— А японцы платят золотом.
— Да. Это теневая экономика, скрытая в океане, торговля небольшими партиями очень дорого товара. Тебе удалось в нее краем глаза заглянуть.
— Ты знал, что это происходит, но не знал про U-553, — говорит Шафто.
— Ах, Бобби, в Третьем Рейхе происходит много такого, чего не знает простой капитан-подводник. Ты воевал, сам понимаешь.
— Да. — Шафто вспоминает странности подразделения 2702. Смотрит на письмо. — Почему Дениц сообщает тебе это сейчас?
— Ничего он мне не сообщает, — обиженно говорит Бишоф. — Я просто додумался. Дениц делает мне предложение.
— Я полагал, что ты в завязке.
Бишоф недолго молчит.
— Я завязал с тем, чтобы убивать людей. Однако позавчера я на маленьком шлюпе обогнул мыс.
— И что?
— Значит, похоже, я не завязал выходить в море на кораблях. — Бишоф вздыхает. — Беда в том, что все по-настоящему интересные корабли принадлежат крупным державам.
Бишоф явно нервничает, и Шафто решает сменить тему.
— Кстати об интересных вещах… — Он рассказывает о Небесном Видении, которое видел по пути сюда.
Бишоф приходит в восторг. Страсть к приключениям, которую он держал заспиртованной и засоленной с самого прибытия в Норрсбрук, проснулась опять.
— Ты уверен, что это был какой-то летательный аппарат?
— Эта штука завывала, и от нее отваливалась всякая дрянь. Но я никогда не видел метеорит, так что точно не знаю.
— Далеко идти?
— Она разбилась в семи километрах от места, где я стоял. Отсюда в десяти.
— Десять километров — пустяки для бойскаута и гитлерюгендовца.
— Ты не был в Гитлерюгенде.
Бишоф секунду размышляет.
— Гитлер… как неприятно. Я думал, если не обращать внимания, он сам уйдет. Может, если бы я вступил в Гитлерюгенд, мне дали бы надводный корабль.
— И тебя бы уже не было в живых.
— Верно! — Бишоф сразу веселеет. — И все равно десять километров — пустяки. Пошли.
— Уже темно.
— Пойдем на огонь.
— Он погаснет.
— Пойдем по обломкам, как Ганс и Гретель.
— У Ганса и Гретель ни хрена не вышло. Ты хоть сказку-то читал?
— Не будь таким пораженцем, Бобби, — говорит Бишоф, влезая в рыбацкий свитер. — Обычно ты не такой. Что тебя угнетает?
Глория.
Сейчас октябрь, дни короткие. Шафто и Бишоф вязнут в еще не открытом сезонном аффективном расстройстве и не спускают друг с друга глаз, как два брата среди зыбучих песков.
— А? Was ist los
[48], приятель?
— Наверное, просто некуда себя деть.
— Тебе нужно приключение. Пошли!
— Мне нужно приключение, как Гитлеру — его поганые усики, — ворчит Бобби Шафто, тем не менее встает и вслед за Бишофом идет к двери.
Шафто и Бишоф бредут по темному шведскому лесу, словно две заблудшие души, ищущие вход в Лимб. Керосиновая лампа, которую они несут поочередно, светит примерно на длину вытянутой руки. Иногда они молчат по целому часу, и каждый в одиночку силится побороть суицидальную депрессию. Иногда тот или другой (чаще Бишоф) встряхивается и говорит что-нибудь вроде:
— Что-то я в последнее время не вижу Еноха Роота. Чего он поделывает с тех пор, как вылечил твою тягу к морфию?
— Не знаю. Он так меня за это время достал, что неохота больше его видеть. Вроде бы по-прежнему живет в подвале под церковью. Взял у Отто русскую рацию и возится с ней.
— Да, помню, он все менял частоты. Заработала она?
— Понятия не имею, — говорит Шафто. — Но когда рядом начинают падать куски горящего металла, поневоле задумаешься.
— Ага. И он часто ходит на почту. Мы с ним там как-то столкнулись. Он активно переписывается с другими по всему миру.
— С кем с другими?
— Вот и я бы хотел узнать.
Место падения метеора находят по звуку ножовки, который разносится между соснами, словно брачный зов исключительно дурной птицы. Это дает общее направление. Уточнить координаты помогают резкие вспышки света, оглушительный треск и душистый град посеченной листвы. Шафто и Бишоф распластываются по земле и слышат, как пули смачно рикошетят от стволов. Ножовка пилит, не останавливаясь.
Бишоф начинает говорить по-шведски, однако Шафто на него шикает.
— Это «суоми», — говорит он. — Эй, Джульета! Отбой тревоги! Это мы с Гюнтером.
Никакого ответа. Шафто вспоминает, что недавно переспал с Джульетой, а значит, должен следить за своими манерами.
— Простите, мэм, — говорит он, — по звуку вашего пистолета можно заключить, что вы принадлежите к финской нации, которой я безгранично восхищаюсь. Позвольте сказать, что мы, бывший сержант Роберт Шафто и мой друг, бывший капитан-лейтенант Гюнтер Бишоф, не хотим причинить вам вреда.
Джульета отвечает огнем, целя на звук голоса. Пуля пролетает в футе над головой.
— Разве твое место не в Маниле? — спрашивает Джульета.
Шафто со стоном перекатывается на спину, как будто ранен в живот.
— Что это значит? — в изумлении спрашивает Гюнтер Бишоф. Видя, что его друг (эмоционально) выведен из строя, он кричит: — Швеция — мирная нейтральная страна! Почему вы в нас стреляете?
— Уходите! — Видимо, Джульета с Отто, потому что слышно, как она с ним переговаривается. — Нам здесь не нужны представители американской морской пехоты и вермахта. Убирайтесь!
— Похоже, вы пилите что-то сильно тяжелое, — включается наконец Шафто. — Как вы это попрете?
Между Джульетой и Отто происходит оживленный разговор.
— Можете подойти, — дозволяет наконец Джульета.
Кивистики, Джульета и Отто, стоят в кругу света от фонаря. Рядом — покореженное самолетное крыло. Большинство финнов практически не отличаются от шведов, но Джульета и Отто — черноволосые и черноглазые, как турки. На самолетном крыле — черно-белый крест люфтваффе. Еще на нем установлен мотор. Отто, орудуя ножовкой, прилагает усилия к тому, чтобы мотора на крыле не было. Мотор недавно горел, потом сломал несколько больших сосен. Тем не менее Шафто понимает, что это какой-то невиданный прежде мотор. У него нет винта, а есть много маленьких лопастей.
— На турбину похож, — говорит Бишоф, — только воздушную, а не водную.
Отто выпрямляется, театрально трет поясницу и вручает Шафто ножовку. Потом — пузырек с таблетками амфетамина. Шафто принимает несколько таблеток, скидывает рубашку, обнажая мускулистый торс, выполняет разминочные движения, предписанные МПФ США, берет ножовку и приступает к делу. Через пару минут он как бы между прочим смотрит на Джульету. Она держит пистолет. Взгляд разом ледяной и обжигающий, словно раскаленная Аляска. Бишоф стоит в сторонке и явно забавляется зрелищем.
