Ах, милый герцогини, могу представить, как вы притворно жеманитесь, млеете, закрываете прелестные личики китайским веером, а сами держите ухо востро, действуете как профессионалки! Во всяком случае, так пишет современник (возможно, ваш недоброжелатель), а я, сопространственник, вновь пытаюсь соединить прочитанное с увиденным, прошлое с настоящим, иллюзию, причудливый мираж – с действительностью. И в этом соединении прошлое из того, что некогда было, превращается в то, что есть, а сам я, нынешний, настоящий, становлюсь тем, бывшим, танцующим мазурку на балу, а герцогиня Курляндская и герцогиня Саганская с непринужденной легкостью, напускной невинностью и простодушием выведывают у меня дипломатические секреты…
«28.04. 14 часов 14 минут. Едем в Верону на поезде, который идет в Мюнхен. Величественный Duomo в Падуе, палаццо, узкие улочки, руины Arena roma. 14 часов 28 минут. Остановка в Vicenza. На перроне монашка, стайка студенток».
Монахиня пожилая, полная, грузная, вся в черном, с четками в руках. Ну, вот и Виченца – значит, скоро Верона, куда Александр отправился на конгресс осенью 1822 года – улаживать испанские дела, да и греческое восстание против турок требовало неотложных мер, вызывало столько тревог и мучительных сомнений. Вот и совещались, выясняли позиции, спорили, упрямились в главном и уступали в мелочах…
Ноябрь в Вероне выдался очень холодный, совсем зимний: мороз доходил до минус десяти. Итальянцы к такому не привыкли, прятались по домам, но Александр все равно совершал прогулки верхом – по тем самым улицам, по которым мы идем. Да, узкие, пустынные, зимние улицы, стук копыт по мощеным мостовым и удаляющаяся фигура царя в седле: сейчас он скроется за поворотом, а затем неожиданно появится с другой стороны. Вот и Пьяцца делле Эрбе, которую он особенно любил: здесь некогда был римский форум, а теперь нечто вроде рынка, прилавки под круглыми зонтиками, как и во времена Александра. Вот церковь Санта Мария Антика, в которую он часто наведывался, а вот другая, тоже полюбившаяся ему, в готическом духе, – Сан-Фермо-Маджоре. Откроем дверь, заглянем вовнутрь: вот он присел на скамью, потирая озябшие руки, нахмуренный, озабоченный, уставший от словесных баталий, близорукие глаза чуть слезятся, и редеющие волосы зачесаны на лоб. Сквозь прорези окон льет тусклый зимний свет, и пар от дыхания рассеивается в воздухе…
О чем он думает? Не о том ли, о чем там же, в Вероне, говорил Шатобриану? «Не может быть более политики английской, французской, русской, австрийской; существует только одна политика – общая, которая должна быть принята и народами и государями для общего счастья. Я первый должен показать верность принципам, на которых я основал союз. Представилось испытание – восстание Греции; религиозная война против Турции была в моих интересах, в интересах моего народа, требовалась общественным мнением моей страны. Но в волнениях Пелопоннеза мне показались признаки революционные, и я удержался. Чего только ни делали, чтоб разорвать союз! Старались внушить мне предубеждения, уязвить мое самолюбие – меня открыто оскорбляли. Очень дурно меня знали, если думали, что мои принципы проистекали из тщеславия, могли уступить желанию мщения. Нет, я никогда не отделюсь от монархов, с которыми нахожусь в союзе. Должно позволить государям заключать явные союзы для защиты от тайных обществ. На какую приманку я могу пойти? Нуждаюсь ли я в увеличении моей империи? Провидение дало в мое распоряжение 800 000 солдат не для удовлетворения моего честолюбия, но чтоб я покровительствовал религии, нравственности и правосудию; чтоб дал господство этим началам порядка, на которых зиждется общество человеческое».
В этих словах – итог. Нет, не итог всей жизни Александра, а итог его деятельности как императора, оценка себя и других, выражение своей политической воли, стремлений и принципов. Мы слышим здесь отголоски его ранней концепции осчастливления народов, замечаем следы былых раздумий о Наполеоне («Провидение дало в мое распоряжение 800 000 солдат не для удовлетворения моего честолюбия»), но это не только взгляд в прошлое, а предвидение будущего. Показались признаки революционные! Да, показались признаки революционные! Здесь речь идет не французской, а о новых революциях, пламя которых перекинется в двадцатый век. И как это символично: Александр уйдет – придут декабристы, затем – народовольцы, а затем – большевики! От религии, нравственности, правосудия, которым он покровительствовал, ничего не останется. Поэтому он уносит их с собой – уносит в затвор, чтобы сберечь и передать будущей, духовно обновленной России.
12 февраля 2007
Использованная литература
Архангельский А. Александр I. М.: Изд-во «Молодая гвардия», 2005. – (Жизнь замечательных людей).
Барятинский В.В. Царственный мистик. М., 1913.
Васильев Н. Легенда о кончине Александра I, или Тайна сибирского старца Федора Кузьмича. М., 1991.
Галактионов И.А. Император Александр I и его царствование. СПб., 1877.
Джонс Колин. Париж. Биография великого города. М.: Изд-во «Эксмо», 2006.
Кудряшов К.В. Александр Первый и тайна Федора Козьмича. Пг., изд-во «Время», 1923.
Любимов Л. Тайна императора Александра I. Буэнос-Айрес, 1952.
Мережковский Д. Данте. Наполеон. М.: «Республика», 2000.
Носик Б.М. Русские тайны Парижа. СПб.: «Золотой век», «Диамант», 1998.
Орлов М.Ф. Капитуляция Парижа. М.: 1963.
Сахаров А.Н. Александр I. М.: Наука, 1998.
Тарле Е. Наполеон. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
Труайя А. Александр I. М.: Молодая гвардия, 1997. – (Жизнь замечательных людей).
Федорова Е.В. Париж. Века и люди от основания города до Эйфелевой башни. М.: Изд-во Московского университета, 2000
Христианская культура: пушкинская эпоха. Выпуск XXIII. / Редактор-составитель член Российского Пушкинского общества Э.С. Лебедева. СПб.: Санкт-Петербургский Центр Православной Культуры, 2001.
Христианская культура: пушкинская эпоха. Выпуск XXV. Ангел царя Александра. / Составитель Э.С. Лебедева. СПб.: Издательство «Genio loci», 2005.
Цветков С. Александр I. М.: Центрполиграф, 1999.
Шильдер Н.К. Император Александр Первый: Его жизнь и царствование. – СПб., 1897.
