— Море Сулу, — объявляет Ави. — Не имеет никакого отношения к знаковому азиату в «Стар трек».
Никто не смеется. Они здесь не для того, чтобы зубоскалить, они изучают карту. Трудно разобраться во всех этих архипелагах и морях, даже умным людям с хорошим пространственным воображением. Филиппины образуют правую верхнюю границу моря Сулу, Северный Калимантан (часть Малайзии) — нижнюю левую, архипелаг Сулу — нижнюю правую, а верхняя левая граница — исключительно длинный и тощий филиппинский остров под названием Палаван.
— Это напоминает нам, как искусственны и глупы государственные границы, — говорит Ави. — Море Сулу — бассейн посреди большого плато, на котором лежат Калимантан и Филиппины. Поэтому, подключая Филиппины, легко одновременно подключить и Калимантан, проложив короткий кабель вдоль моря Сулу. Вот так.
Ави щелкает, компьютер рисует новые цветные линии.
— Ави, зачем мы здесь? — спрашивает Эберхард.
— Очень глубокомысленный вопрос, — отвечает Ави.
— Мы знаем, как работают такие компании, — говорит Эб. — Начинаем с голой идеи. Для этого и нужно соглашение о неразглашении — чтобы защитить твою идею. Разрабатываем ее вместе — вкладываем свои мозги — и получаем за это акции. Результат нашей работы — софт. Его можно защитить копирайтом, торговой маркой, даже патентом. Это интеллектуальная собственность, она стоит определенных денег. Мы владеем ею сообща, через акции. Потом мы продаем часть акций инвестору. На эти деньги нанимаем людей, которые создают продукт, продвигают его на рынок и все такое. Так работает система, но мне начинает казаться, что ты этого не понимаешь.
— Почему ты так решил?
Эб озадаченно оглядывается.
— Что мы можем сюда внести? Где здесь то, куда мы могли бы приложить мозги и получить нечто, привлекательное для инвестора?
Все смотрят на Берил. Она согласно кивает.
Том Говард говорит:
— Слушай, Ави. Я умею разрабатывать крупные компьютерные установки. Джон написал «Ордо», он знает все о криптографии. Рэнди — спец по Интернету, Эб — по всяким заумным штучкам, Берил — по финансам. Однако, насколько мне известно, в подводном кабеле все мы — ни в зуб ногой. Как ты собираешься продавать нас инвестору?
Ави кивает.
— Все так, — соглашается он. — Нам надо быть идиотами, чтобы тянуть кабель через Филиппины. Это работа для «ФилиТел», с которым «Эпифит(1)» создал совместное предприятие.
— Даже если бы мы были идиотами, — говорит Берил, — мы бы все равно далеко не ушли, потому что никто не даст нам денег.
— По счастью, об этом можно не беспокоиться, — парирует Ави. — Всю работу за нас уже делают. — Он поворачивается к доске, вынимает красный светящийся маркер и проводит жирную черту между Лусоном и Тайванем. Его рука как будто в проказе: на нее проецируется рельеф морского дна. — КДД предвидит экономический рост на Филиппинах и уже тянет сюда кабель. — Перемещается ниже и начинает рисовать короткие связки между островами. — А «ФилиТел» при финансовой поддержке «АВКЛА» — Азиатский Венчурный Капитал, Лос-Анджелес — прокладывает кабель на Филиппинах.
— При чем здесь «Эпифит(1)»? — спрашивает Том Говард.
— В той мере, в какой они хотят использовать эту сеть для интернет-трафика, им нужны маршрутизаторы и всякие сетевые штучки, — объясняет Рэнди.
— Повторяю мой вопрос: зачем мы здесь? — спокойно, но твердо говорит Эб.
Ави некоторое время работает маркером. Он обводит островок в углу моря Сулу, в середине пролива между Калимантаном и длинным тощим Филиппинским островом под названием Палаван. Пишет печатными буквами: СУЛТАНАТ КИНАКУТА.
