На этих примерах видно, как тесно переплетены между собой научные, экономические, социальные, политические, экологические проблемы. Даже если есть возможность выяснить ход изменений природной среды и принять меры для борьбы, например, с опустыниванием, истощением и загрязнением вод и прочими экологическими бедствиями, одного этого совершенно недостаточно. Требуется иметь необходимые экономические ресурсы и государственную политику, ориентированную на оздоровление общества и окружающей природной среды.
Можно возразить: но есть же общественное мнение, которое может заставить имущих власть и капиталы действовать надлежащим образом, а не так, как им выгодно. На то и существует демократия!
Так-то оно так (в теории и демагогии), да не совсем. Некогда A.Л. Чижевский не без наивности предполагал, что на психологию общества влияют всплески солнечной активности. В действительности несравненно более сильное и направленное воздействие на общественное мнение оказывают в настоящее время массовая печать и электронные СМРАП. Все зависит от того, в чьих руках они находятся и какие используются психотехнологии для обработки доверчивой публики.
История проекта переброски части стока северных рек на юг показывает, что в разгар пропагандистской кампании мнение отдельных специалистов полностью заглушается; абсолютно преобладает то, которое выгодно определенным влиятельным группам и кланам. Поэтому о необходимости канала кричали тогда, когда в нем еще не было острой нужды, о его вреде — когда он был очень необходим, а вновь заговорили о его достоинствах уже в начале XXI века, когда создать его стало практически невозможно.
Трудности научного прогноза
…Итак, чтобы предотвратить или хотя бы замедлить снижение уровня Каспия, было принято решение соорудить дамбу, отсекающую от моря залив Кара-Богаз — огромный испарительный бассейн. На этот счет у меня сложилось противоположное мнение. Но авторитетные специалисты высказались за строительство дамбы, найдя полное понимание у руководящего начальства. Дамбу построили, Кара-Богаз, где добывался мирабилит, загубили, уровень Каспия стал повышаться, и вскоре пришлось дамбу взорвать.
Скептические соображения по поводу великого канала и в связи с динамикой уровня Каспия мне удалось опубликовать лишь в собственной книге «Пульс земных стихий» (1975). Высказываться с подобными сомнениями в широкой печати или на радио мне никто не позволил.
Сейчас, более трех десятилетий спустя, было бы приятно сознавать свою проницательность: мол, предусмотрел то, что крупнейшие наши специалисты не предвидели. К сожалению, гордиться тут особенно нечем. Со своих позиций были, пожалуй, правы и те, кто не позволил мне выступить с сомнениями.
Впору припомнить анекдот о Ходже Насреддине. К нему пришел один сосед жаловаться на другого, и Ходжа с ним согласился. Пришел второй сосед, пожаловался на первого, и с ним
Ходжа тоже согласился. Жена Насреддина, слышавшая эти разговоры, возмутилась: «Как тебе не стыдно так соглашаться, не могут же они оба быть правы!» Ходжа вздохнул: «И ты права, жена».
Но в нашем случае ситуация именно такова. У каждой стороны есть свои аргументы, с которыми можно согласиться.
Постоянное снижение уровня Каспия за длительный период делало наиболее вероятным предположение, что так будет продолжаться при незначительных колебаниях и впредь. В начале XX века уровень моря продолжал медленно понижаться. Особенно быстро этот процесс пошел с 1930 по 1941 год. Это было вызвано, по-видимому, последствиями сильнейшей засухи 1930–1931 годов.
Гидрологам проще всего учитывать поверхностный сток. А он был ослаблен отбором воды на орошение и на заполнение чаш водохранилищ. На сток рек влияют выпадающие в их бассейнах осадки. Однако более или менее точный долговременный гидрометеорологический прогноз практически невозможен. Были серьезные основания предполагать, что Каспий и впредь будет мелеть. К тому же специалисты по вполне понятным причинам ориентируются на худшее развитие событий.
Другое дело, если бы у меня были сколько-нибудь весомые аргументы в пользу своего предположения. Недостаточно сказать: теперь водохранилища заполнены, отбор воды для промышленности и сельского хозяйства остается примерно на одном уровне, водоносные горизонты пополнились, а потому стабилизируется и уровень моря.
Логика в таких рассуждениях есть. Но этого мало. Отсутствуют даже приблизительные подсчеты. А без количественных показателей нельзя говорить об инженерном подходе к проблеме. Так, общие соображения, не более того.
Иное дело, скажем, обстоятельная статья двух специалистов — члена-корреспондента АН СССР Г.В. Воропаева и доктора географических наук А.Н. Косарева, опубликованная в популярном академическом журнале «Природа» (1981, № 1). В ней обстоятельно, с картами и графиками было показано, насколько трудно регулировать уровень Каспийского моря. Отмечалось, в частности, усилившееся загрязнение Волги и Каспия. Авторы признали, что отчленение Кара-Богаз-Гола от моря — мера полезная, а вот пересечь дамбой Каспий или соединить его каналом с Черным морем не имеет смысла. В то же время они поддержали проект переброски в бассейн Волги части стока северных рек Европейской части России.
Интересно их признание: оказывается, экономисты так и не подсчитали, какие были потери народного хозяйства из-за понижения уровня моря и какие могут ожидаться при его последующем снижении или повышении. Это заставило меня вспомнить, что даже когда начались работы по прокладке Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, не было готово экономическое обоснование проекта. Неудивительно, что при такой работе на высоком государственном уровне плановиков-экономистов трудно было ожидать в дальнейшем успешного развития народного хозяйства страны.
Итак, предпринятые для спасения Каспия меры оказались напрасными. Но прежде чем обрушивать критику — задним числом — на тех, кто подготовил этот проект и принял его к исполнению, надо попытаться представить себя на их месте. Ведь им приходилось действовать в условиях дефицита информации, без сколько-нибудь точных данных о том, как будет меняться уровень моря. А это уже не их вина, а беда современного естествознания.
Взрывоопасное море
В период так называемой перестройки в СССР был необычайный экологический бум, о масштабах которого современные граждане России могут иметь лишь слабое представление. Да и память начинает деформироваться и угасать под напором постоянных сообщений о преступлениях и катастрофах, с которых нередко начинаются последние известия.
А ведь тогда, всего лишь два десятка лет назад, даже Черное море называлось акваторией страшных бедствий. Когда-то из Понта Эвксинского (греч. — Моря Гостеприимного) оно превращалось, судя по ряду публикаций, в отравляемую сероводородом, ядохимикатами и нефтепродуктами акваторию.
Писали о том, что сероводородные зоны «пошли в наступление» и у берегов Одессы привели к гибели рыбные промыслы. Причина — в снижении поступления в черноморскую воду кислорода. В загрязненной промышленными стоками среде гибнут водоросли и планктон, которые вырабатывают этот животворный газ.
