчала, хотя не раз и не два выручала хозяйку из разного рода неприятностей.
Не зря многие специалисты называют летние месяцы мертвым сезоном в риэлторском деле. Правдиво на сто процентов. Так и фирме «Белый дом» не особо везло на клиентов в июле. Не по-летнему холодному, дождливому и слякотному. Тот, кто мог позволить себе отпуск в жарком климате, думал только о предстоящем путешествии, но никак не о покупке квартиры, сада или дома с приусадебным участком.
Олеся развалилась в кресле и лениво переговаривалась с коллегами. Уже были перепробованы все мало-мальски интересные занятия: девушки попили кофе, подкрепили силы вкуснейшими пирожными из соседнего кафе, полазали в интернете, ища как потенциальных клиентов, так и просто дело для души. Выжали все соки из мобильников, мучая закаченные приложения. Докопались до занятых мужей и любовников с сакральным вопросом: «Чем занимаешься?». Вспомнили и о древних компьютерных игрушках из разряда «Стандартные». Такого массового разминирования бомб бедный «Сапер» не знал, наверное, со времен становления.
Вскоре стало скучно. Даже последние новости из уст первой сплетницы Зайцевой, не казались яркими и свежими хотя бы чуть-чуть будоражащими разморенные ничегонеделанием женские головки.
Один раз звонил телефон, к трубке метнулись ввосьмером. Столкнулись возле стола и попадали на пол. Пока разобрались, где, чьи руки-ноги, мелодичная трель аппарата прекратилась.
Девушки дружно гипнотизировали настенные часы. Будь те живыми, давно бы покраснели от стыда и поторопили ход времени. Однако ходилки не спешили оживать и продолжали мерно передвигать стрелки. До официального окончания трудового дня (неофициальный мог растянуться на неопределенно долгое время) оставался час, который, как казалось Олесе, длился бесконечно. Впрочем, она ошибалась, предполагая, что финал понедельника будет столь же унылым, как и его начало.
Без пятнадцати семь обожаемый и уважаемый босс Геннадий Борисович Котлов, между своими просто Котел, пригласил сотрудников к себе в кабинет. Собрались все: менеджеры, секретарша Любочка, Галина, не так давно ставшая местным юристом, охранники с входа. Даже уборщица, бабушка-пенсионерка, начинавшая трудиться за час до закрытия, устроилась за широким столом. Олеся не захотела занимать стул, опасаясь заработать еще большую степень плоскопопия. Опершись спиной о стену, осталась на ногах.
— Дорогие мои, — без предисловия начал Геннадий Борисович. — Я ухожу.
Подруги недоуменно переглянулись.
Котел, дав сотрудникам время, чтобы переварить новость, продолжил.
— Да, да, вы не ослышались, я ухожу. Продаю контрольный пакет, место директора и отправляюсь на покой. Буду постигать истину бытия.
Шеф облизнулся, мысленно уносясь в те дали, где, как подумала Олеся, и не пахло покоем. Судя по окрыленному и мечтательному виду обычно невозмутимого Геннадия Борисовича, его истина носила каблуки и имела крайне одухотворяющие достоинства.
