Для последователей Шабтая Цви семейные оргии рядились в обряд слияния с телом Мессии, как вкушение облатки — единение с телом Христовым. Век спустя Яков Франк стал устраивать эти телесные единения с апокалиптическим ражем не только для саббатианцев, но и для всех, так сказать, желающих (включая и его дочь Еву), сочиняя при этом кровавые наветы на своих бывших собратьев-евреев. Якуб Лейбович (Jakub Lejbowicz) родился в 1726 году в Подолии, воспитывался в Черновцах, тогдашней Австро-Венгерской империи, но после визита в Стамбул сменил фамилию и вошел в историю как Яков Франк. Он утверждал, что он — инкарнация Шабтая Цви. Как и все саббатианцы, он был антиталмудистом. В отличие от своего измирского предтечи Яков Франк был истинный шарлатан и исполнял все установления саббатианства буквально: там были и оргии, и инцест, и надругательство над Священным Писанием, скандальные акции в синагогах (скажем, обнажив зад, он усаживался публично на свитки Торы). В эту оргиастическую культуру были вовлечены даже члены королевской семьи австро-венгерской империи. Сблизившись с польским королевским двором, Яков Франк перешел в католичество. В конце концов Яков Франк был арестован в Варшаве по обвинению в еретических проповедях. Он отсидел в крепости Ченстохова тринадцать лет, был освобожден из заключения русской армией и отправился оттуда в Вену, где обворожил Марию Терезию, эрцгерцогиню Австрии (и мать, между прочим, Марии-Антуанетты), которая даровала ему титул барона и обеспечила ему беззаботное финансовое существование; он в конце концов обосновался в Оффенбахе, в Германии, где, как утверждали злые языки из ортодоксальных еврейских кругов, продолжал до смерти заниматься развратом. Его дело продолжила его дочь. Но в действительности, если обратиться к немногим сохранившимся документам с записью его высказываний и идей, можно увидеть в нем предтечу хасидизма и энтузиаста эпохи Просвещения (франкисты активно участвовали в Великой французской революции).
Все это крайне занимательно. Все эти факты можно найти в монографиях о саббатианстве. Мало кому в России известны, однако, семейные связи с сектой евреев-франкистов гения польской поэзии Адама Мицкевича. За что Пушкин так обиделся на Мицкевича? За то, что он оскорбил Россию, его родину. Мы его, мол, любили, принимали как брата, выпивали вместе, а он уехал за границу и стал клеветать. Мицкевич оправдывается: я не клевещу на Россию, я обличаю российское правительство. Мицкевич писал в ответ Пушкину: «А если кто из вас станет упрекать меня, то его упрек покажется мне лаем пса, который так привык к терпеливо и долго носимой цепи, что кусает руку, ее разрывающую». Звучит дерзко и точно, но для Пушкина той эпохи царь российский — это не просто правительство, а символ нации, и если царь поддерживает действия правительства (а в данном случае правительство скорее сдерживало тиранические действия царя), то, обличая царизм, ты обличаешь и Россию, а Пушкин в эти свои моменты патриотического озарения считал себя голосом нации.
Российские обличители Мицкевича не добрались, однако, до истинной, глубинной сущности его русофобских — с точки зрения Пушкина — тенденций. Я не историк и не литературовед, но когда читаешь о Мицкевиче и о конфликте с Пушкиным, в уме начинает крутиться целый калейдоскоп занимательных фактов. Обратите внимание, что в «Пане Тадеуше» есть положительный персонаж, идеализированный еврей Янкель, и именно он — чуть ли не главный польский патриот. В своих парижских лекциях Мицкевич обращался к теме страданий еврейского народа в рассеянии и о чаяниях вернуться в Святую Землю. В «Дзядах» он сравнивает судьбу Польши с древним Израилем и еврейской диаспорой. И в разгар Крымской войны в 1852 году (вспомним Скутари) Мицкевич отправился в Стамбул, чтобы организовать создание польского войска для войны против России, куда должен был войти созданный им еврейский легион. С той же целью он посетил Аджарию. Что это все значит? То, что Турция была с семнадцатого века замешана в делах Польши — исторический факт. Султаны управляли Подолией чуть ли не четверть века (1672–1699), с ее замесом скифов и сарматов, Золотой Ордой и княжеством Литовским, запорожскими казаками и Богданом Хмельницким.
