География и линия фронта к этому подталкивали. Велик был соблазн прорваться к морю и добиться этим ударом сразу многого: уничтожить Черноморский флот, сильно сократить линию фронта, тем самым высвободив войска для Сталинградского сражения, может, даже перетянув на свою сторону Турцию. Желающие воевать в Турции были. Пока они выжидали, но кто их знает, как они бы себя повели в случае успеха немцев на Западном Кавказе.
Немного напомню географию (уж простите технику-электрику его профессорскую позу и вещание как с кафедры). Горы начинаются приблизительно от Анапы и идут на восток, постепенно расширяясь. А вот дороги через них проходят к морю только в некоторых местах, там, где местность позволяет. Это район Новороссийска, дорога от Горячего Ключа на юг, к морю, и дорога на Туапсе. Можно пройти еще кое-где по долинам рек, горным тропам и с серьезными усилиями. Эти направления и дороги по ним – лучшие. В сентябре и чуть раньше немцы уже ударяли там и были остановлены. Теперь румынские горные стрелки попробовали проломиться через станицу Шапсугскую на Геленджик. Я уже говорил, что по карте там недалеко. А практически уже сложнее. Но для того и тренируют горных стрелков, чтоб они по горам ходили и на вьючном транспорте для себя протаскивали снабжение и артиллерию. Шапсугская совсем недалеко от хорошей транспортной артерии от Краснодара на Новороссийск через Ахтырский, и Абинскую и Крымскую. Дальше через перевал Бабича на Геленджик – это дорога больше для горных стрелков. Горы там и возле Геленджика около семисот метров высотой, густо заросшие лесом, ближе к Туапсе они поднимаются и до километра.
А румыны, уже раз получив под Шапсугской, не успокоились. Горным стрелкам отпустили причитающееся им, теперь в очередь встала румынская 19-я пехотная дивизия. Не забыты были и иные места. Для боев на перевалах время подходило к концу, скоро их должна была закрыть зима.
Под Туапсе зима не столь сковывает боевые действия, как в Приэльбрусье, но она тоже сильно мешает. Поэтому осень там ожидалась горячей, как, собственно, и на Тереке. Где войска не выдержат, там рухнет оборона Кавказа. Поэтому надо было продержаться до той самой зимы. А дальше… дальше будет Сталинград и обвал немецкого фронта от Кавказа до Севска. И уходить из Приэльбрусья немцам придется не в сильно приятных условиях. И то, что Шапсугская не так далеко от дороги на Краснодар – это сработает и против немцев. Но до этого нужно дожить и везде удержаться – на Тереке, под Шапсугской, на высокогорных перевалах, под Туапсе, под Геленджиком.
…Шапсугские будни закончились, и мы медленно маршируем в тыл. Почему медленно – в гору идем. Начинает уже темнеть, а идти – кто знает, сколько? Могут остановить вот тут, за горкой, на ночлег, могут в каком-то хуторке, а возможно, придется идти и куда-то далече. Вроде как идем на юго-запад, как мне подсказывает внутренний компас. А более точно он мне подсказать не может. Не бывал я в этих горах в свое время, да и если бы и был – узнай попробуй эти горы и дорогу за много лет до тебя. Вон, кто из многочисленных курортников, посещавших Геленджик, догадается, что когда-то там был цементный завод? А ведь был, «Солнце» назывался. Или что некогда городские власти видели перспективу города Новороссийска в курортном деле? Было и такое. Когда-то в Новороссийске купальни стояли рядом с пристанью, а о курортных перспективах размышляли власти города, в котором куча цементных заводов, нефтеперегонный завод и малярийные болота на нынешней Малой земле…
Так что коль бывал бы я тут в свое время, так и мучился бы сейчас от попыток вспомнить: это здесь мы шашлыки жарили или подальше?
