Вечером 10 июля Петр созвал военный совет. Что решили турки, было неизвестно, а время, благоприятное для атаки, уходило. Голодные лошади падали от бессилья. Фельдмаршал Шереметев, канцлер Головкин, генералы Вейде, Голицын, Долгорукий, Репнин, Алларт, Остен, Янус, Энсберг поставили подписи под новым решением, посчитав разумным не атаковать турок:
«По последней мере положили на совете весь генералитет и министры. Ежели неприятель не пожелает на тех кондициях быть довольным, а будет желать, чтоб мы отдались на дискрецию (сдались в плен) и ружья положили, то все согласно присоветовали, что итить в отвод подле реки».
Весь вечер 10 июля Балтажди Мехмед-паша сочинял трактат.
Шафиров в ночь 11 июля переводил договор с греческого на русский язык:
«Божиею милостию пресветлейшего и державнейшего великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, всероссийского самодержца, и прочая, и прочая, и прочая.
Мы, нижеимянованные полномочные, объявляем чрез сие, что мы по указу нашего всемилостивейшего царя и государя и по данной полной мочи постановили пресветлейшего и державнейшего великого государя салтана Ахмета-хана с сиятельнейшим великим везирем Магмет- пашею по учинившейся между обоими государствы ссоре последующий договор о вечном миру.
1. Понеже первой мир у его царского величества с его салтановым величеством разорвался, и оба войска между собою для бою сошлись, и потом его царское величество ради некоторых причин не хотя допустить до кровопролития, требовал паки с его салтановым величеством сочинить вечный мир, на которой его сиятельство крайней везирь соизволил.
И тако обещает его царское величество по силе трактату Азов с принадлежащими к оному крепостями отдать паки во владение салтанову величеству в таком состоянии, в каком оной из его величества владения взят.
Новопостроенные же городы Таганрог, Каменной Затон и на устье Самары новый город паки разорены и впредь с обоих стран пусты и без поселения оставлены быть имеют, а пушки, обретающиеся в Каменном Затоне, обещаются отдать его салтанову величеству с аммуницыею.
2. В польские дела его царское величество мешаться, так ж и их, казаков и запорожцев, под их область принадлежащих и у хана крымского сущих, обеспокоивать и в них вступатца не изволит и от стороныих руку отьимает.
3. Купцам, как царского величества подданным в Турское государство, так и салтанова величества подданным в Российское государство сухим путем приезжать и отъезжать и торговать свободу иметь.
А послу царского величества впредь в Цареграде не резидовать.
4. Понеже король свейской под защищение его салтанского величества пришел, того ради его царское величество для любви его салтанова величества оного свободно и безопасно до его земель пропустить соизволяет, и ежели междо ими соглашеность и соизволено быть может, то с ним и мир учинит.
5. Дабы впредь на обе стороны как российским, так и турским подданным никаких обид и убытков ни от кого учинено по сим пунктам не было.
6. По сим пунктам все прежние неприятельские поступки забвению да предадутся.
И по розменении сих пактов, о котором разменении мы полную мочь имеем, войско царского величества без всякого помешательства свободно прямо в свое государство итить имеет, и оному войска его салтанова величества и татары не имеют никакого препятия и неприятельства в том походе чинить.
А когда мирные подтверждения разменятца и по вышепереченным пунктам все с стороны царского величества исполнится, и тогда государственной подканцлер барон Петр Шафиров и генерал Михайло Шереметев, которые для уверения до совершения того имеют быть в стороне салтанова величества, паки к его царскому величеству свободно ехать могут.
7. Турские невольники, скольких оных в государстве его царского величества и здесь в обозе обретается, свобождены быть имеют. Против того жив стороне салтанова величества все после разорвания прежнего мира российские подданные осовобождены будут».
Утром 11 июля царь, не зная, какую дать команду, седлать ли лошадей или ждать верной смерти, написал Шафирову письмо, полное отчаяния и скорби:
«Мой господин. Я из присланного слов вразумел, что турки, хотя и склонны, но медленны являются к миру, того ради все чини по своему рассуждению, как тебя бог наставит, и, ежели подлинно будут говорить о миру, то ставь с ними на все, чего похотят, кроме шклавства (рабства, плена). И дай нам знать конечно сегодня, дабы свой дисперантной (отчаянный) путь могли, с помощиею божиею, начать. Буде же подлинно склонность явитца к миру, а сегодня не могут скончать договора, то хотя бы то сегодня сделать, чтоб косить их транжимептом. В прочем словесна приказана». Петр I ради спасения солдат готовился отдать туркам все завоеванные у них города, а также вернуть шведам Лифляндию и Псков, если потребуют турки для своего союзника — шведского короля.
Но трактат уже был подписан, причем на условиях более мягких, если сравнивать с теми требованиями, какие выдвигались турками ранее, осенью 1710 года. Позже некоторые историки предположили, что Екатерина I отдалась Балтаджи Мехмед-паше. Турецкий исследователь А.Н. Курат, используя турецкие источники, опроверг эту точку зрения и объяснил, что великий визирь оставался равнодушным к женским прелестям, предпочитая мужские. Существует версия, по которой для успешного окончания переговоров Екатерина отдала свои драгоценности. Я.Е. Водарский, сравнив ряд документов и публикаций, пришел к выводу, что это только легенда. Действительно, своим личным примером царица призвала сдавать деньги и украшения, что породило слух о передаче ею несметных сокровищ турецкому визирю в качестве взятки. Супруга царя Екатерина Алексеевна никогда не увлекалась «накоплением» драгоценностей. Поэтому у самой царицы больших денег не было. Собирали деньги и драгоценности у всех офицеров и их жен. У Б.П. Шереметева взяли около 700 червонных, из казны Посольской канцелярии — более 600. Недовольными остались иностранные офицеры. Царица у них забрала все подаренные ранее подарки. «Благодаря» им и появились легенда о взятке визирю.
Как только вице-канцлер согласился отдать Азов, Балтаджи не скрыл своей радости, и опытный русский дипломат мгновенно оценил тревожную обстановку в ставке противника, расхождение шведско-турецких интересов и сумел исключить из проекта договора унизительные статьи: выдачу Кантемира и Рагузинского, выплату «молавского трибута». Армейскую артиллерию он предложил заменить пушками и амуницией из Каменного Затона и продать туркам, а не сдать часть кораблей Азовского флота.
По требованию Девлет-Гирея вице-канцлер вынужден был хотя и не «на письме», ко устно согласиться на возобновление ежегодной дани в Каушаны. Лишь благодаря ссоре визиря с ханом этот «самый бедственный пункт» не был записан в текст проекта договора. По настоянию противника мирный договор был записан как «вечный», против чего «перечить» Шафиров не мог.
Прутским договором Порта впервые вступала на путь официального регулирования русско-польских отношений. Специальной статьей турецкая сторона решила оговорить удаление русского влияния с территории Речи Посполитой и мест расселения орликовцев в Крымском ханстве. Попытка зафикисровать в договоре невмешательство не только России, но и Швеции в польские дела была «с сердцем» пресечена Балтаджи, и «прекословить при тогдашнем состоянии» вице-канцлер не стал. Фактически это была программа, способы выполнения которой были неясны обеим сторонам. Пришлось соглашаться на туманную формулировку, смысл которой переводчик Николай Барка полностью даже не понял. Ее положения уточнялись в ходе последующих двух лет войны.
