А затем Гудмунд начал тяжбу против Сигхвата за покушение на жизнь Торстейна, а Энунд сын Торкеля начал встречную тяжбу против Торстейна за увечье, причиненное Сигхвату, потому что братья были его тинговые.
И обе тяжбы передали на альтинг и попробовали заключить мировую. Этим занялся Торфинн сын Энунда, зять Гудмунда, и предложил Гудмунду замириться, и вызвался назначить условия, и обещал, что Гудмунд внакладе не останется, хотя дело, конечно, неприятное. На том и замирились. И так разрешились сразу все тяжбы, включая и Энундову. И народ разъехался с альтинга по домам.
А на летней сходке на Стремнинном острове в долине Алтарной реки Торфинн объявил об условиях мировой: Сигхвату полагается получить двенадцать сотен за увечье, а Торстейну ничего. Люди говорили, плохие это условия. И все же большую часть этих денег выплатили.
12
[1194 г.] Однажды летом устроили в Приречье, на Уступе, сходку коней. Людей, которые должны были стравливать коней, звали Никулас, и одного, и второго. Один был сын Рунольва, он был человек небогатый и роду неважнецкого. У него было три сына. Старшего звали Рунольв, а двух других Лейв и Халли, все они были мужчины в расцвете сил. А другой Никулас был сын Бьёрна Чудища сына Торвальда с хутора Ураган. Он был хозяин зажиточный, и все бонды его уважали. У каждого было по серому коню.
Вот свели коней вместе, и оба кусались как нельзя лучше, пока люди не вмешивались.
Тут показалось Никуласу с Узкой горы, что коней стравливают нечестно. У него была в руке длинная палка, и вот он решил огреть ею коня своего тезки. Но Никулас сын Бьёрна прыгнул вперед и принял удар на себя. У него был с собой небольшой топор, и он ударил им своего тезку по голове, и это была легкая рана. Собралась большая толпа.
Там был Рунольв, сын Никуласа с Узкой горы, и держали его не слишком крепко, и ему удалось добыть у кого-то топор и ударить Никуласа сына Бьёрна в грудь, и это была очень большая рана. На этом сходка коней закончилась.
Никулас с Узкой горы получил лишь незначительные увечья и сказал, уезжая домой:
— Не знаю я, какой дорогой мне теперь ехать, чтобы было полегче, ведь, понимаешь, мне, шестидесятилетнему, чуть голову не отрубили, а тот, между прочим, уехал домой с неперевязанной головой.
Услышав это, Рунольв уехал прочь.
А Никулас сын Бьёрна излечился от ран. Он был близкий родич Кольбейну сыну Туми, а на тинг ездил с Гудмундом Достойным. И вот люди замирились. Раны, что нанесли друг другу тезки, приравняли друг к другу, а Рунольва объявили в округе вне закона, и он не мог находиться нигде, где верховодили Гудмунд и Кольбейн.
[1195 г.] А летом Рунольв перебрался в места к югу от пустоши.
[666]
Жил человек по имени Бёдвар сын Бьёрна. Он жил на Горе во фьорде Плоского мыса. Бёдвар был человек небольшого росту, обходительный, и люди прозвали его Копьишко. Он укрыл у себя Рунольва. Лето он пробыл там, до самого того времени, как Кольбейн сын Туми поехал в гости в Капище, к Гриму сыну Снорри. Тогда Кольбейн послал Бёдвару сказать, чтобы тоже приезжал туда. И он так и сделал. А Рунольва отослал дальше. И он укрылся в округе на хуторе, что назывался Поперечная река, у человека по имени Дальк сын Торгейра. Тот принял его хорошо, и он пробыл там зиму.
[1196 г.] А как настала весна, спросил Рунольв Далька, как ему поступить.
Дальк сказал:
— Перво-наперво отправляйся-ка ты к Кольбейну и предложи ему возмещение за то, что жил в округе.
Дальк поехал с ним, а Кольбейн отказался выходить из дому. Тогда в дом зашел Дальк и попросил, чтобы Кольбейн вышел. Тот сказал, мол, нет ему нужды говорить с Рунольвом. Дальк отвечает:
— Ты, похоже, считаешь себя большим человеком, побольше собственного отца. А у меня прожил зиму человек, которого он объявил вне закона, и я приехал к нему на хутор весной и взял его с собой, и он вышел из дому, и они замирились, и в тот же день я уехал с ним обратно, прощенным и свободным, как и следовало ожидать.
Кольбейн отвечает:
— По-твоему, будет разумно, если я соглашусь поговорить с Рунольвом?
— Конечно, — говорит Дальк, — по-моему, лучше принять от Рунольва то, что он предложит, чем не принимать.
Вот Кольбейн вышел из дому, и Рунольв предложил ему принять от него в дар племенного жеребца.
Кольбейн сказал:
— Поезжай прежде к Гудмунду Достойному и предложи коня ему.
Тогда Кольбейн и Дальк послали к Гудмунду человека, и с ним Рунольва, и просили принять возмещение. И вот Рунольв добрался до Гудмунда и предложил ему коня. А он принял. Рунольв пробыл там несколько ночей. После этого он поехал на Долгий склон, и туда же приехали два его брата, Лейв и Халли, к Энунду. Вот Халли рассказал, что Рунольв подарил Гудмунду коня. Энунд на это сказал, мол, мало ли, ну принял Гудмунд дар, ну и что? Рунольву, на его взгляд, не стоит полагаться на это и думать, будто бы он получил взамен полный мир. И вышло так, что Рунольв поехал за лошадьми [Гудмунда] и угнал их, так как знал, где они пасутся, и пригнал в Долгий склон, и отдал Энунду. А тот принял и то, и другое, и Рунольва, и лошадей, и за это Рунольва прозвали Вертихвосткой.
А Гудмунд повел себя так, словно ничего и не произошло, и уважать его в округе стали куда как меньше, и говорили, мол, раз так, значит, миновали дни его могущества, а люди Энунда хвалились, мол, построят в долине землянку и покроют ее и в ней похоронят его власть и могущество. И Гудмунд летом не ездил на сходки, и никто из его людей, и на зимних играх их тоже не видали.
[12 января 1197 г.] В первое воскресенье после йоля устроили игры на Хромой реке. Так назывался хутор, где жил человек по имени Торвальд, он был близкий родич Гудмунда. Туда приехали на игры люди с Долгого склона, а из Скотьей долины никто не приехал. Туда же на игры приехал человек по имени Олав, по прозванию Смоляной мешок, а жил он у Кольбейна сына Туми. Сидел он на поперечной скамье и смотрел на игры. А как игры закончились, он встал и пошел вон, и, проходя мимо Рунольва, нанес ему увечье, и ударил его топором по руке, так что тот с тех пор стал однорукий.
А затем Олав вышел из жилых покоев, но не из дому. Люди с Долгого склона столпились в дверях, и все [другие гости и жители хутора] держали друг друга. Тут вмешались женщины и дали Олаву проникнуть в кладовую с едой, а там помогли ему вылезти наружу через дымник. А снаружи дул ветер, а ниже в долине была и вовсе метель.
Тут Торвальд сказал, мол, пора и остыть, что это за куча-мала в сенях. А люди с Долгого склона на это ответили, мол, за этим дело не станет, и как только им выдадут Олава, они сразу остынут. А вечером отведут его к Энунду и посмотрят, какой прием он ему окажет.
