Однако люди, имевшие достаточно денег, для лечения подагры ездили в июле в Бакстон. В то время Бакстон был очень популярным курортом с минеральными водами. Здесь в 1577 году можно было встретить сэра Томаса Смита, сэра Уильяма Фиц Уильяма, мистера Мэннерса, леди Харрингтон и лорда Берли. Они пили лечебную воду и принимали ванны — как когда-то давно это делали римляне. Туда приехал и граф Шрусбери, чтобы подлечить свою больную руку, но эта боль не шла ни в какое сравнение с теми страданиями, что причиняла ему его жена Бэсс Хардвикская. Она просто ужасно обращалась с графом, которого приставили стеречь Марию Стюарт. Возможно, это было вызвано ревностью, но точно известно, что именно Бэсс распространила слух о том, что граф влюбился в свою пленницу. Она ушла от него в 1584-м после нескольких лет ссор и раздоров. За это время она измучила его сильнее подагры.
Еще одним бичом того времени была мочекаменная болезнь. Для ее лечения использовали корень камнеломки, пропитанный кровью зайца; его отваривали и измельчали в порошок, который нужно было принимать утром и вечером. От «полноты и отсталости» прописывали чистку кишечника и немного перца. При обморожении, причиной которого были «резкий холод и флегматичное состояние», следовало избегать снега, держать ноги в тепле и промывать обмороженные места мочой или коровьим жиром. От вшей, которыми страдало огромное количество людей из-за пота и грязи, нестиранной одежды и соприкосновения с зараженными людьми, применяли мазь, изготовлявшуюся из масла лавра и омертвевшей ртути. Ртуть можно было омертвить только с помощью слюны постящегося человека
.
Во многих семьях, как в деревне, так и в городе, хранились рецепты собственных снадобий для лечения различных недугов. Более того, многие лично выращивали лекарственные травы. Если болезнь была очень тяжелой, то обращались к врачу, местной знахарке, аптекарю или даже бакалейщику. «Травник» был столь же необходим, как и кулинарная книга, и для каждого образованного человека, будь то мужчина или женщина, считалось жизненно необходимым знать целебные свойства растений и быть в курсе современных открытий в области медицины или магии. Аптекари и бакалейщики продавали людям лекарства и снадобья. Кроме того, они собирали различные предписаний врачей и торговали ими, а также сами с их помощью занимались врачеванием. Вероятно, вреда они причиняли не больше, чем сами доктора.
В то же время существовали два основных течения среди врачей, аптекарей и, возможно, бакалейщиков. Одни придерживались идеи «чем проще, тем лучше», другие верили в лечебную силу различных смесей. Смеси представляли собой «составы и странные микстуры». Сторонниками их применения был Парацельс и его последователи. В состав таких смесей входили весьма необычные компоненты, например сушеные жабы и экскременты, а также различные минералы — золото, серебро, ртуть и сурьма.
Один иностранец, доктор Алексис Пьемон, наделал много шума в медицинских кругах благодаря рецепту мази под названием «Масло из рыжешерстной собаки». Несчастное животное варили целиком в масле, пока оно не разваривалось. Потом, и только потом, в определенном строгом порядке туда добавлялись скорпионы, черви, некоторые растения, костный мозг свиньи и осла вместе с другими отвратительными ингредиентами. По утверждению доктора, получившаяся в результате ужасная смесь избавила от подагры одного португальского джентльмена. Но еще более удивительно, что она вылечила парализованную руку монаха из ордена Святого Онуфрия. По словам доктора Алексиса, его рука «иссохла, как обрубленная ветка дерева», но после того как в течение 63 дней к больной руке прикладывали мазь, она стала такой же здоровой и мясистой, как и правая. В Англии эта новость вызвала сенсацию, но нам неизвестно, пытались ли воспользоваться этим рецептом.
Помимо лекарственных трав и растений, лечебных смесей, амулетов, колдовства, гадания по звездам, в медицинских целях использовали и камни, которые, как считалось, обладали различными целебными свойствами. Гранат, если его носить на шее или подмешивать в напиток, облегчал горе. Гиацинт и топаз подавляли гнев и утоляли печаль, а также уменьшали ярость и безумие. Берилл облегчал понимание, подавлял суетливость и злые мысли, а хелидоний — камень, найденный, вероятно, в желудке ласточки, — если его завернуть в чистую ткань и привязать в правой руке, избавлял от лунатизма, а сумасшедших лечил от безумия и, более того, делал их «веселыми и дружественными». Изумруд и сапфир успокаивали разум, тогда как карбункул и коралл изгоняли нечистую силу, подавляли печаль, избавляли от ночных кошмаров и детских страхов, а также защищали от припадков, сглаза, заклятий и яда. Кроме того, коралл использовали в целях диагностики.
Сэр Хью Платт, этот очаровательный англичанин, который помимо прочих достижений изобрел первые алфавитные кубики для детей, говорил, что «коралл обладает неким особым пониманием природы, потому что он бледнеет и тускнеет, если его носит больной, и снова обретает цвет и яркость, когда тот выздоравливает». И хотя кажется несколько сомнительным, что коралл может быть средством диагностики, в то же время он, безусловно, обладал некой защитной силой, поскольку елизаветинцы дарили на крещение своим внукам и крестникам ожерелья или погремушки из коралла.
Помимо главных бедствий того времени — чумы, оспы и сифилиса, было еще много разных менее серьезных недугов, некоторые из которых не поддаются определению и имеют столь ужасные названия, что Терсит в «Троиле и Крессиде» употребляет их вместо ругательств. После объяснения на чересчур простонародном английском, что именно означает male varlet (наложница мужеского пола), он насылает «поганые болезни юга»:
Да поразят вас все катары, подагры, боли в пояснице,
грыжи, ломота в суставах,
обмороки, столбняки, параличи!
Да вытекут ваши глаза, да загноятся у вас
и печень и легкие, да сведет вам и руки и ноги!
[91]
Поэтому нет ничего удивительного в том, что англичане считали, будто «южный ветер разлагает».
Конечно же тогда встречались и более обычные и узнаваемые болезни: цинга, стригущий и опоясывающий лишай, ангина, ветряная оспа, скарлатина, желтуха, зубная боль, мозоли, водянка, гнойный тонзиллит, малярия, глисты, вши, головокружение и прыщи. Елизаветинцы страдали также и от гнойных язв, паралича, женских болезней, разрыва селезенки, безумия, несварения желудка, слабости сухожилий, нарывов, перхоти и болезней глаз. Очень часто в записках того времени встречаются упоминания о воспалении глаз. Широко распространены были также новообразования на глазу, чахлость, ячмень и дюжина других заболеваний. Весной число больных возрастало, возможно, по причине нехватки витаминов в зимние месяцы.
В то же время создается впечатление, что тогда не было пеллагры, поскольку англичане ели в основном хлеб, приготовленный из цельного зерна. И хотя елизаветинцы ели много ржаного хлеба, маловероятно, что они страдали от гангренозного или конвульсивного эрготизма — отравления спорыньей — состояние, известное и в наши дни на континенте. Лихорадка — Holy Fire
[92] — как тогда называли эту болезнь, кажется, была достаточно редкой, хотя Герард и описывал ее как распространенную. Пальцы на руках и ногах, вероятней всего, отваливались из-за обморожения и туберкулезного дактилита.
