Любопытно, что азовский казачий атаман называется Сенка Ложник, а русский донской атаман называется Сары-Азман. Как упомянутый Мишка Черкашенин отмстил за своего сына, взятого в плен крымцами и казненного, видно из следующего донесения из Крыма в Москву: „Прислал турский царь чауша к крымскому царю и писал к нему: зачем ты казнил сына Мишки Черкашенина? Теперь у меня донские казаки за сына Мишкина Азов взяли, лучших людей из Азова побрали 20 человек да шурина моего Усеина кроме черных людей".
Донские казаки, надеясь на безнаказанность вдали от государства, не ограничивались тем, что не исполняли царских и посольских приказаний или исполняли их вполовину; они нападали не на одних ногаев, азовцев и крымцев, но, разъезжая по Волге, грабили суда царские, били людей, разбивали персидских и бухарских послов, русских торговых людей. Царь принужден был выслать против них воевод с большим числом ратных людей; казаков казнили и ловили, другие разбежались, как волки, по выражению летописца…"
Не иначе как по велению судьбы, часть преследуемых казаков оказалась в непосредственной близости от владений Строгановых. А тем, как мы понимаем, лишь этого было и нужно! Тут стоит отметить, что описываемые события имели место в 1579 году – то есть спустя пять лет после того, как Строгановым была пожалована царская челобитная. Казалось бы, Строгановы должны были немедленно решить вопрос о привлечении казаков, тем более что они сами прекрасно понимали, что без них им никак не обойтись. Что же произошло?
Как-то не похоже подобное толчение воды в ступе на стремительный стиль работы Строгановых.
Объяснение этому противоречию мы находим опять-таки у С. Соловьева: "можно было ожидать, что Строгановы станут прибирать охочих казаков гораздо ранее, именно с 1574 года, когда они получили царскую грамоту, дававшую им право распространять свои промыслы и по ту сторону Уральских гор. Но эта медленность объясняется легко событиями в роде Строгановых. Яков и Григорий Аникиевы умерли; остался третий брат, Семен, с двумя племянниками, Максимом, сыном Якова, и Никитою, сыном Григория, причем, как видно, Никита не жил в большом согласии с дядею Семеном и двоюродным братом Максимом".
Что ж, случается и такое, причем довольно часто.
Впрочем, пяти лет на улаживание трений меж родственниками вполне хватило, и в 1579 году казаки были приглашены и встретили у Строгановых достойный прием. Характерно, что они уже очень скоро продемонстрировали свои незаурядные военные способности.
"Казаки явились к Строгановым в числе 540 человек под главным начальством атамана Ермака Тимофеева; другие атаманы были: Иван Кольцо (который, по словам царской грамоты к ногаям, был присужден к смертной казни), Яков Михайлов, Никита Пан, Матвей Мещеряк. Они пришли в Чусовские городки в конце июня 1579 года и оставались здесь до сентября 1581 года. В это время, по словам летописца, они помогали Строгановым защищать их городки от нападения дикарей: в июле 1581 года 680 вогуличей под начальством мурзы Бегбелия Агтакова напали нечаянно на строгановские владения и начали жечь деревни, забирая в плен людей, но ратные люди из городков с успехом напали на них и взяли в плен самого мурзу Бегбелия. Из слов же царской грамоты 1582 года оказывается, что Строгановы не довольствовались только обороною своих городков, но посылали отряды воевать вогуличей, вотяков и пелымцев. После поражения Бегбелия Строгановы решились отпустить казаков, Ермака с товарищами, за Уральские горы для достижения той цели, с какою отцы их испросили царскую грамоту в 1574 году. По словам летописи, 1 сентября 1581 года Строгановы, Семен, Максим и Никита, отпустили на сибирского салтана казаков, Ермака Тимофеева с товарищами, придавши к ним ратных людей из городков своих -литовцев, немцев (пленных), татар и русских, всего 300 человек, а в целом отряде с казаками было 840 человек; Строгановы дали им жалованье, снабдили съестными запасами, одеждою, оружием, пушечками и пищалями, дали проводников знающих сибирский путь, и толмачей, знающих бусурманский язык.
Ермак – покоритель Сибири
Ермак с казаками. Рис. Вас. Сурикова
Но в тот самый день, первого сентября, когда Ермак с своею дружиною пошел на очищение Сибирской земли, толпы дикарей, собранных пелымским князем, напали на пермские места, на Чердынь и на строгановские владения. Семен и Максим отправили в Москву грамоту с жалобою, что вогуличи поняли их слободки и деревни, усольские варницы и мельницы, хлеб всякий и сено, крестьян с женами и детьми в плен взяли, и просили, чтоб царь велел им дать на помощь ратных людей с ружьем.
Иоанн велел пермскому наместнику князю Елецкому распорядиться, чтоб земские старосты и целовальники собрали с пермских волостей и Соли-Камской ратных людей со всяким оружием, человек 200; в головах были бы у них земские же люди; пусть ратных людей пермичи и усольцы собирают сами между собою, чтоб им от наместника убытков не было; собранное таким образом ополчение должно было помогать Семенову и Максимову острогу; если же вогуличи придут на пермские и усольские места, то строгановские люди должны помогать этим местам. Царь писал и Никите Строганову, чтоб он помогал своим родственникам".
Однако в подобных масштабных предприятиях никогда не обходится без интриг. Строгановы были людьми богатыми и властными. Преследуя свои дерзновенные цели, они вполне могли обидеть кого-либо из тех, кто не достигал до их уровня. А таких было, разумеется, более чем достаточно. Одним из подобных обиженных персонажей явился воевода Пелепелицын, из Чердыни. Характерно, что Иоанн Грозный, принципиально не веривший практически никому, уделил должное внимание доносу безвестного воеводы. Казалось бы, как такое возможно?! Строгановы кладут к стопам царя чуть ли не всю Сибирь (пусть даже не без выгоды для себя!) – какие тут могут быть сомнения на их счет.
Оказалось, что могут.
Причем немалые. С. Соловьев пишет: "Но в следующем году чердынский воевода Пелепелицын, вероятно не поладивший с Строгановыми, донес царю, что в то самое время, как пелымский князь напал на Пермь, Строгановы, вместо того чтоб защищать эту область, отправили своих казаков воевать сибирского салтана. Вследствие этого донесения царь велел отправить к Строгановым такую грамоту: „Писал к нам из Перми Василий Пелепелицын, что вы из своих острогов послали волжских атаманов и казаков, Ермака с товарищами, воевать вотяков и вогуличей, пелымские и сибирские места 1 сентября и в тот же самый день пелымский князь, собравшись с сибирскими людьми и вогуличами, приходил войною на наши пермские места, к городу Чердыни, к острогу приступал, наших людей побил и много убытков нашим людям наделал.
Это случилось по вашей измене: вы вогуличей, вотяков и пелымцев от нашего жалованья отвели, их задирали, войною на них приходили, этим задором ссорили нас с сибирским салтаном; потом, призвавши к себе волжских атаманов, воров, наняли их в свои остроги без нашего указа, а эти атаманы и казаки и прежде ссорили нас с Ногайскою Ордою послов ногайских на Волге, на перевозах, побивали, ордобазарцев грабили и побивали и нашим людям много грабежей и убытков чинили. Им было вины свои покрыть тем, что нашу Пермскую землю оберегать, а они вместе с вами сделали точно так же, как на Волге: в тот самый день, в который приходили к Чердыни вогуличи 1 сентября от тебя из острогов Ермак с товарищами пошли воевать вогуличей, а Перми ничем не пособили.
