Надеюсь, Светана согласится сидеть с Марицей? А то не вздохнуть, не выдохнуть. В библиотеку-то дочку брать нельзя – запрещено.
Хендрик действительно со мной развёлся. Отдал все вещи, даже за свой счёт перевёз их к маме.
Правда, был момент, когда казалось – вернётся, раздумает. Он тогда меня обнял, поцеловал, а явилась Франка, закатила скандал. И Хендрик на неё рыкнул, напомнив, что она ему ещё не жена. И я засомневалась, что он женится. Та девица хоть и с животом, но, похоже, его разочаровала.
Увы, я ошиблась: они помирились. Видела потом, как они ходили в обминку, а Франка жалась к нему, с обожанием заглядывала в глаза. При встрече даже извинилась за то, что мои вещи брала, письмо написала и кричала, благодарила за мужа.
Не выдержав, уехала к матери: больно и гадко. Но и там не задержалась, метнулась в Вышград. Лаэрт со мной: не желал бросать зарёванную девицу с младенцем. Хендрик, к слову, эльфа видел, многозначительно хмыкнув, обронив, что не сомневался, что я быстро найду замену.
Я тогда бывшему мужу едва лицо не расцарапала, на весь город кричала, что это он другую при жене живой с дочерью обрюхатил, за спиной гулял, а теперь выбросил, как собаку. Лаэрт меня с трудом оттащил, а Хендрик назвал истеричкой.
Не спорю, выглядела я ужасно. Глаза вечно красные, волосы космами в разные стороны, одета абы как, лишь бы не голая. Рыдала, пила, скулила, жаловалась. Молока не стало, нервы расшатались, подушка пошла на выброс.
Если бы не Лаэрт, спилась: спиртные напитки дарили мнимое состояние покоя, стирали память, приглушали боль.
Оставалось надеяться, что расстояние и время лечат. Туда, где Хендрик и Франка, я больше ни ногой. И к маме пока тоже – всё о бывшем муже напоминает.
Может, не такая уж плохая идея – Школа иных? Там точно предаваться унынию не дадут. И жить спокойно тоже.
В Студенческом доме до сентября предстояло жить в одиночестве: ещё один повод, чтобы свихнуться. И самое поганое, что и Лаэрт торчал из-за меня в пыльном, душном летнем городе. А ведь его родные ждут, целый год не видели…
– Агния, даже не думай! Никуда я не уеду, а то рискую найти по осени иссохший труп.
– У меня отец – некромант, – апатично ответила я, уставившись в стену. Дочка ползала рядом, занятая сама с собой, а её мать то лежала, то сидела, даже не разобрав свёртки. Выбросить бы всё это – куплено на деньги Хендрика.
– А с этого места подробнее, – Лаэрт всеми силами старался вырвать меня из лап тоски.
Промолчала и легла, упершись лбом в стену.
Не хочу, ничего не хочу. Ни есть, ни говорить, ни думать, ни гулять. А эльф меня всё в город тянет, каштаны поесть, сбитня попить, звёзды ночью посчитать.
На столе букет от него сохнет. Третий уже.
– Агния, не изображай живой труп! Из-за того козла жизнь не кончилась.
– Он не козёл, он… Сволочь он.
– Агния, я за магистром Аластасом пошёл, – решительно заявил эльф и плюхнулся на постель рядом со мной. Начал тормошить, щипать, щекотать. Я отбрыкивалась. – Ты третий день не ешь.
– Человек месяц без еды жить может, – процитировала заученный факт из учебника. – Со мной всё хорошо, иди, веселись.
В окно било яркое солнце, радостно щебетали птицы, а мне хотелось тишины и темноты. Вот и сидела в духоте, лишь бы всего этого не видеть и не слышать.
– Ладно, если тебе нужен некромант, будет тебе некромант, – хмыкнул Лаэрт.
Ушёл, наконец. Можно лежать и спать. Потом покормить Марицу, выползти с ней в парк, выпить чаю и снова на боковую в моё царство полумрака.
