Остаться безымянной не удалось, и я нехотя назвалась. Ничего придумывать не стала – голова плохо соображала. Рассказала, что здесь в поездке по заданию «Вестника», познакомилась с парнем, а он меня нагло бросил у лешего в избушке. Сообщила ещё чего-то по мелочи, а потом почувствовала дурноту.
Шойденец оказался заботливый: разрешил молчать и посоветовал прилечь, закрыть глаза. Чтобы я могла перебраться на заднее сиденье, остановил самоход на обочине. Помогать не стал, но я сама кое-как справилась. И потеряла сознание.
Пришла в себя уже на кровати и, признаться, испугалась. Вдруг шойденец меня похитил и изнасиловал? Или торговцам живым товаром продал? А то и священникам…
Но оказалось, что я не в борделе, а в нашей гостинице, в нашей с Юлианной комнате. Одетая и нетронутая.
Соседка сидела тут же и толкла что-то в ступе. Наверняка примочки делать будет.
– Очнулась? – Юлианна улыбнулась. – Когда тебя тоэрад бездыханной привёз, мы так перепугались…
Кольнула совесть: я человеку даже спасибо не сказала, подозревала во всех ужасах. А он порядочный и благородный.
– Юлианна, а тоэрад – это что? Титул?
– Вежливое обращение к именитому человеку. Он ведь граф!
Я присвистнула. Знала бы, не вела себя как невоспитанная невежда.
– Не беспокойся, я его поблагодарила и заверила, что всё будет в порядке.
Магичка хихикнула и по секрету сообщила, что у «магистра Тшольке челюсть упала, когда тебя такой мужчина на руках внёс».
Снова прикрыв глаза, нежась в блаженной прохладе, вспомнила об акценте, а потом списала его на дворянское происхождение. В Златории тоже крестьяне и вельможи по-разному говорят, а тут ещё искажение преобразователем речи…
Накатила тошнота – последствия тесного общения с солнышком. Переждав её, выпила какую-то бурду коричневого света. Знакомые травы – жить буду.
Пока не забыла, передала распоряжение Ксержика и попросила позвать магистра Лазавея – рассказать о подслушанном разговоре.
Мой распрекрасный вид магистра не обрадовал, сведения – тоже. Пробормотав что-то о том, что женщины несказанно «вовремя» теряют способность к передвижению, связался с некромантом. О чём они говорили, никто из нас не знал, потому что вслух не было произнесено ни слова, а Лазавей, по-моему, ушёл гулять по своим любимым сущностям. Тело здесь, а остальное – не очень.
– Первосвященника он берёт на себя, – наконец сообщил магистр. Как-то так получилось, что все сгрудились у моей постели, превратив её в штаб военных действий. – Душа исчезнет раз и навсегда, оживить её не получится даже самому Бархусу. Верхушку Ордена он тоже уничтожит и постарается взорвать замок. В любом случае, без руководства послушники и рядовые священники не смогут осуществить переворот.
– Но это не мешает им опять проникать в Златорию и творить пакости, – возразила магистр Тшольке. Поджав губы, она сидела в изножье кровати и помогала Юлианне бороться с моими ожогами.
– Ошибаешься, – улыбнулся Лазавей, – если лишить их денег, книг с координатами и обрушить пространственную связь, они окажутся запертыми в Омороне. Просто очередная группка людей.
– Только ты забываешь об одной малости: о нехватке времени. Будь уверен, они быстро выйдут на след. И наверняка кто-то дежурит в городе с заготовками заклинаний.
– Именно поэтому уходим сразу, как вернётся Алоис. Собирайте вещи, прощайтесь с Номарэ, а лучше помогайте мне. Липнер, на сколько баллов сдали мой предмет? Вернее, не так: на какую отметку его знаете?
Алхимик стушевался, не ответив ничего путного.
Лазавей нахмурился:
– И как вы, юноша, работаете, если основ не знаете? Либо помощника завели, либо красну девицу изображаете. Так вот, бегом на улицу, осматривать контуры эфирной материи. Как только заметите разрыв, неопознанное свечение, истончение и прочие искажения от нормы, немедленно зовите меня. Как прощупывать квадраты, помните?
– Я объясню, – встала Тшольке. – Если мне не изменяет память, то так же, как воздушное пространство – импульсом?
– Верно. Только делайте его слабее и меньше. Юлианна, тогда вы останетесь в гостинице, займётесь Агнией и нашими вещами. Чтобы к ночи она стояла на ногах.
– Если что, я понесу, – кинул в дверях Липнер.
– Ваши руки я другим займу, – отрезал магистр. – У госпожи Выжги отец есть. Но это на крайний случай. А теперь ищите место сочленения вязи и эфира. Сейчас она неактивна, поэтому ищем по нарушению структуры. Осунта, полагаю, с уничтожением вы справитесь.
– Не справлюсь – уволюсь, – без тени иронии ответила магистр Тшольке.
Маги разошлись, остались только мы с Юлианной. Соседка велела лежать, а сама сновала по комнатам, готовясь к спешному отъезду-бегству.
Время тянулось мучительно медленно, будто издевалось. Ни от кого из наших не было известий, между тем, темнело.
Ужинали вдвоём, остальным собрали сухой паёк.
Кожа чесалась и облезала, зато не болела. И голова способна была мыслить, а ноги – ходить.
Наконец вернулся Липнер и молча набросился на свою порцию еды. На вопросы не отвечал, отмахивался. Кажется, магистры отправили его в гостиницу, а сами остались просматривать оставшиеся кварталы.
А ведь эта самая вязь могла начинаться вовсе не из Номарэ, тогда что?
Беспокойство притупило даже традиционные вечерние боли – мне было не до них. В который раз обходила комнаты, проверяла, ничего ли не забыли, – и ждала. Ждала и молилась.
Наконец вернулись магистры. Уставшие и молчаливые. Особенно Лазавей. Такой сосредоточенный, с поджатыми губами. На попытки заговорить с ним он не реагировал, будто витал в своих таинственных иных сущностях.
От Тшольке удалось узнать, что нужное место они нашли.
Теперь дело было за Ксержиком.
Мой новообретённый отец появился, уже когда стемнело. Ворвался в номер Лазавея, взмыленный, измазанный в земле и крови.
Я вскрикнула, прикрыв рот рукой: никогда ещё не видела таких бурых разводов. Такое впечатление, что некромант искупался в кровавом озере.
Юлианна углядела глубокие порезы на его руках, толкнула меня в бок: колдовал. Она, в отличие от меня, не боялась крови: обучение на факультете Активного чародейства обязывает. Их убивать учат, а я… Я просто стояла, бледная, стараясь не смотреть на Ксержика.
Некромант был немногословен:
– Быстро убираемся отсюда!
Магистры кивнули и вытолкали нас за дверь, бросив вдогонку:
– Вещи на плечо, сами сгрудились в комнате Липнера.
Не знаю, за что алхимику такая честь. Может, потому что химичил постоянно и что-то в воздухе изменил? Оказалось, нет: Липнер просто делал подготовительные работу по переходу в мир родной: Лазавей заранее дал инструкцию.
