Настала пора одуматься и заново взглянуть на то, что происходит в мире, с нашими странами и народами, а в данном конкретном случае — на меры по предотвращению экологической катастрофы в Средней Азии, Южном Казахстане и на юге России. Ее последствия, безусловно, затронут более обширные регионы и многие другие страны.
Для этих целей вряд ли можно было бы ограничиться одним лишь великим каналом. Имеется возможность осуществить значительно более грандиозный экологический проект, связанный с судьбой нескольких морей и всего Северного Ледовитого океана.
Но прежде имеет смысл поговорить на тему, казалось бы, достаточно абстрактную.
Приоритет потребностей над мышлением
Реплику с таким заглавием некогда прислал мне читатель из Ленинграда Н.М. Георгиевский. Он привел слова Ф. Энгельса: «Люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того, чтобы объяснять их из своих потребностей…» И добавил: «Мысль не может предшествовать своему возбудителю — поступившей информации, наблюдению, ощущению… Она всегда должна только следовать за стремлением удовлетворить возникшую потребность».
В общем, это верно. Сама по себе способность мыслить не дана человеку изначально, а вырабатывается, воспитывается, развивается со временем в общении с окружающей социальной, природной, интеллектуальной средой. Хотя в результате возникают ситуации, когда само мышление становится потребностью если не всех, то многих людей.
До сих пор мы рассматривали результаты технической деятельности на территории СССР вне общего направления развития современной цивилизации. Не учитывали две главнейшие причины экологических катастроф не только у нас, но и во всем мире. Чтобы это осмыслить, требуется небольшое отступление.
Какие потребности абсолютно преобладают в капиталистическом обществе? Само название подсказывает: в капитале, деньгах, богатстве. То есть — потребности главным образом материальные. И направлены они не на удовлетворение самых необходимых нужд человека, а на дальнейшее приумножение капитала.
Так сложилось объективно. А благодаря прогрессу техники появились прекрасные возможности развивать производство, все более активно использовать природные ресурсы и получать высокие прибыли. В военных целях также неимоверно быстро увеличивала мощь, количество и разнообразие техника истребления, также принося заинтересованным группам, организациям прибыль.
Такова схема. Она помогает понять, почему в странах капитализма ускоренно развивались не только технические, но и базовые для них физико-математические и химические науки. По сравнению с ними естествознание (геологические, географические, частично и биологические науки, а также экология) стали значительно отставать.
Дело не только в финансировании соответствующих исследований. Необычайно вырос престиж физико-математических наук. Они стали в значительной мере определять мировоззрение людей. Об этом еще в первой половине прошлого века убедительно писал В. И. Вернадский. И высказал убеждение, что такой перекос в общественном сознании, тем более в среде интеллектуалов, будет вскоре преодолен, и на первый план выйдет учение о биосфере как основа познания и разумного преобразования земной природы (это и называл он ноосферой).
Его прогноз не сбылся. Получилось даже, вопреки его ожиданиям, укоренение именно физико-математического, в принципе механистического понимания природы. Наиболее яркие его проявления: теория рождения Вселенной в результате взрыва сгустка первоматерии; глобальная тектоника плит; гипотеза массовых вымираний организмов от последствий падения астероидов; представления о возможности устойчивого «саморазвития» порядка из хаоса. Не говоря уже о том, что по-прежнему господствует идея всеобщего прогресса природы и общества (некогда французский философ Жозеф де Местр назвал ее «пошлой гипотезой»).
Можно возразить: но если приоритет материальных потребностей над духовными, интеллектуальными характерен для капитализма, то почему же он остался, пусть поначалу и в несколько ослабленной форме, при социализме?
Потому что над людьми довлеют традиции предшествующих эпох. Не менее сильно сказывается текущая ситуация: существование социальных систем, находящихся в противоречивых отношениях, порой в кровопролитных конфликтах. Крупным державам необходимо развивать технику, увеличивать свою мощь, чтобы не быть отброшенными на задворки цивилизации, не превратиться в экономическую и экологическую колонию более развитых стран, источником для них сырья и рабочей силы.
Такова простая и, как мне видится, убедительная схема сложившихся отношений технической цивилизации к биосфере. Но, возможно, по причине своей простоты она никак не укладывается в замудренные терминами и формулами головы современных мыслителей. Тем более далека она от интересов имущих власть и капиталы.
Могут возразить: на геологические исследования тратят огромные средства. Да, но почти исключительно на бурение для поисков и разведки нефти и газа. Ну а средства на генетические исследования? Вот и геном человека почти полностью прочитали (а прежде — не менее сложные геномы бактерий и т. п.). И что в результате? Почти исключительно медицинские цели в расчете на богатых пациентов. Ну а космические исследования? Тут-то уж достижения очевидные и замечательные: на Луне и на Марсе, а вдобавок великолепные фотографии многих небесных тел крупным планом…
Увы, в теоретическом аспекте для познания природы все это дало слишком мало, если учесть колоссальные затраты на космические программы. Да и предназначались они и во многом продолжают ориентироваться на военные цели, а также на получение выгоды материально-денежной, а отнюдь не идеальню-интеллектуальной.
Нет ничего удивительного в том, что жизнь земной природы мы знаем не лучше, а возможно, и хуже, чем крупные натуралисты прежних веков. Ибо они познавали природу как целое, проникая в ее суть, а теперь узость специалистов определяет и узость их мировоззрения, и скудость идей, из которых самыми популярными становятся наиболее примитивные.
У людей постоянно накапливаются знания, но оперировать ими становится все более сложно. «Природа потому непознаваема, — писал И.В. Гёте, — что один человек не в состоянии понять ее, хотя все человечество могло бы понять ее. Но так как это милое человечество никогда не бывает единым, то природе так хорошо и удается играть с нами в прятки».
Ну, раз уж мы вспомнили этого великого мыслителя — поэта, писателя, философа, естествоиспытателя, — приведем и другую его мысль: «Нет ничего страшней деятельного невежества». Конечно же, он прав. Однако в некоторых случаях наше невежество объективно существует и является, точнее сказать, незнанием. А действовать приходится. Отсюда проистекает немало ошибок, порой роковых.
Впрочем, пора вернуться к нашей основной теме.
Следует признать, что значительная часть крупных экологических просчетов в СССР, так же, как и в других странах, определялась недостаточно надежными знаниями структуры и динамики природных процессов. А развитие промышленности и городов, рост населения и материальных потребностей требовали незамедлительных решений. Гигантизм некоторых проектов отвечал гигантским размерам державы. (Так в природе буйвол или медведь не может жить «скромно», подобно суслику или крысе.)
