Что Цезарю нужно? Зачем он вступает в его владения? Эта Галлия – его провинция, как та – римская. Как ему самому не следовало бы позволять вторгаться в наши земли, так и с нашей стороны несправедливо вмешиваться в его права.
Цезарь говорит, что сенат назвал эдуев братьями; но он не до такой степени груб и невежествен, чтобы не знать того, что ни в последнюю войну с аллоброгами эдуи не помогали римлянам, ни сами в борьбе с ним и с секванами не пользовались помощью римского народа. Ему приходится догадываться, что дружба с эдуями – простой предлог и что войско, которое Цезарь держит в Галлии, он держит для уничтожения Ариовиста. Если Цезарь не уйдет и не выведет отсюда своего войска, то он будет считать его не другом, а врагом; и если его убьет, то этим доставит большое удовольствие многим знатным и видным римлянам: это ему известно от их собственных гонцов, и его смертью он мог бы купить расположение и дружбу всех их. Но если Цезарь уйдет и предоставит ему беспрепятственное обладание Галлией, то он отплатит ему большими услугами и все войны, какие Цезарь пожелает вести, доведет до конца без всяких хлопот и риска для Цезаря».
Таков был ответ Ариовиста.
Согласитесь, нельзя не признать за ним дара ораторского, равно как и исключительно коварного нрава! Он убедителен почти в той же мере, что и Цезарь.
Да, достойно ответить на такой монолог – задача непростая. Цезарь, не убоявшись и не выказав смущения, продолжил убеждать Ариовиста в неправедности избранной им позиции в данном вопросе, но внезапно ему донесли, что «всадники Ариовиста приближаются к холму, наскакивают на наших и пускают в них камни и копья».
Ариовист и не думал о мирных переговорах.
Этот коварный германец вновь отвлек на себя внимание Цезаря в надежде, что его воины ловким маневром зайдут римлянам с фланга. Не зря, совсем не зря Цезарь поменял галлов на самых отборных своих легионеров! Но, как и Наполеон Бонапарт предпочитал лишний раз не беспокоить свою великую, закаленную в боях гвардию, так и Цезарь не спешил устремлять конницу на противника, хотя, без сомнения, стер бы людей Ариовиста в порошок. В итоге все завершилось простой перестрелкой.
Если положиться на текст «Записок», он не желал немедленно атаковать лишь потому, что предвидел высокую вероятность обвинения его в вероломном нападении во время переговоров. Причем это не такое уж и безумное предположение, особенно учитывая невероятную изворотливость и коварство, что в полной мере явил Ариовист.
Несмотря на несуразный итог переговоров, легионеры не утратили бодрости духа, недавно пробужденного обращением к ним Цезаря. Они по-прежнему были готовы сражаться и ждали лишь приказа Цезаря.
Прошла беспокойная ночь, а наутро из стана Ариовиста вновь пожаловали… парламентеры! Они довели до сведения Юлия Цезаря, что он-де давеча все не так понял, и что на самом-то деле их великий вождь Ариовист только и мечтает о том, чтобы довести мирные переговоры до финала, что удовлетворил бы обе стороны. И это после того, как едва не началась кровавая сеча…
Цезарь, понятное дело, ответил отказом.
Какие теперь могли вообще быть переговоры?
О чем, спрашивается?!
Да, признаться, у него теперь вовсе не было желания направлять к врагам своих людей из серьезного опасения за их участь. Впрочем, он все-таки отправил двух опытных послов, но те были встречены огульной руганью Ариовиста, который затем попрал неприкосновенность их статуса и приказал заковать в цепи.
