Так как Вильгельм присвоил права Эдуарда Исповедника, лишь немного их расширив, нам остается рассмотреть, изменил ли он саму концепцию королевского правления в Англии — своими действиями или общим подходом, — т. е. создал ли он новую монархию. Иногда считается, что благодаря Вильгельму английская монархия приобрела новую черту — власть феодального сеньора — и что после Нормандского завоевания слились воедино два разных типа отношений — между королем и его подданными и между сеньором и его вассалами, — о чем напоминают изображения на двух сторонах печати Вильгельма: на обратной стороне он величественно восседает на престоле как король Англии, а на лицевой — скачет галопом на коне как герцог Нормандский. Придерживаясь этого взгляда, можно впасть в различного рода крайности и сделать тем самым грубую ошибку. Дело в том, что тот же король Эдуард равным образом был и сеньором, а одной из основополагающих особенностей германской монархической формы правления были личные взаимоотношения между королем-сеньором и его спутниками и соратниками. Однако можно допустить, что подход нормандского герцога все же несколько изменил монархическую форму правления в Англии, и вполне вероятно, что в совокупности индивидуальные отношения между королем и его баронами, а также между баронами и их вассалами, в каждом случае подкрепленные клятвенным обязательством исполнять феодальные повинности и соблюдать верность, привели к появлению новой системы, основанной на взаимной договоренности и подготовившей почву для создания в будущем конституции. Каждый человек имел права и обязательства по отношению к другому; каждый вассал мог отказаться от присяги на верность своему сеньору и на законном основании оспаривать действия и приказы господина, если нарушались права вассала; каждый сеньор мог лишить своего вассала его владений, если тот не выполнял обязательств. Таким образом, Нормандское завоевание положило начало процессу, который впоследствии напрямую привел к коронационной Хартии привилегий Генриха I, а затем и к Великой хартии вольностей. Жизнь в королевстве стала более динамичной — ее сущность теперь составляли действие и противодействие, в конце концов приведшие к принятию конституции.
Такой взгляд на историю конституционной монархии имеет право на существование, однако это всего лишь абстракция, едва ли подходящая для объяснения описываемых нами событий. Ни сам Вильгельм, ни его преемники не давали своим баронам права противодействовать монарху. Если бароны поднимали восстание, то, какими бы причинами они ни руководствовались, их просто обвиняли в мятеже и карали как мятежников. Также нельзя утверждать, что принесение оммажа обязывало вассалов к большей преданности, чем староанглийские церемонии, официально подтверждавшие отношения господства и подчинения. Против Вильгельма и его сыновей бароны восставали даже чаще, чем против английских королей до 1066 г. Более того, у Вильгельма не было четко определенных требований к вассальным обязанностям. В 1086 г. в Солсбери он принял присягу у всех влиятельных землевладельцев, независимо от их феодального статуса. Вероятно, так было заведено в Англии, а, возможно, также и в Нормандии. Тем не менее все это как бы издевательство над теорией происхождения конституции, которая основывается на представлении об идеальном английском феодализме. Мы можем с уверенностью сказать только то, что каждое новое поколение баронов считало политику короля чересчур жесткой, потому что он слишком сильно настаивал на своих правах и ущемлял их собственные, и при любом ослаблении королевской власти — особенно при восхождении на престол нового короля — бароны требовали отменить неприемлемые порядки и признать их вольности. Эти протесты оказали существенное влияние на появление в будущем конституции. Однако возможно, что они были скорее реакцией на типично сильное королевское правление в Англии, чем следствием появления здесь новых отношений, основанных на взаимной договоренности.
В целом создается впечатление, что монархия Вильгельма немногим отличалась от монархии Эдуарда, разве что новый король стал пользоваться своей властью «на полную мощность». Действительно, изменения касались лишь некоторых частностей, несколько преобразился сам характер отношений, но придавать этому особое значение, преуменьшая общую преемственность государственной власти, значило бы искажать реальную картину.
Налогообложение и воинская служба — вот две сферы, в которых Вильгельм, несомненно, усилил давление. Англия была единственной страной в Западной Европе, где король мог взимать налоги почти со всех земель. Ради того чтобы система королевского налогообложения работала эффективно, было установлено, сколько гайд, карукат
или сулунгов
занимают владения в каждой области, графстве и сотне, после чего в соответствии с этими данными взимались пенсы и шиллинги. Гельд напоминает современные налоговые ставки, поскольку это был налог на собственность, выплачиваемый согласно определенной оценочной стоимости имущества. Традиционно гельд собирали для содержания королевских наемников в армии и флоте, необходимых для защиты от грабительских набегов викингов, но в 1051 г., когда Эдуард расформировал свои наемные военно-морские силы, его отменили. Вильгельм, широко использовавший наемные войска, заново ввел этот налог, при этом сильно повысив его и, вероятно, взыскивая его каждый год. Неудивительно, что английский хронист сетует на короля, ведь он «отнял у тех, кто ему подчинялся, множество марок золота и больше сотни фунтов серебра, силой и совершенно неправосудно, и мало что могло оправдать такие его деяния. Он стал алчным и превыше всего обожал богатство».
Воинская повинность, видимо, также зависела от гайдажа, и нет сомнений в том, что в некоторых областях бароны должны были предоставлять одного солдата за каждые пять гайд. Благодаря тому что в правление Эдуарда в государстве царил мир, этот обычай почти вышел из употребления, но Вильгельм возродил его к немалой своей выгоде. Английские войска, находившиеся под командованием нормандцев с 1068 г., сражались даже в Мэне и Вексене. Ордерик Виталий несколько раз утверждает, что Вильгельм располагал 60 тысячами английских солдат — в основном благодаря переписи «Книги Страшного суда». Как бы то ни было, он изыскивал новые источники военной силы и приказывал своим баронам обучать и использовать воинов. В противном случае в королевской армии никогда не было бы достаточного контингента.
Хотя сейчас и принято рассматривать «Книгу Страшного суда» только как описательный документ — т. е. король, движимый любопытством, пожелал побольше узнать о королевстве, которое он завоевал, — многое говорит в пользу устаревшего взгляда, согласно которому главной целью переписи 1086 г. было установление и запись гайдажа всех поместий для выяснения обязательств их владельцев касательно гельда и воинской службы. Перепись также служила многим вспомогательным целям, но лиц, уполномоченных Вильгельмом ее проводить, прежде всего интересовали два вопроса — во-первых, выплата гельда и оценочная стоимость каждого поместья (а именно количество гайд) и, во-вторых, его бывшая, текущая и потенциальная рыночная стоимость. Именно последнее и делает эту перепись такой значительной и интересной, так как для определения рыночной стоимости было собрано и частично записано много статистических данных (посевная площадь, рабочая сила, поголовье скота, сельскохозяйственный инвентарь и используемые природные богатства). Факт исследования этих двух вопросов — оценочной и реальной стоимости — должно быть, означает, что цель Вильгельма состояла не только в стремлении соблюсти свои интересы — он хотел узнать, можно ли увеличить отчисления в казну, как-то упорядочить систему налогообложения или же повысить требования к вассалам в этой связи. Замысел переписи заключался в том, чтобы установить случаи уклонения от уплаты налогов в прошлом и предотвратить их в будущем, а также предоставить экономические сведения, на основании которых будут пересматриваться суммы взимаемых налогов.
