Дом одиноко вздымается над калифорнийскими лугами в нескольких километрах от Тихого океана. Прохладный ветер набегает волнами, как океанский прибой. Выйдя из машины, Ави первым делом надевает пиджак.
Он вытаскивает из небольшого багажника под капотом два здоровенных лэптопа, заходит в дом без стука (здесь он впервые, но бывал в похожих), разыскивает в одной из комнат Рэнди с Эбом и выгружает из сумок примерно на пятнадцать тысяч долларов компьютерных прибамбасов. Все это выстраивается на столе. Ави запускает оба компьютера и, пока идет загрузка, подключает их к сети, чтобы не садились батарейки. Наружная проводка в разъемном виниловом корпусе с заземленными силовыми розетками через каждые пятьдесят сантиметров зверски привинчена к каждому дюйму стен; дыры в стенах, в панелях, в первобытных оп-артовских картинках на контактной фотобумаге, в выгоревших плакатах группы «Грейтфул Дэд» и даже в дверном косяке.
Один из лэптопов подключен к портативному принтеру. Ави загружает в него несколько листов бумаги. Второй выдает на экран несколько строк, пищит и замирает. Рэнди подходит и с интересом смотрит на экран. На нем приглашение:
FILO
Рэнди знает, что это сокращенное для загрузчика, программы, которая позволяет выбрать операционную систему.
— Finux, — буркает Ави в ответ на незаданный вопрос Рэнди.
Рэнди набирает «Finux», нажимает «ввод».
— Сколько у тебя здесь операционных систем?
— Windows 95 для игрушек и на случай, если надо будет одолжить компьютер какому-нибудь «чайнику», — говорит Ави. — Windows NT — для всякой офисной ерунды. BeOS — для программирования и медийных штук. Finux — для печатания в промышленных масштабах.
— Какую сейчас?
— BeOS. Хочу показать несколько картинок. Полагаю, проектор есть?
Рэнди смотрит на Эба, который единственный из всех троих здесь живет. Эб кажется больше своего роста, возможно, из-за взрывной шевелюры — почти метровой, светлой в рыжину, густой и волнистой. Волосы постоянно сваливаются в толстые жгуты и обычной резинке их не удержать — Эб завязывает «хвост» бечевкой, если вообще завязывает. Сейчас он машинально чертит на экране маленького компьютера, такого, на котором можно рисовать световым пером. Обычно серьезные программеры такими не пользуются, но Эб (вернее, его гикнувшаяся компания) писал для этой модели софт, поэтому у него их целая куча. Кажется, что он полностью погрузился в свое занятие, тем не менее он чувствует на себе взгляд Рэнди и поднимает голову. У Эба светло-зеленые глаза и пышная рыжая борода, которую он периодически сбривает — обычно когда у него серьезный роман. Сейчас борода у Эба примерно сантиметровой длины, что подразумевает недавний разрыв и готовность к новым приключениям.
— Проектор? — спрашивает Рэнди.
Эб закрывает глаза, осуществляет доступ к памяти, снова открывает их, встает и выходит из комнаты.
Из принтера начинает выползать лист. Сверху, по центру, напечатано «СОГЛАШЕНИЕ О НЕРАЗГЛАШЕНИИ». Следом ползут другие строчки. Рэнди видел их или похожие столько раз, что глаза у него сразу стекленеют. Он отворачивается. Единственное, что изменилось, это название фирмы: «КОРПОРАЦИЯ ЭПИФИТ (2)».
— Классные очки.
— Думаешь, дикие? Погоди, увидишь, какие я надену, когда зайдет солнце. — Ави роется в сумке и вынимает устройство, похожее на очки без стекол, но с кукольными галогенными лампами над каждым глазом. От них тянется проводок к батарейке, которая крепится на поясе. Ави щелкает выключателем на батарейке, лампочки вспыхивают бело-голубым светом.
Рэнди поднимает брови.