Для нас в этой истории важен тот факт, что мать Адама Мицкевича — Барбара Маевска — была из семьи евреев- франкистов. Как бы расширяя паутину этого еврейского заговора, в супруги Адам Мицкевич выбрал Селину Шимановскую (Celina Szymanowska) — тоже из семьи евреев- франкистов. Неудивительно, что в Стамбуле и в Салониках, центре саббатианства, Мицкевич чувствовал себя как дома. В отличие от Пушкина, у которого турецкий Арзрум вызывал лишь скуку или омерзение: ему там местное население, встречаясь на улице, показывало язык, принимая его за доктора. В этом смысле Пушкин солидаризовался с Байроном, предпочитавшим Грецию Турции (гораздо романтичнее быть на стороне революционных баррикад с борцами за национальную независимость малых народов и так далее). И Бродский был в том же лагере — вместе с Байроном и Пушкиным. Против Мицкевича.
Я с Мицкевичем. Славил ли Мицкевич когда-нибудь в присутствии Пушкина свой шумный и свободный, пестрый и космополитический Стамбул, где много лет спустя он будет собирать добровольческую армию с еврейским легионом для войны с русским царем? Известно ли ему было то, что утверждают некоторые пушкиноведы: прапрадед Пушкина, чернокожий Ганнибал, «усыновленный» Петром Первым, был из эфиопских евреев — среди личных вещей Пушкина сохранилось, как утверждают, кольцо с камнем, где высечена ивритская буква, символизирующая имя Бога. В то время как миф о «чернокожем русском гении» был подхвачен чуть ли не «Черными пантерами» в Америке, в прямые родственники негра-еврея Пушкина записался мой приятель по московской юности, воспитанник нашего общего гуру Александра Асаркана. Это был Вейланд Родд-младший. Его отец, Вейланд Родд, чернокожий американский актер, попал в Советский Союз в сталинские 30-е и справедливо угадал, что советскому кино нужен свой негр. Он женился на еврейской пианистке-аккомпаниаторше из Нью-Йорка (ее еврейские родители так и не узнали, что она замужем за негром). Вейланд-младший родился в Москве, в Камергерском переулке, по-английски не говорил ни слова, но в конце концов добился, чтобы у него в паспорте в графе национальность стояло «негр-еврей». В армию его в результате не взяли, и в конце концов он стал эстрадным певцом, распевающим черный фольклор с советской эстрады (слова он заучивал наизусть).
19
Загадочное стихотворение о Стамбуле, который «гяуры нынче славят», было написано Пушкиным в тридцатые годы в Болдино, когда Мицкевич уже был в Париже и сочинял своего «Пана Тадеуша», где фигурирует этот самый еврейский патриот Янкель. «Гяур» — это неверный, кафир, иноверец. Слово «гиюр» в еврейской Библии означает обращение в другую религию (в частности, нееврейской жены в иудаизм). Знал ли — или подозревал ли — Пушкин о франкистских еврейских корнях Мицкевича? «Стамбул отрекся от пророка; // В нем правду древнего Востока // Лукавый Запад омрачил…» — провозглашает Пушкин. Это тлетворное влияние Запада еще не достигло Арзрума, куда он добрался с русской армией: «…Но не таков Арзрум нагорный, //Многодорожный наш Арзрум…» Арзрум омерзителен в смысле ежедневного в нем пребывания, там местные жители показывают язык пришельцам с европейской внешностью. Но зато тут нет места западничеству неверных гяуров вроде Мицкевича, который, как писал Пушкин в те же годы, что и его стамбульские экзерсисы, «…между нами жил // Средь племени ему чужого //…Мы жадно слушали поэта. Он // Ушел на запад — и благословеньем // Его мы проводили. Но теперь // Наш мирный гость нам стал врагом — и ядом // Стихи свои, в угоду черни буйной, // Он напояет…» Напояет. Иногда Пушкина обманывал слух — такое впечатление, что он не вслушивался в собственный стих с голоса, читал лишь глазами. (Один из самых анекдотичных примеров этой глухоты — строки о Евгении Онегине, который, как мы знаем, был пародийной русской версией байроновского Чайльд-Гарольда: «Прямым Онегин Чильд Гарольдом… // со сна садится в ванну со льдом…» Теперь перечитайте эти строки вслух, и у вас получится, что какая- то сосна садится в ванну сольдом. Можно сесть раком, а можно сольдом. Чильд Гарольд, или сосна, садится сольдом. В ванну.)