Понадеялась, что Лаэрт сдался, оставил меня в покое, но надежда – существо ветреное.
– Юноша, я не люблю розыгрышей. Трупом тут и не пахнет. – Голос Ксержика. Только его для полного счастья мне не хватало! Ещё один кобель…
– А это что? – Издевается?! Это я, по мнению Лаэрта, труп? Хотя, плевать, согласна быть учебным пособием по летаргии.
– Трупы смердят и не дышат. Эй, девушка, кикиморы в список домашних животных не входят, нечего их плодить!
Я промолчала, но мужчины оказались настырными, пришлось указать адрес их прогулки. Реакция оказалась неожиданной.
– Всё с ней в порядке, – авторитетно заявил некромант. – При наличии мужчины и постели и вовсе проблем нет: женская истерия быстро лечится. Стоило отрывать меня по пустякам!
Эльф хмыкнул и ответил, что он-то может полечить, только не друга.
– Ой, да не смеши меня! – отмахнулся некромант. – Взял и сделал – потом спасибо скажет. Если друзья, то и вовсе замечательно выйдет.
– Мы, к слову, и познакомились в постели, – рассмеялся Лаэрт, вспомнив мои попытки его соблазнить, и его – отделаться от любвеобильной беременной.
– Вот видишь, не в первой! – Не видя лица Ксержика, догадывалась, что тот подмигнул эльф. – Так что третий лишний, и я пошёл.
– Да она замужем была, беременная, а меня воспитывали… До этого не дошло.
– Ох уж эти эльфы! Сейчас-то что мешает?
– Порядочность, – подала голос я. – Мы только друзья.
– Угу, если он штаны снимет, порядочным быть перестанет. И другом тоже. Агния, в послушницы пойти не хочешь?
– Она ничего не ест, лежит постоянно… – эльф поспешил сменить тему. Спать со мной ему не хотелось, мне что с ним, что с другим мужчиной – тоже, но как объяснишь это некроманту? – Даже Марице мне еду искать и готовить приходится, – вздохнул Лаэрт. – Агния только по вечерам в себя приходит, хоть что-то малышке даёт.
Ксержик недовольно цокнул, наклонился ко мне и грубо тряхнул за плечи:
– Вот вырастишь дочь, утопишься, а сейчас встала и пошла на рынок. Полагаю, ректор не оценит труп младенца. И вообще, гляди, заберу с собой – вмиг очухаешься. Мои студенты любую меланхолию лечат. Инстинктом самосохранения. Агния, кончай плодить сырость!
– Так это вы её отец? – Лаэрт только сейчас сообразил.
– Отец не отец, но без меня это чудо лакричное на свет бы не появилось, – настырный некромант усадил меня, хмыкнув, прокомментировал опухшие веки и шансы быть унесённой ветром и велел эльфу расшторить окно. – А по одеялу ползает моя внучка. Не знал, что не только отец, но и дед. Если честно, не радует.
Заморгала, когда солнце, отразившись от зеркала, попало прямо в глаза. Попыталась выставить мужчин вон, но получила лаконичный ответ: вперёд ногами. Пришлось сдаться на милость превосходящих сил.
Лаэрт вытащил мой сундук и, не смущаясь, начал копаться в вещах и белье. Ксержик же сотворил кувшин воды и устроил мне головомойку. Выглядело это так: живописание моей внешности, которая отпугнёт умертвие – и макание в таз. Мне только и оставалось, как пускать пузыри и пытаться не захлебнуться.
– Решено, девушка, буду брать на кладбище. Сколько сил ты мне сэкономишь! – некромант поймал брошенное Лаэртом полотенце и вытер плоды своих стараний. – Остальное – сама. Переодеваешься, причёсываешься и спускаешься. Дочку берёшь с собой – ей полезен свежий воздух, а не стенания мамаши. По дороге можешь выть, скулить – тогда ошейник и поводок куплю.