— Это чтобы не менять часовые пояса, — объясняет Ави. — Я привык к азиатскому времени. Через два дня мне снова туда. Не хочу перестраиваться.
— Значит, шляпа и черные очки…
— …имитируют ночь. Эта штука имитирует день. Понимаешь, наш организм настраивает внутренние часы по свету. Кстати, закрой, пожалуйста, жалюзи.
Окно выходит на запад, на бухту Хаф-Мун-Бей. Ранний вечер, солнце сияет вовсю. Рэнди некоторое время любуется видом, потом опускает жалюзи.
Эб входит с проектором, как Беовульф, потрясающий отрубленной рукою чудовища. Он ставит проектор на стол и направляет на стену. Экран не нужен, потому что поверх внешней проводки развешаны белые доски, исписанные яркими маркерами. Некоторые закорючки обведены в кривые рамки с пометкой «НЕ СТИРАТЬ!» или просто «НС!» На той, что перед проектором, — список покупок, номер факса в России, пара доменных имен и несколько слов на немецком, написанных, надо думать, самим Эбом. Доктор Эберхард Фёр изучает это все и, не обнаружив пометки «НС!», стирает губкой.
В комнату, оживленно ругая какую-то отстойную компанию в Берлингейме, входят еще двое. Первый — худощавый, темноволосый, похож на героя вестерна и даже носит черную шляпу. Второй — упитанный блондин, как будто только что с собрания Ротари-клуба. Общего у них одно — серебряные браслеты на запястье.
Рэнди достает из принтера соглашения и раздает каждому по два экземпляра с заранее впечатанными именами и фамилиями: Рэнди Уотерхауз, Эберхард Фёр, Джон Кантрелл (в черной шляпе) и Том Говард (полный блондин). Когда Джон и Том тянутся за листками, свет, сочащийся сквозь жалюзи, вспыхивает на браслетах. На каждом выгравированы медицинская эмблема и какой-то текст.
— Эти выглядят иначе, — замечает Рэнди. — Опять поменяли текст?
— Да! — говорит Джон Кантрелл. — Версия 6.0 — только на прошлой неделе выпустили.
В любом другом месте такие браслеты означали бы, что у Тома и Джона что-то опасное для жизни, скажем, аллергия на антибиотики. Врач, вытащивший их из разбитого автомобиля, увидел бы браслеты и выполнил указания. Однако здесь, в Силиконовой Долине, все иначе. На одной стороне браслетов написано:
В СЛУЧАЕ СМЕРТИ СМ.
ИНСТРУКЦИЮ ПО БИОСТАЗИСУ
НА ДРУГОЙ СТОРОНЕ
ВЫПОЛНИ ИНСТРУКЦИЮ
ПОЛУЧИШЬ $ 100 000
а на другой:
ПОЗВОНИТЬ ЗА УКАЗАНИЯМИ
1-800-NNN-NNNN
ВВЕСТИ 50 000 ЕД ГЕПАРИНА ВНУТРИВЕННО
ПОДДЕРЖИВАЯ СЕРДЕЧНО-ЛЕГОЧНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ОХЛАДИТЬ ЛЬДОМ ДО 10 °C
ПОДДЕРЖИВАТЬ PH 7,5
НЕ ПРОВОДИТЬ ВСКРЫТИЯ!
НЕ БАЛЬЗАМИРОВАТЬ!
Это рецепт заморозки мертвого — или почти мертвого — человека. Люди, которые носят такие браслеты, верят, что так можно заморозить мозг и другие нежные ткани, не разрушая их. Через несколько десятилетий, когда развитие нанотехнологии сделает возможным бессмертие, их, если все будет хорошо, разморозят. Джон Кантрелл и Том Говард верят, что с определенной степенью вероятности будут продолжать разговор спустя миллион лет.
Наступает тишина. Все изучают соглашения, выхватывая взглядом привычные пункты. Они на круг подписали, наверное, сотню таких соглашений. Здесь это все равно что предложить гостю чашечку кофе.
