Уже с этим ничего не сделаешь, пойду вытряхивать душу из самых виноватых, которые сюда пришли, и из-за которых надо этот поселок артиллерией долбать. Всех порешу, кто еще на ногах стоит и кто сам не сдох!
Но успел я порешить еще только одного. Пока я ломал шею этому гордому потомку даков и Дракулы, кто-то другой из этих даковых потомков швырнул гранату. И когда я поднял голову, закончив с этим, в глаза мне хлестнуло пламя.
…О-ох, темно в глазах, и никак их не откроешь, и когда открыл – мутное небо над нами, и не только все вокруг мутно, но и муторно. Захотел поднять правую руку, и уронил ее. Со второго раза рука поднялась и ощупала красоту мою ненаглядную. На красоте ненаглядной (сокращенно морде) пара подсохших царапин на щеке, на лбу бинты. Потрогаешь – под бинтами немножко больно. Глядеть уже могу, чтоб при этом не больно было, и глаза к носу сводятся и даже без помощи рук. Теперь дальше, на мне ватник и снаряжение, а каски и ушанки нет, но кто же их снял и голову перевязал? Так, под головой вещмешок, с которым я бегал и не бросил его, кобура на месте, а где автомат?
– Дядя, вы автомат ищете? Так вот он, у меня.
Я повернул голову (ох, и тяжело это оказалось!) и увидел худенького молоденького матросика, что сидел справа от меня на чурбачке. В руках у него был мой автомат. Отчего мой? Ну, говорит он так, потому как мне номер не видно, а снаружи на нем инкрустаций нет, чтоб видеть издали. Паренек же худой, как галчонок, и что-то дрожит весь. Ага, понятно, отчего дрожит, от бушлата на нем осталось не так много. Еще, небось, и мокрый.
– Слушай сюда, салага – ты из какой роты?
– Я, товарищ старшина второй статьи, не из роты, а с буксира «Геленджик», сигнальщик.
– А что с твоей посудиной?
– На берег выбросился и наполовину затонул, когда мы ту баржу с танками к пляжу подводили. Еле до берега дошли.
– Ладно, а что вокруг, где наши?
– Ушли.
– Куда ушли?
– Куда-то дальше, из поселка в ту сторону, с ними даже два танка было.
– А кто же в поселке остался?
– Да кое-кто, раненые, вроде нас с вами, ну и некоторые отбившиеся, ходят как неприкаянные из угла в угол.
– А куда тебя ранили?
– В руку вот, я уже перевязался.
– А меня ты перевязывал?
– Нет, тут сестричка пробегала с сумкой, поглядела на вас, перевязала, а потом ее позвали.
– Ладно, попробую встать, поможешь, если не смогу.
Я с трудом сел. От подъема перед глазами закружилось все вокруг, но довольно быстро пришло в норму.
– Как зовут тебя, доблестный командир «Геленджика»?
– Не-а, я не командир. Я там сигнальщик, а зовут меня Григорий, а фамилия моя Ненашев.
– А лет тебе сколько?
– Восемнадцать и четыре месяца.
– И четыре месяца… А ноги мокрые?
– Ну да. Я вообще по колено рухнул, только чуть подсохло.
– Так, нам обоим переобуться надо. Где-то был тут рядом румын, которому я шею свернул.
– А вон он, валяется.
– Хватай его за шиворот и волоки сюда поближе, и ружье не забудь.
– А нету ружья, его какой-то танкист уволок.
– Худо. А у тебя свое оружие есть?
– Нету.
– Эх-ма, а пригодилась бы тебе его винтовка! Ладно. Сейчас переобуемся, потом пойдем поищем что-то. Давай, снимай с румына ботинок и примерь. Скажешь, налез ли.
– Да, товарищ старшина, налез, только нога болтается.
– Ничего, держи тесак, режь из его шинели портянки, две себе, одну мне.
– А какой размер?
– Вот тебе моя мокрая, по ней и прикидывай.
Салажонок долго и старательно порол сукно тесаком. Ну вот, готово.
– Умеешь мотать?
– Ну, вы скажете тоже, товарищ старшина…
Портянки мы заменили, мокрую я засунул в противогазную сумку. В сухарной сумке покойника-румына нашелся кукурузный хлеб и кусок сала, а также пакет с табаком.
– Давай, Григорий, жуй, чтоб согреться было чем. Ты, кстати, куришь?
– Ну да.
– Эх, пороть тебя некому, какую вредную привычку и в какие молодые годы зарабатываешь…
Теперь встаем окончательно, меня шатало, но хоть не падал, подташнивало, но не рвало. Значит, явно сотрясение плюс какая-то рана на голове. Надо бы отлеживаться, но так можно и долежаться; оглядеться надо, что вокруг и как.
– Ну, доблестный сигнальщик, вот гляди, это пистолет «парабеллум», немецкий. В нем восемь патронов, так что не забывай считать, сколько патронов еще есть. Вот это предохранитель, его во-о-от так отводишь и стреляешь. Патрон уже в патроннике. Когда патроны кончатся, то вот эти рычаги встанут горбом. Тогда жмешь на эту вот кнопку, а магазин из рукоятки выпадет. Новый вставляешь и оттягиваешь за эти насечки назад. Когда пистолет прежний вид примет, вот этот выбрасыватель снова вылезет, и будет видна надпись на нем. Вот эта: «Заряжено». Ты немецкий хорошо знаешь? Нет, говоришь? Эх, и чему вас в школе учили на иностранных языках… Снова целься и стреляй, вот тебе запасной магазин, пошли дальше, а ты по дороге верти головой, ищи лежащий автомат или винтовку. Тебе бы и мешок вещевой не помешал, да и фляга.
– Не, флягу я уже у того румына взял, чью шинель мы рвали.
– Молодец, растешь на глазах.
Мы побродили по поселку, причем я два раза садился отдыхать. Грише подобрали автомат, после чего я отобрал пистолет назад, хотя паренек тяжко вздыхал, отдавая его. Пацан еще! Подняли ему румынскую сумку и нашу противогазную, ну и бушлат, а то он уже снова замерз. Надо бы ему еще чайку с спиртом или чем-то таким. Но спирта у меня нет, блин, опять надо румын обшаривать!
Зрелище от поселка гнетущее. Дома побиты, но, слава небесам, убитых местных я больше не видел. На горизонте уже судов нет. Со стороны Глебовки далекий гром артиллерии. А на прибрежной полосе картина, от которой рвется сердце – десятки черных бушлатов и шинелей. Кто в воде, кто на разбитых болиндерах, кто уже на берегу устилает место высадки траурной черной лентой. Меж моряками есть и танкисты, хотя цвет сильно не отличается. На пляже и в воде застряло около шести танков. Два из них так рванули изнутри, что башни послетали с обгорелых корпусов. От «охотника» осталось только обгорелое днище и часть бортов. Гришин буксир лежит совсем рядом с урезом воды. Чуть поодаль какой-то катер, но мне его плохо видно. Из трех танкодесантных барж-болиндеров полностью разгрузился только один. Один – совсем нет, ибо весь заставлен горелыми стальными коробками, с третьего съехала только часть техники. Может, эти танки на пляже с него. Повернул голову и увидел еще один танк поодаль. Возле него крутились двое ребят в комбинезонах и стучали чем-то по металлу.
