Верблюды приспособлены к переходам через пустыню. Широкие раздвоенные копыта не проваливаются в рыхлый песок, а большие ноздри обрастают шерстью и способны закрываться, подобно клапанам, предотвращая попадание в них летящего песка. Бактрианы чрезвычайно выносливы, привыкли спать на жесткой земле, их тела защищает густая толстая шерсть. Они могут обходиться без воды несколько дней, а если есть корм — еще дольше. Давно было отмечено, что эти верблюды словно наделены шестым чувством, позволяющим им находить дорогу в пустыне. В III веке до нашей эры китайский автор Ко Пу заметил: «Верблюд — не обычное домашнее животное; на его спине есть седло из собственной его кожи: он быстро одолевает зыбучие пески; он проявляет свои достоинства в опасных местах; он тайным чутьем отыскивает источники; воистину, непостижимо это его умение!»
Марко, его отец и дядя остро ощущали соседство со своими вьючными животными; присущий им резкий запах бил в ноздри хозяевам. Верхом на верблюдах нечего было рассчитывать на ровную поступь. Зато крепкие бактрианы могли нести на себе более шестисот фунтов и при благоприятных условиях покрывать тридцать миль в день. Ни одно животное не могло сравниться с ними в пустыне.
Через несколько дней нелегкого пути на спинах верблюдах изможденные и измученные жаждой путники достигли первого оазиса.
Эта спасительная пристань носила имя Сапурган — «город прекрасный, и великий, и плодородный, и изобилующий всем нужным для жизни». В нем были купы деревьев, возможно тополей, с листьями, казавшимися живыми и яркими в воздухе пустыни, и знаменитые местные дыни, такие спелые и сладкие, что казались «лучшими в мире». Ими питались круглый год. Марко описывает технику их консервации: «Когда они высохнут, их нарезают полосками, как нити или кожаные ремешки, и тогда они становятся сладкими, как мед».
Еще в персидских горах Марко подпал под очарование другого города, Тонокаина. Мужая, он начал обращать внимание на женщин и решался описывать их с живым одобрением и бесцеремонностью, плохо сочетавшимися с благочестивыми отчетами о чудесах, вставленными в его рассказ Рустичелло. Женщины Тонокаина привлекли его взгляд и мимолетно пленили сердце. Он назвал их «прекраснейшими в мире». Женщины эти были мусульманками и не так давно заслужили бы от него лишь презрение как идолопоклонницы, теперь же он только о них и думал. Даже принимая в расчет его склонность к преувеличениям, столь откровенное признание наводит на мысль, что испытанное в пути повлияло на взгляды Марко на мир.
Близ Тонокаина Марко обратил внимание на святилище «Сухого Дерева». Хотя он не потрудился объяснить, в чем было значение этого дерева, многие из его слушателей знали, что Сухое Дерево фигурирует в христианских легендах и в романах об Александре, как древнее или бессмертное явление, обладающее магической силой. Поклонение Сухому Дереву, редкому явлению в этой засушливой гористой местности, возможно, восходит к первобытному культу деревьев или природы. Приведенное Марко подробное описание предполагает, что он видел его собственными глазами. «Оно очень большое и толстое, листья его зеленые на одной стороне и белые на другой, и оно дает плоды, подобные плодам каштана, но внутри они пусты. Для еды они не годятся. Из его древесины делают бальзам. Древесина плотная и очень твердая». Впрочем, эти сведения он мог получить и из вторых рук.
Марко углубляется в описание птиц, животных и охоты, а его отряд тем временем вступает на территорию ассасинов, беспощадных убийц, угрожавших могущественным военачальникам и государям. В Западной Европе о них узнали после покушения вооруженного кинжалом ассасина на принца Эдуарда (вскоре ставшего королем Эдуардом Первым), случившегося в Иерусалиме за год до отправления отряда Поло. Эдуард излечился от многочисленных колотых ран и поспешил вернуться в Англию, однако подобные инциденты окружали легендами тайное братство террористов, умевших нанести удар в самый неожиданный момент. Марко и его соавтор сознавали, что повторение историй об ассасинах лишний раз ужаснет читателей, и выжали из зловещей таинственности этой секты все возможное.
Опираясь на рассказы отца и дяди, Марко объясняет, что пресловутые убийцы — последователи овеянного легендами, однако вполне реального человека, известного как Старец, который отдавал свои приказания из крепости под названием Аламут — Орлиное гнездо. Слово «ассасины», — говорит Марко, — возникло из арабского выражения, означающего «поедающий гашиш» — этим ритуалом они вдохновлялись на свои «подвиги». Он повествует, как Старец одурманивал своих последователей и делал их покорными своей воле. «Когда Старец желал убить начальника идущего против него войска или своего врага, он приказывал поместить нескольких юношей в рай — четыре, десять или двадцать. У него был опиум… который он давал им три вечера подряд… и они спали три дня и три ночи. Затем он велел перенести их в сад и разбудить». В этот миг их взглядам представлялись соблазнительные чудеса: «пение и музыка, и ласки, и любые забавы, каких те могли пожелать, им подавали пищу и самые тонкие вина, опьяняя их множеством удовольствий, и видя ручейки, текущие молоком и вином», они верили, что «воистину в раю». Описывая эту картину, Марко, возможно, преувеличивал роль, которую играл гашиш в секте ассасинов. Применение этого наркотика в тех местах было широко распространено, и не только среди ассасинов, однако его действие могло скорее ослабить, чем воодушевить прибегающих к нему.
Фанатичные ассасины несли смерть в окрестные земли. Марко сообщает: «Многие цари и властители платили Старцу дань и заискивали перед ним из страха, что он может принести им смерть. Так случилось потому, что в то время народы не были связаны союзом, но разобщены различием интересов и целей». Так обстояли дела до 1256 года, когда один из братьев Хубилай-хана, Хулагу, уничтожил бандитов из Орлиного Гкезда. Марко описывает трехлетнюю осаду, при которой ассасины погибли от голода. И с уверенностью сообщает: «В настоящий момент нет никакого Старца, и никого нет на горе, и ассасины, сотворившие столько зла, теперь в прошлом». Он был не совсем прав, поскольку последние ассасины скрывались в горах и во времена Марко, и хотя они уже не могли представлять серьезной угрозы, прежняя репутация еще сохранялась за ними.
Своим искусным описанием Марко увековечил образ ассасина в сознании европейца, однако он сам признает, что его рассказ основан на свидетельствах из вторых рук, а не на личном опыте. На самом деле секта, основанная Хассаном ибн аль-Саббахом, представляла собой более сложное явление. Ее фанатичные члены стали известны как низари (по имени их халифа Низара ибн аль-Саббаха) или исмаилиты. Они заняли горную крепость Аламут, находившуюся к югу от Каспийского моря. По мере роста секты ее форпосты продвигались в Персию и Сирию, а члены секты были жестко разделены на классы: мученики и ассасины принадлежали к высшей категории. Молодой венецианец не знал, что такой же ужас и ненависть исмаилиты внушали и мусульманам, которые считали их опасными еретиками.
На душе у Марко было по-прежнему неспокойно, хотя караван постепенно спускался от грозного замка «через прекрасные долины и по красивым склонам» на зеленую равнину «где много сочной травы и хороших пастбищ для скота, и довольно плодов и прочего, чтобы насытиться вволю».