Ладно, надо шагать дальше и думать о том, как не заснуть на ходу. В минувшую ночь румыны хотели в атаку пойти, поэтому спать нам не дали, сначала атакой, потом ракетами и минометным огнем. А днем доспать не получилось. Вот, может, дойдем до деревушки, и будет возможность поспать часа четыре. Или больше, если позволят. А пока тащишься дальше, и тянет в сон. Постоянно хочется упасть и полежать. И ничего больше – ни поесть, ни попить, ни девушку. Девушки – это было вчера во сне, до румынского концерта без заявок.
Шаг, шаг. Шаг, шаг – ноги прямо как залиты какой-то вязкой жидкостью, хоть грязи на дороге нет: просохла. И ноша тянет, и мое положенное, и данная мне временно, до следующего привала, коробка с дисками к Дегтяреву. Дойдем до привала, а дальше Пашка Рыжий ее потянет. А после него еще кто-то. И своей амуниции хватает. Не зря я планы строил по сбору полезностей, теперь их частично выполнил, и добытое спину гнет. Но душа на том не успокоилась и замыслила биноклем обзавестись. Еще не мешал бы какой-то окопный перископ, но где б его добыть-то? Не помню, есть ли они сейчас, кроме как в танках и подводных лодках. Но мне бы поменьше, чтоб из окопа или из-за гребня выглядывать, потому что подлодочный я не утяну – надорвусь. Память подсказывает мне, что я видел такой в Ленинграде, в Военно-морском музее. Перископ принадлежал подводной лодке «Окунь» и был согнут от тарана немецкого корабля. Серьезная штука, я его, наверное, один и не сдвину, благо он из бронзы. Вот подумал о разном, встряхнулся, и чуть легче стало. Но повспоминал, как выглядит этот перископ, и снова усталость начала давить. А небольшого, чтоб в руках носить, я и не видел – ни у наших командиров, ни у сменивших нас армейцев, ни у румын. Бинокль – штука полезная, ибо в горах воюем. А в них – чем выше ты забрался, тем это лучше. Залезешь на гору, и такой вид перед тобою откроется – дух захватывает. А до тебя добраться на крутую гору – захекаются. Так вот и пригодился бы. Ничего, буду иметь в виду и попробую раздобыть. Хотя килограмм металла на ремне, режущем шею… Нет, все равно нужно.
…Мы тащились еще часа два. Нет, пожалуй, больше. К концу марша вымотались и шли дальше на секретном стимуляторе – строевой песне. Я, когда свою службу начинал, петь хором не любил, потому лишь рот открывал первое время. Потом понял, что песня действительно прибавляет силы. Встречалась мне когда-то фраза старого моряка, что песня стоит лишних десяти человек, и это знают все, кто поднимал якорь вручную. Этого мне не приходилось делать, но силы от песни реально прибавляются. Только песня нужна особенная, вроде «Варяга» или «Прощания славянки», от которой усталое сердце про километры забывает, а не что-то простенькое. И еще нужно душу в пение вкладывать. Не просто так, как мы в свое время у подъезда пели, а чувствовать, что это про тебя, а не вообще. Но в гору с пением не пойдешь, оттого мы пели на спусках.
Позже было сущее блаженство – навес (то есть дождь не страшен, если соберется, как позавчера), а под спиной даже немного соломы. Мы с Пашей хорошо устроились: под нами затрофеенное мной румынское одеяло, а сверху Пашина шинель. И вот так пока не придет черед на пост… Красота!
Ужина не было, но особенно есть не хотелось – устал. Меньше думать об этом, и не будет хотеться. Да, ходить по горам – это сложное дело, хоть вверх по склону, хоть вниз по нему же, хоть по дороге. А утром поесть что будет? Мы с Пашей проверили запасы и убедились, что даже если кухня отстанет (увы, это случается нередко), то поесть найдется: сухари, трофейный кофе и сахар. Если кок окажется особенным раздолбаем и в обед не прибудет – тогда уже мало что останется. Ну, ладно, доедим сухари, будем ждать ужина и понадеемся на то, что тогда выдадут всё сразу, чего не додали.
