Ноги болят адски. У Ямамото, как у всех остальных в радиусе тысячи миль, тропическая болезнь — в данном случае бери-бери. Это бич японцев и особенно моряков, потому что они едят слишком много очищенного риса, слишком мало рыбы и овощей. Нервные волокна изъедены молочной кислотой, поэтому руки дрожат. Слабое сердце недостаточно сильно гонит кровь, и ноги отекают. Ему надо несколько раз в день менять обувь, но здесь слишком тесно — мешает не только фонарь кабины, но и меч.
Они приближаются к воздушной базе Императорских военно-морских сил на острове Бугенвиль точно по расписанию, в 9.35. Сверху проносится тень; Ямамото, подняв глаза, видит в опасной близости самолет сопровождения. Кто этот кретин? Тут перед глазами возникает зеленый остров и синий океан: «Бетти» входит в крутое пике. Другой самолет проносится с ревом, заглушающим моторы «Бетти», и хотя это лишь стремительный росчерк, мозг фиксирует странный двухвостый силуэт: П-38 «Лайтнинг». Насколько адмиралу Ямамото известно, на вооружении японских ВВС таких нет.
По рации доносится голос адмирала Угаки из второй «Бетти», летящей у них в хвосте: он приказывает летчику Ямамото держать строй. Впереди только волны, бьющиеся о берег Бугенвиля, да стремительно приближающаяся зеленая стена леса. Ямамото моряк, а не летчик, но даже он знает: если во время боя не видишь перед собой самолетов, значит, плохи твои дела. Алые вспышки прочерчивают небо и уходят в туманные джунгли, «Бетти» начинает сильно дрожать. Периферическое зрение наполняется желтым светом: горит мотор. Пилот держит курс прямо на джунгли: то ли самолет потерял управление, то ли летчик уже убит, то ли его гонит атавистический инстинкт — скрыться, скрыться среди деревьев!
Они на горизонтальном полете входят в джунгли и на удивление долго летят, прежде чем во что-нибудь врезаться. Потом самолет с размаху ударяет в ствол красного дерева, как раненая ласточка — в бейсбольную биту, и Ямамото ясно — это конец. Фонарь вокруг адмирала разваливается, меридианы и параллели ломаются и гнутся, но это уже не самое страшное, потому что весь самолет объят пламенем. Кресло выпадает из разбитого купола и летит в пространство. Ямамото стискивает меч, чтобы не выронить священный клинок, не опозорить себя в последние мгновения жизни. Одежда и волосы в огне: он метеором летит через джунгли, сжимая меч своих предков.
Внезапно он кое-что понимает. Американцы совершили невозможное, взломали их коды. Это объясняет Мидуэй, объясняет море Бисмарка, Холландию, все. Это объясняет, почему адмирал Ямамото, вместо того чтобы пить зеленый чай и упражняться в каллиграфии под сенью прохладного сада, летит через джунгли со скоростью сто миль в час, преследуемый тоннами горящего металлолома. Надо сообщить, чтобы сменили коды!.. Вот о чем он думает, прежде чем врезаться головой в стофутовый ствол Octomelis sumatrana.
Антей
Когда Лоуренс Притчард Уотерхауз впервые за несколько месяцев вступает на священный берег Альбиона, он с изумлением видит повсюду слабые намеки на весну. Местные жители выставили вдоль набережной вазоны с какой-то докембрийской декоративной капустой. Зрелище не греет душу, однако придает местности мрачно-друидический вид. Впечатление, что видишь отголоски некой культурной традиции, из которой вдумчивый антрополог способен вывести существование настоящих деревьев и лугов значительно дальше к югу. Здесь их заменяют лишайники, которые, поддавшись общему духу, оделись в лиловато-серое и зеленовато-серое многоцветье.
Они со старым приятелем-вещмешком тузят друг друга до самого вокзала и занимают место в «кукушке» на Манчестер. Часа два она разводит пары, и у Лоуренса есть время подумать.
Он работает над задачей из области теории информации, возникшей недавно
[38] в результате желания американского и английского флотов усеять атлантическое дно разбомбленными и торпедированными «коровами». Это толстые немецкие подводные лодки, наполненные топливом, провиантом и боеприпасами. Они болтаются в Атлантике, редко выходят на радиосвязь и служат плавучими базами снабжения, чтобы боевым подлодкам не возвращаться в порт для заправки и пополнения припасов. То, что их усиленно топят, хорошо для конвоев, но наверняка насторожит таких, как Рудольф фон Хакльгебер.
Обыкновенно, исключительно для проформы, союзники посылают самолет-разведчик, который якобы случайно обнаруживает «корову». Однако немцы, если отбросить их политическую слепоту, ребята башковитые и когда-нибудь уловку разгадают. Если мы и дальше хотим топить их «коров», нам нужно более убедительное оправдание.
Уотерхауз сочинял оправдания весь конец зимы — начало весны и порядком притомился. Чтобы сочинять их грамотно, нужен математик, хотя задача не вполне математическая. Слава богу, ему хватило ума переписать шифровки из сейфа. Только на них он и держится.
В каком-то смысле это пустая трата времени: оригиналы давно переправлены в Блетчли-парк, где их наверняка расшифровали в первые же часы. Уотерхауз делает это не столько для победы над врагом, сколько чтобы не разучиться думать. И, может быть, добавить несколько страниц к новому изданию «Криптономикона». Добравшись до Блетчли, он поспрашивает и выяснит, что же было в этих шифровках.
Обычно он не опускается до жульничества, но листки с U-553 совершенно поставили его в тупик. Они зашифрованы не с помощью «Энигмы», однако расколоть их по крайней мере так же трудно. Обычно начинают с того, что по определенным признакам устанавливают, например, что это шифр перестановки или замены, дальше, скажем, что это апериодический шифр перестановки, в которой ключевые элементы постоянной длины используются для шифровки переменных по длине групп открытого текста, или наоборот. Как только ты классифицировал алгоритм, ты понимаешь, как взламывать код.
Уотерхауз не добрался даже до этой стадии. Он сильно подозревает, что сообщения закодированы с помощью одноразового шифрблокнота. Если так, их не прочтут даже в Блетчли-парке, разве что добудут экземпляр шифрблокнота. Он почти надеется услышать, что так оно и есть, и больше не биться головой в каменную стену.
В определенном смысле такой результат означал бы больше вопросов, чем ответов. Немцы считают «Тритон» — четырехдисковую «Энигму» — абсолютно надежной шифровальной машиной. Если так, зачем капитану U-553 понадобился отдельный шифр для каких-то сообщений?
Паровоз начинает тарахтеть, как Палата Лордов. Обитатели Внутреннего Йглма выходят из вокзала и занимают места. По вагону идет старикан, продает вчерашние газеты, курево, леденцы. Уотерхауз покупает всего понемногу. Поезд трогается. Взгляд Уотерхауза падает на аршинный заголовок во вчерашней газете: «В ТИХОМ ОКЕАНЕ СБИТ САМОЛЕТ ЯМАМОТО. АРХИТЕКТОР ПЕРЛ-ХАРБОРА ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ПОГИБ».
— Допрыгались, — бормочет Уотерхауз и, прежде чем читать дальше, распечатывает пачку сигарет. Такое дело надо основательно перекурить.
Тонны смолы и никотина спустя Уотерхауз сходит с поезда и шагает из вокзала станции «Блетчли-парк» в исключительно яркий весенний день. Перед вокзалом цветут цветы, дует теплый южный ветер, Уотерхаузу тошно идти в душный корпус, однако он идет и слышит там, что никому в данный момент не нужен.