Да, не зря опасался Цезарь…
После случившегося он сразу «двинулся вперед и стал лагерем в шести милях от лагеря Цезаря под горой. На следующий день он провел свои войска мимо лагеря Цезаря и разбил свой лагерь в двух милях сзади него, чтобы отрезать Цезаря от хлеба и другого провианта, подвозимого из страны секванов и эдуев. С этого дня Цезарь в течение пяти дней подряд выводил свои войска и выстраивал их перед лагерем, чтобы дать Ариовисту сражение, если он того захочет. Но Ариовист все эти дни держал войско в лагере и завязывал ежедневно только конные стычки. Это был особый род сражений, в котором германцы были опытны. У них было шесть тысяч всадников и столько же особенно быстрых и храбрых пехотинцев, которых каждый всадник выбирал себе по одному из всей пехоты для своей личной охраны: эти пехотинцы сопровождали своих всадников в сражениях. К ним всадники отступали: если положение становилось опасным, то пехотинцы ввязывались в бой; когда кто-либо получал тяжелую рану и падал с коня, они его обступали; если нужно было продвинуться более или менее далеко или же с большой поспешностью отступить, то они от постоянного упражнения проявляли такую быстроту, что, держась за гриву коней, не отставали от всадников».
До какой же степени военное противостояние с германцами не походило на давешние сражения с галлами… Но римлянам приходилось держать марку!
«Видя, что Ариовист не покидает своего лагеря, – сообщают „Записки“, – Цезарь выбрал, во избежание дальнейшей задержки провианта, удобное место для лагеря по ту сторону лагеря германцев, приблизительно в шестистах шагах от него, и двинулся туда в боевом порядке тремя линиями. Первой и второй линиям приказано было стоять под оружием, а третьей укреплять лагерь. Это место, как упомянуто было, отстояло от неприятеля приблизительно на шестьсот шагов. Ариовист послал туда около шестнадцати тысяч человек налегке со всей конницей, чтобы наводить на наших страх и мешать постройке укреплений. Тем не менее Цезарь не отменил своего прежнего распоряжения и приказал двум линиям отражать врага, а третьей оканчивать работу. Укрепив лагерь, он оставил там два легиона и часть вспомогательных войск, а остальные четыре отвел назад в главный лагерь.
На следующий день Цезарь, по своему обыкновению, вывел из обоих лагерей свои войска, немного продвинулся от своего главного лагеря и таким образом снова дал врагам случай сразиться. Но, заметив, что они все-таки не выходят из своего лагеря, он около полудня отвел войско назад в лагерь. Только тогда Ариовист двинул часть своих сил на штурм малого лагеря. С обеих сторон завязался продолжавшийся вплоть до вечера ожесточенный бой. При заходе солнца Ариовист, после больших потерь с той и другой стороны, отвел свои войска назад в лагерь. Цезарь стал спрашивать пленных, почему Ариовист уклоняется от решительного сражения; они объяснили это тем, что, по существующему у германцев обычаю, их замужние женщины объясняют на основании метания жребия и предсказаний, выгодно ли дать сражение или нет; и вот теперь они говорят, что германцам не суждено победить, если они дадут решительное сражение до новолуния».
Забавный поворот, что и говорить!
Правда то была или выдумка, но с этим волей-неволей приходилось считаться. Впрочем, у Цезаря появлялся дополнительный резерв времени, чтобы отточить свои тактические схемы.
Согласно «Запискам»,
«на следующий день Цезарь, оставив для того и другого лагеря достаточное прикрытие, все вспомогательные войска расположил перед малым лагерем на виду у врагов. Эти вспомогательные войска он употребил в дело только для виду, так как численностью легионной пехоты он слишком уступал превосходившему его врагу. А сам он, построив войско в три линии, вплотную подошел к лагерю врагов. Только тогда германцы уже по необходимости вывели из лагеря свои силы и поставили их по племенам на одинаковом расстоянии друг от друга: это были гаруды, маркоманы, трибоки, вангионы, неметы, седусии и свебы. Все свое войско они окружили повозками и телегами, чтобы не оставалось никакой надежды на бегство. На них они посадили женщин, которые простирали руки к уходившим в бой и со слезами молили их не предавать их в рабство римлянам.