— Кинакута в течение какого-то времени управлялась белыми султанами. Долгая история. Потом стала немецкой колонией, — говорит Ави. — Тогда Калимантан еще звался Борнео и входил в голландскую Ост-Индию, а Палаван — как и остальные Филиппины — принадлежал сперва испанцам, потом американцам. Так что это был немецкий оплот в этих краях.
— Немцам всегда доставались самые паршивые колонии, — скорбно замечает Эб.
— После Первой мировой войны Кинакуту передали японцам вместе со множеством других островков дальше к востоку. Все эти острова вместе зовутся Мандатными, потому что Япония управляла ими по мандату Лиги Наций. Во время Второй мировой войны японцы использовали Кинакуту как плацдарм для нападения на голландскую Ост-Индию и Филиппины. Там была база ВМФ и аэродром. После войны Кинакута вновь, как до немцев, обрела независимость. Население — мусульмане и этнические китайцы по краям, анимисты — в центральной части. Власть султана сохранялась всегда, даже под немцами и японцами, которые признавали султана, но отводили ему чисто декоративную роль. На Кинакуте есть запасы нефти, но они оставались непромышленными, пока не появились новые технологии добычи, а цены не взлетели из-за арабского эмбарго. Примерно тогда же на трон взошел нынешний султан. Сейчас он очень богат — не как султан Брунея, который, кстати, приходится ему троюродным братом, — но богат.
— Султан поддерживает вашу компанию? — интересуется Берил.
— Не так, как ты думаешь, — говорит Ави.
— А как? — нетерпеливо спрашивает Том Говард.
— Вот смотрите. Кинакута входит в ООН. Это такое же независимое государство и член мирового сообщества, как Англия или Франция. Причем очень даже независимое благодаря нефти. Форма правления — монархия. Законы издает султан, однако лишь после долгого обсуждения с министрами, которые определяют политику и предлагают законопроекты. В последнее время я много общался с министром связи и телекоммуникаций, помогал ему составить новый законопроект, который касается всех телекоммуникаций, идущих через территорию Кинакуты.
— О господи! — восклицает Джон Кантрелл. Он потрясен.
— Один бесплатный пакет акций мужчине в черной шляпе! — говорит Ави. — Джон Кантрелл разгадал секретный план. Джон, не объяснишь ли, в чем суть, остальным участникам конкурса?
Джон снимает шляпу и проводит рукой по длинным волосам. Потом снова надевает шляпу, вздыхает.
— Ави предлагает создать информационный рай, — говорит он.
По комнате проносится восхищенный гул. Ави ждет, когда он уляжется, и говорит:
— Маленькая поправка. Информационный рай создает султан. Я предлагаю заработать на нем деньги.
Ультра
Лоуренс Притчард Уотерхауз идет в бой, вооруженный четвертушкой листа британской писчей бумаги, на которой отпечатаны некие слова, делающие ее ПРОПУСКОМ в Блетчли-парк. Фамилию, имя и некоторые другие данные вписал фиолетовой авторучкой какой-то великосветский офицер, слова ВСЕ ОТДЕЛЫ обведены, печать на них размазана в алый поцелуй уличной девки — бездумная небрежность куда более убедительна, чем кропотливая четкость подделки.
Лоуренс огибает усадьбу и выходит на узкую дорожку между основным зданием и кирпичными гаражами (его бабушка и дедушка сказали бы — конюшнями). Самое подходящее место, чтобы выкурить сигарету. Дорожка густо обсажена деревьями. Садящееся солнце еще достаточно высоко, чтобы простреливать через мелкие дефекты в оборонительном периметре горизонта, узкие красные лучи бьют Уотерхаузу в глаза, пока он расхаживает взад-вперед по дорожке. Невидимый луч в нескольких футах над головой золотит незаметную обычно антенну — медную проволоку, протянутую от усадьбы к ближайшему кипарису. Она вспыхивает в точности как паутинка, с которой Уотерхауз развлекался в день своего приезда.
