Он ждал нас в светлой солнечной комнате, где из мебели был лишь чистый, без единого пятнышка стол из светлого дерева и несколько деревянных стульев; впрочем, от любой комнаты, где присутствовал архимандрит, оставались лишь самые смутные воспоминания. Его общество производило неизгладимое впечатление. Высокий мужчина, одетый в простое черное платье и в высоком головном уборе, соответствовавшем его положению, — единственным, что разбавляло черный цвет, был золотой русский крест, висевший на шее, — он не нуждался ни в каких знаках отличия, чтобы в нем признавали лидера и руководителя величественной и древней организации. Я никогда не встречал человека с таким необычайным личным магнетизмом. Абсолютно черная борода окаймляла его мертвенно-бледное лицо, а глаза, передававшие больше доброты и расположенности, чем способно любое слово, создавали впечатление глубокого интеллекта и знаний, подобных которым я не видел ни у одного человека. Он излучал вокруг себя атмосферу абсолютного спокойствия.
В тот момент я еще не понял, что он мог читать мои мысли, как открытую книгу, — осознание этого пришло внезапно, когда я обнаружил, что он все время отвечает на вопросы, о которых я подумал, но еще не успел задать. Мне пришло в голову, что эта способность делает меня уязвимым в случае переговоров по поводу орудий или по любым другим интересующим меня вопросам.
Мы в полной мере ощутили гостеприимство архимандрита за его столом, на который подали превосходно приготовленную рыбу, свежий хлеб и молоко, в то время как наш хозяин, питавшийся один раз в день, ограничился тарелкой сычужка. Он рассказал нам много интересных фактов, связанных с историей монастыря, который был основан в десятом или одиннадцатом столетии и был вторым по значимости в Российской империи. Всего в нем находилось 1200 монахов, но сейчас здесь осталось жить менее половины от этого числа, хотя было много послушников, трудившихся на фермах, на рыбачьих лодках, на пароходе или занимавшихся другой работой или ремеслом. Было видно, что только для поддержания зданий монастыря в таком прекрасном состоянии требовалось много постоянных работников. Кроме того, вся одежда на острове ткалась и изготавливалась вручную, нужно было выделывать кожи, шить сапоги и сандалии, молоть муку, печь хлеб, а еще плотничать и работать в кузнице — судя по всему этому, население острова было весьма значительным. Монахи сами построили свой пароход и рыбачий флот и соорудили сухой док, глубоководную гавань и очень эффективный волнорез. Они также построили три огромных четырехэтажных общежития, в каждом из которых могло уместиться по 700 паломников. Вся еда поставлялась с ферм, на них же выращивались сотни голов прекрасного скота херефордской породы и много породистых свиней. Местное молочное хозяйство было самым большим, современным и гигиеничным из всех, что я видел.
Дороги здесь были лучше, чем на континенте, хотя в сравнении с английскими все-таки проигрывали, однако они часто оказывались под водой, когда с востока дул сильный ветер и вода поднималась, затапливая низкий берег. Когда мы ехали по дороге на местную ферму, монах, сидевший за рулем «Форда», остановился и вышел из машины, чтобы согнать с дороги семейство белых куропаток. Архимандрит объяснил эту необычную ситуацию, рассказав, что на острове существует закон, запрещающий убийство любой живой твари, и поэтому он в течение сотен лет оставался для птиц убежищем. Среди цветов по обеим сторонам дороги высиживали свои яйца морские птицы, не обращавшие ни малейшего внимания на проезжающих мимо людей и проявляющие признаки раздражения лишь в тех случаях, когда мы щелкали фотоаппаратом в шести футах от них. Птицы продемонстрировали видимое волнение лишь однажды, когда по тропинке к ним спустился монах с остатками рыбы, предназначавшейся на их стол — кайры, бакланы и чайки, высиживавшие яйца, оглушили нас своими хриплыми голосами, стараясь привлечь к себе внимание.
