Для правдоподобия на полу установлен солдатский гроб. Шафто и его бойцы, не обращая на гроб внимания, натягивают на труп сначала жуткого вида плавки, потом — отдельные части гидрокостюма.
— Эй! — говорит Этридж. — Я думал, перчатки под конец.
— Сэр, мы наденем их сначала, с вашего разрешения, сэр! — говорит Бобби Шафто. — Поскольку пальцы отмерзнут первыми, и тогда капец, сэр!
— Хорошо, но прежде наденьте вот это, — говорит Этридж и протягивает наручные часы. Шафто взвешивает их на руке и присвистывает: это швейцарский хронометр в массивном корпусе чистого урана, механизм на множество камней тикает, как сердце маленького зверька. Шафто покачивает их на браслете из ловко пригнанных металлических пластин. Такой штуковиной можно оглушить щуку.
— Шикарно, — говорит Шафто, — только время не больно точно показывают.
— Для того часового пояса, куда мы направляемся, — говорит Этридж, — точно.
Шафто, утершись, берется за работу. Тем временем лейтенанты Этридж и Роот вносят свою лепту в общее дело. Они несут куски Ледяной Щетинки на гигантские весы. Получается тридцать килограммов, хотя Шафто, привыкшему к фунтам, это ничего не говорит. Енох Роот обнаруживает похвальный аппетит к физическому труду (что молча отмечают про себя рядовые): он приволакивает и бросает на весы еще тушу. Вместе выходит семьдесят. Дальше они доводят вес до ста тридцати, таская окорока из холодильника. Енох Роот, который, похоже, накоротке с этой чудною системой мер, посчитал и, дважды проверив, установил, что вес Джеральда Готта в килограммах — сто тридцать.
Все мясо отправляется в гроб. Этридж захлопывает крышку вместе с несколькими мухами, которые пока не знают, на что себя обрекли. Роот с молотком в руках обходит гроб, заколачивая здоровенные гвозди мощными, точными ударами Плотника из Назарета. Тем временем Этридж достает из портфеля свод инструкций. Шафто стоит близко и может прочесть большие печатные буквы на зеленой обложке.
ИНСТРУКЦИИ ПО ЗАПЕЧАТЫВАНИЮ ГРОБА
ЧАСТЬ III: ТРОПИЧЕСКИЙ КЛИМАТ
ТОМ II: ОПАСНАЯ ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА (БУБОННАЯ ЧУМА И Т.П.)
Два лейтенанта битый час выполняют инструкцию. Она не настолько сложна, однако Енох Роот все время находит синтаксические двусмысленности и начинает в них углубляться. Этридж сперва немного досадует, потом доходит до белого каления и, наконец, до крайнего прагматизма. Чтобы нейтрализовать капеллана, он изымает инструкцию и поручает Рооту по трафарету наносить на крышку фамилию «Готт» и лепить на нее красные наклейки с предупреждениями столь грозными, что от одних заголовков может хватить кондратья. Когда Роот заканчивает работу, открыть гроб имеет право только лично председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Джордж К. Маршалл, и то не раньше, чем получит разрешение главного военного врача и эвакуирует все живое в радиусе ста миль.
— Как-то капеллан смешно говорит, — замечает на определенном этапе рядовой Нейтан, ошалело слушая дебаты Роота — Этриджа.
— Ага! — восклицает рядовой Бранф, будто Нейтан проявил особую наблюдательность. — Что это за акцент?
Все взгляды обращаются к Шафто. Тот делает вид, что прислушивается, потом объявляет:
— Ну, ребята, я бы сказал, что предки Еноха Роота — голландские и, может быть, немецкие миссионеры на островах Тихого океана и что женились они на австралийках. Более того, думаю, родился он на территории, которую контролируют британцы, паспорт у него английский, его мобилизовали в начале войны, и сейчас он входит в состав АНЗАК
[24].
— Ух ты! — восклицает рядовой Даньелс. — Если все это окажется правдой, плачу пять баксов.
— Идет, — отвечает Шафто.
Этридж и Роот заканчивают с гробом. Примерно в то же время морпехи натягивают на покойника последнюю деталь гидрокостюма. Ушла чертова куча талька, но в конце концов справились. Тальк — не американский; Этридж выдал им коробку какого-то европейского. Над некоторыми буквами на этикетке — две точки; Шафто знает, что это характерно для немецкого языка.
К воротам задом подъезжает грузовик. От него пахнет свежей краской (это грузовик подразделения 2702). В кузов загружают запечатанный гроб и одетого в резину мертвого мясника.
— Я останусь и проверю мусорные бачки, — говорит лейтенант Этридж. — Встретимся на взлетном поле через час.
Шафто представляет себе час в раскаленном грузовике с таким грузом.
— Обложить его льдом, сэр? — спрашивает он.
Этридж задумывается: цыкает зубом, смотрит на часы, сопит, хмыкает. Однако, когда он вновь открывает рот, ответ звучит вполне определенно:
— Нет. Для целей миссии существенно перевести его в размороженное состояние.
Рядовой первого класса Джеральд Готт и нагруженный мясом гроб занимают середину кузова. Морпехи сидят вдоль бортов, как почетный караул. Шафто смотрит через груду мертвечины на Еноха Роота, который старательно делает невозмутимый вид. Шафто понимает, что надо ждать, но утерпеть не может.
— Что вы здесь делаете? — спрашивает он.
— Подразделение перебрасывается, — говорит преподобный, — ближе к линии фронта.
— Мы только что с корабля, — отвечает Шафто. — Разумеется, мы приближаемся к линии фронта. Удаляться можно было бы только вплавь.
— Пока мы на колесах, — спокойно говорит Роот, — куда все, туда и я.
— Я не про это, — говорит Шафто. — Я про то, зачем подразделению капеллан?
— Вы не вчера в армии, — говорит Роот. — В каждой части должен быть капеллан.
— Дурной знак.
— Дурной знак иметь в части капеллана? Почему?
— Значит, эти жопотрясы считают, что будет много похорон.
— Вы придерживаетесь того мнения, что священник нужен только на похоронах? Занятно.
— И на свадьбах с крестинами, — говорит Шафто. Остальные морпехи давятся смехом.
— Не смущает ли вас несколько первое задание подразделения 2702? — спрашивает Енох Роот, выразительно глядя сперва на покойного Готта, потом на Шафто.
— Смущает? Послушайте, преподобный, на Гуадалканале я делал такое, по сравнению с чем все вот это — занятие для благовоспитанных школьниц, так их за ноги.
Остальные морпехи считают, что Шафто отбрил, так отбрил, однако Роот не унимается:
— А вы знаете, зачем делали это на Гуадалканале?
— Ясное дело! Чтобы остаться в живых.
— А сейчас зачем?
— Хер его знает.
— Раздражает вас это немножко? Или вы просто тупой солдафон, которому все до лампочки?
— Да, преподобный, тут вы меня поддели, — говорит Шафто и, помолчав, добавляет: — Признаюсь, малость любопытно.
