Лишь однажды, когда расстояние между деревнями было слишком большим, чтобы преодолеть его за один день, нам пришлось разбить лагерь на берегу реки. Комары, разбуженные от спячки теплом костров, были очень рады нашему визиту, и к тому же нам уделили самое пристальное внимание крошечные древесные мошки, слишком маленькие, чтобы от них помогала противомоскитная сетка. Карелы рассказали, что эти маленькие бестии не умеют видеть и ориентируются по запаху; казалось, они состоят из одного носа, который крайне любят совать в чужие дела, и это отчетливо отражалось на наших лицах на следующий день.
Условия для ночлега во всех деревнях были одинаковыми — одноэтажные бревенчатые избы с чердаком, где хранилось сено и инструменты, и подполом. Одна половина дома была жилой, во второй держали лошадей или коров. Выступающая веранда
[28] защищала дверь от непогоды, щели во внешней двери затыкались изнутри одеялами, шкурами или брезентом. Внутренняя дверь вела из маленькой прихожей, где оставляли верхнюю одежду, в большую квадратную гостиную с натертыми, без единого пятнышка полами. В одной стене обычно было два маленьких окошка с двойными стеклами, все стыки между которыми были проклеены бумагой или законопачены ватой. Четверть площади комнаты занимала огромная кирпичная печь высотой примерно пять футов. На ее верху было устроено спальное место для семьи, которым пользовались зимой, а также летом в те дни, когда не пекли хлеб. В углу стояли неизбежные иконы, под которыми обычно горела маленькая красная лампадка с ароматизированным маслом. Деревянные стены были пустыми, лишь иногда на них висели рождественские картинки из финских или шведских, реже русских журналов. Мебель обычно состояла из белого отполированного стола, двух скамеек без спинок, и иногда двух кресел в виндзорском стиле, стоявших в противоположных углах комнаты. В любое время дня и ночи был готов кипящий самовар. Дом вентилировался с помощью трехдюймовой трубки, идущей сквозь стену; когда требовалось, ее внутренний конец затыкали круглой пробкой.
В России в избах был особый запах, скорее приятный, чем наоборот, несколько похожий на тот, что можно почувствовать в деревенских домиках в Ирландии, отапливаемых торфом — смесь из запахов кожи, сигарет, древесного угля и клопов. Впрочем, в одном эти запахи сильно различались: здесь присутствовал очень необычный мускусный аромат, который легко узнавал любой знающий человек. Этот маленький зверек живет в мхе, который прокладывают между бревнами во время строительства дома, и русские очень трепетно относятся к этим домашним питомцам, особенно когда они появляются в самый несвоевременный момент. Однажды после обеда в русском доме я завоевал антипатию хозяев, застрелив прекрасный экземпляр из маленького карманного пистолета. Мне казалось, что выстрел получился исключительно удачным, поскольку он настиг маленькую и проворную цель на расстоянии четырех футов, но хозяин дома его совершенно не оценил. Есть в местных домах и другой жилец, пригретый теплом русской печи, которая служит ему и инкубатором, и штабом, — таракан. Его длина нередко достигает двух дюймов от усов до хвоста, питается он крошками, которые буквально сметает с пола и других мест. Он не нападает на людей, однако издает раздражающие звуки, щелкая и шурша долгими душными ночами. Если его потревожить во время этих ночных операций, он развивает удивительную скорость и с шумом скрывается в укрытии. Когда тараканов становится слишком много, русские зимой оставляют дом на несколько дней, чтобы остыла печь, и открывают все двери и окна. Арктический мороз избавляет их от этой проблемы.
Егор, наш широколицый неунывающий рулевой, был замечательным лодочником; он знал все камни, течения и мели на двести миль и безопасно провел нас через все пороги, включая три мили бурлящей воды за Панозером. Можно было учиться навигации, просто наблюдая за его работой. Он мог резко повернуть рулевое весло и отдать приказ гребцам (на этот раз мужчинам), которые тут же его выполняли: одна сторона начинала грести, а другая поднимала весла, или же все начинали мощно грести, чтобы уйти от опасной подводной скалы или скрытого течения. Если начинаешь долго вглядываться в воду по ходу движения, то возникает странное чувство, будто лодка никуда не движется; рядом с ней медленно, словно в замедленном кино, встает большая волна и угрожает обрушиться на нас, но потом постепенно убывает, и на ее место встает новая. Ощущение движения возвращалось только при взгляде на берег реки или на скалу, торчащую над поверхностью воды; казалось, что эти объекты проносятся мимо на огромной скорости, как местность, мелькающая за окном скоростного поезда. Это ощущение было приятным и напоминало скачку по открытой местности на быстро несущейся лошади или спуск на гоночном бобслее.
Заслуживающий упоминания случай произошел на водопаде в Подужемье. После дружеских споров по поводу возможности преодолеть этот опасный участок на лодке двое известных в этих краях лодочников решили попробовать — не ради денежного вознаграждения, а ради славы и почета. Мы предлагали им деньги, чтобы они взяли пассажиров, однако они отказались. Сначала они тщательно изучили все скаты и проследили направление основного течения вплоть до самого водопада, затем сели в лодку — старый бородатый мужчина на руле и карельский сержант со сложением Геркулеса за веслами. Мы стояли на скалах у вершины водопада и смотрели вниз на пятидесятифутовый каскад бушующей воды, в котором перепад высоты достигал двадцати футов. Вода неслась по разбитому руслу мощным и быстрым потоком, повороты которого были внезапными и непонятными и, без сомнения, формировались скалами, скрытыми под поверхностью воды, после чего с грохотом падала в небольшой бассейн. Маленькая лодочка подплыла к краю порога, ее рулевой припал к корме и пристально вглядывался вперед, а второй мужчина медленно греб вперед. Затем, как только нос лодки начал клониться вниз, сквозь грохот воды мы услышали, как рулевой что-то прокричал своему товарищу, после чего тот начал грести изо всех сил и всем весом своего тела. Нос лодки слегка приподнялся и, описав кривую, полностью показался из воды, и лишь треть лодки и рулевое весло оставались в контакте с нисходящим потоком; потом, как нам показалось, лодка на какое-то мгновение зависла в воздухе и исчезла в облаке водной пыли внизу. Мы решили, что она потеряна навсегда, однако через какой-то промежуток времени, стоивший нам немало нервов, наполовину затопленное суденышко появилось из тумана и густой пены с промокшим до нитки, но торжествующим экипажем. Подвиг лодочников поразил наших морских пехотинцев больше, чем все остальное, что они видели в этой стране.
По возвращении в Кемь я через генерала Мейнарда направил в Военное министерство запрос касательно вдов и сирот солдат, погибших в боевых действиях, а также осведомился, какого рода помощь может быть оказана инвалидам. Карелы не были частью британской армии и не приносили присяги на верность, и подобный случай на моей памяти не имел прецедентов. Военное министерство, в свою очередь, спросило, есть ли у меня какие-либо идеи. Я к тому времени обдумывал возможность организации торговли мехом, что позволило бы создать фонд для этих целей, и это предложение было одобрено Военным министерством. Майор П.Дж. Маккези дал несколько ценных советов по поводу финансового учета, которые помогли нам избежать проблем в будущем.