Сады монастыря содержались в условиях, не уступающих Хэмптон-корту
[30]. В них в изобилии росли растения и цветы, в существование которых рядом с Северным полярным кругом едва ли можно было поверить. Тропинки петляли мимо живописных белых стен общежитий, школ, часовен и храмов, украшенных изображениями святых в двадцать футов высотой с золотыми нимбами, которые занимали все свободное пространство, а в каждой нише стояла раскрашенная деревянная фигура. Высоко на стенах одного большого храма я увидел круглые темные проемы, покрытые стеклом, под которыми была видна надпись, сделанная крупными буквами. Мне не без гордости указали на проемы и рассказали, что они остались от бомбардировки английским флотом во время Крымской войны: оказалось, что несколько судов проникли в Белое море и атаковали Соловецкий монастырь. Я извинился перед архимандритом за эту неучтивость, объяснив, что это было задолго до меня; он принял мои извинения с улыбкой и добавил, что и сам не был в монастыре во время бомбардировки, но испытывает гордость за эти небольшие следы истории, и показал мне большую груду древних ядер под деревянным навесом, стоявшим на резных колоннах.
Из садов можно было лучше оценить красоту и изумительные узоры высоких башен с их куполами, здания со множеством окон, прекрасные старые витражи часовен и идеальные пропорции высокой колокольни с огромным, низким по тону колоколом, который, как нам говорили, можно было услышать в любом уголке острова.
Свежий воздух и солнечный свет остались позади, когда нас повели в главную трапезную по длинным, тускло освещенным коридорам, в которых каменный пол был за многие годы отполирован ногами, обутыми в сандалии, а стены были украшены длинными рядами икон и картин на религиозные темы — иногда их окружала красивая каменная резьба. Воздух здесь, как и во всем монастыре, был пропитан запахами ладана и кожи. Трапезная оказалась круглым залом диаметром примерно 100 футов с таким низким сводом, что я был весьма удивлен, не обнаружив в центре поддерживающих колонн: весь его огромный вес лежал только на внешних стенах. Потолок также украшали фрески на религиозные темы — ими было покрыто все пространство свода. Некоторые из них показывали необычайный талант автора. Мне сказали, что большинство фресок было создано в XVII в., хотя некоторые были гораздо старше. Их несколько раз реставрировали и постоянно подновляли, чем отчасти можно было объяснить яркий цвет красок. В центре стояли длинные столы и простые деревянные скамейки, отполированные до снежной белизны, каменный пол блестел, как полированный мрамор, благодаря постоянной уборке и босым ногам братии этого старинного ордена, поскольку в этой части монастыря монахи не носили обувь.
На раке, которая находилась перед поставленными в линию столами, сверкало величественное золотое распятие. Оно было единственным предметом на уровне глаз и привлекало внимание, затмевая все остальное вокруг.
Из трапезной мы пошли в оружейную комнату, расположенную в укрепленной части монастыря, и по дороге прошли по множеству коридоров, миновали несколько железных дверей и поднимались по каменным лестницам, пока, наконец, не оказались в галерее, проходящей внутри внешних стен. Ее ширина достигала четырнадцати футов, чтобы в случае нападения защитники крепости могли свободно перемещаться из одного места в другое. Ширина внешней части стены составляла примерно двенадцать футов, с бойницами через регулярные промежутки, и камни в кладке были настолько хорошо подогнаны друг к другу, что для поддержания идеального состояния стены практически не требовалось внимания. Оружейная комната находилась за массивной железной дверью. Она представляла собой большое и освещенное электричеством помещение со сводом и располагалась в одной из боковых башен рядом с воротами, однако, в отличие от трапезной, ее крыша поддерживалась множеством колонн. Содержимое комнаты было изумительно по количеству и разнообразию, составляя целый — необычайно интересный — музей. Вдоль стен были расположены стойки со всеми видами оружия в его долгой эволюции от длинных луков и стрел до пулеметов образца 1914 года. Алебарды, боевые топоры и булавы, копья, пики, аркебузы, мушкеты, пистолеты, револьверы и автоматическое оружие — все это было расставлено в хронологическом порядке, начинаясь слева от входа, и каждый экземпляр находился в идеальном состоянии, начищенный, смазанный и готовый к использованию. Между стойками с оружием стояли доспехи, тоже в прекрасном состоянии. Нам рассказали, что некоторые из них были собственностью крестоносцев. Один из доспехов наверняка принадлежал кому-то из высших чинов того времени, поскольку он был очень красиво инкрустирован причудливым узором из золота.
