Сначала французы имели намерение основаться здесь и производить весьма выгодную торговлю, но вдруг между ними открылась убийственная эпидемия, которая похитила столько солдат и моряков, что скоро начали опасаться недостатка в матросах для обратного пути. Это бедствие принудило Пуанти к поспешнейшему отъезду, который состоялся месяц спустя после взятия города, но перед отъездом взорвали форты, разрушили все торговые и фабричные заведения и потопили суда».
В награду за активную поддержку де Пуанти перед началом осады посулил буканьерам изрядную долю трофеев. Однако адмирал-аристократ отнюдь не был склонен держать данное им слово. Собрав в городе ценностей и наличных на 20 000 000 ливров, он стремительно двинулся обратно во Францию, даже не подумав поделиться с буканьерами. Ф. Архенгольц приводит цифры добычи еще большие: «…в городе нашли еще много благородных металлов в слитках и в монете, драгоценные камни и легко переносимые товары, добыча необъятная, оцененная в 40 000 000 ливров, не считая похищенного главнейшими французскими офицерами, из которых каждый, кроме законной части добычи, приобрел еще 200 000 пиастров вышесказанным образом. К добыче не причислили, между прочим, множество предметов, как то: несколько сот пушек, из которых восемьдесят шесть лучших перевезли на корабли». Отсюда разочарование, которое должен был родить в сердцах буканьеров поступок де Пуанти, неминуемо становилось еще более горьким.
Характерно, что решение де Пуанти не было спонтанным, а явно имело под собой хорошо продуманный план. Это подтверждает и Ф. Архенгольц: «Пуанти сам подал пример к подлому поступку с этими хорошо пригодившимися людьми. Под предлогом, будто на выручку города идет подкрепление, он удалил их, чтобы удобнее распорядиться добычей, и, когда они возвратились, не видав никакого неприятеля, французы начали жаловаться, что нашли дома пустыми, и даже не пускали флибустьеров в город. Тут-то у них открылись глаза. Они хотели напасть на королевское войско и силой проникнуть в город, но Пуанти предупредил эту сцену, приказав немедленно впустить их, а чтобы еще больше успокоить флибустьеров, назначил любимого ими начальника, губернатора Сан-Доминго Дюкасса, комендантом Картахены. В этом качестве Дюкасс стал требовать отчета в награбленных деньгах, но это не входило в расчеты Пуанти. Следствием отказа был спор, причем Дюкасс отказался от места коменданта и потребовал немедленно отпустить с ним всех флибустьеров, поселенцев и негров с Сан-Доминго, объявляя, что в противном случае Пуанти ответит за весь ущерб, могущий произойти для колонии от дальнейшего задержания ее защитников. Испуганный этой угрозой и притом радуясь, что отделается от тягостных ему людей, Пуанти согласился на отъезд их, причем желал оставить при себе только четвертую часть флибустьеров и некоторое число негров, надеясь легче справиться с ними.
Дюкасс с горестью видел, что число подчиненных его уменьшается с каждым днем. Они умирали не только от болезней, но и от совершенного недостатка в помощи больным и раненым и даже от голода. Здоровые питались кониной, собачьим и кошачьим мясом. Однако, несмотря на все эти бедствия, Дюкасс и флибустьеры показывали большое спокойствие, потому что добыча не была еще разделена. Наконец ее уложили в ящики и хотели перевезти на корабли. Тогда поднялся громкий ропот между пиратами, которые решились, по-видимому, силой воспротивиться этому. Только убеждения Дюкасса заставили их согласиться на перевозку, но зато они отказались решительно участвовать до раздела добычи в срытии крепости. Пуанти продолжал лицемерить, пока все не было перевезено на корабли, и тогда добычу разделили по его приказанию, причем флибустьерам досталась такая же часть, как и простым матросам. Вместо нескольких миллионов, следовавших им по уговору, они получили только 40 000 пиастров. Этот обман, соединенный с ненасытной жаждою к золоту, привел флибустьеров в бешенство, они вспомнили свою прежнюю славу, прежнюю независимость, с презрением отвергли предлагаемую часть добычи и решились напасть на отдельно плававший корабль главного начальника Пуанти. Все просьбы и убеждения Дюкасса были на этот раз тщетны, и предприятие верно исполнилось бы удачно, если бы один из флибустьеров не воскликнул: „Что за охота, братцы, связываться с этой собакой, ведь он не увозит ничего нашего. Наша часть осталась в Картахене, и там надо взять ее!“
Предложение это было принято с восторгом. Всеобщая досада уступила место величайшему веселью, все корабли флибустьеров немедленно поворотили назад, и пираты, презирая чуму и голод, от которых едва-едва избавились, поплыли к Картахене».
Приведенный в отчаяние этим намерением Дюкасс, находившийся на королевском фрегате, обратился к Пуанти, прося его принять немедленно нужные меры к отвращению пиратов от их намерения. Но Пуанти заболел в этот самый день и передал начальство генералу де Леви, который отвечал, что не побежит за разбойниками, которых надо повесить всех без исключения. Итак, Дюкассу оставалось только прибегнуть к последнему средству: сделать флибустьерам письменное увещание и приказать отказаться от их намерения. В приказе этом, между прочим, говорил он, что «они оскорбляют величайшего в свете государя, который не виноват в бесчестном поступке одного из своих офицеров, что он сам представит жалобу их королю и им будет оказано полное удовлетворение, но что они должны оставить мысль свою возвратиться в Картахену. Если же, несмотря на все это, будут непослушны, то возведут его, невинного, любящего их начальника, на эшафот. Но флибустьеры были слишком взбешены, чтобы склониться на его убеждения, и потому продолжали плыть к Картахене, где появление их произвело величайший ужас между несчастными жителями, которые не успели еще опомниться. Страх наполнил сердца их при мысли, что флибустьеры теперь одни и ничто уже не может обуздать их. Нечего было и думать о сопротивлении, и потому флибустьеры вступили в город без всякого препятствия, заперли всех мужчин в соборную церковь и отправили к ним депутатов, которые говорили следующее: „Мы очень хорошо знаем, что вы считаете нас людьми без веры и чести, существами более сходными с дьяволами, нежели с людьми. Это доказывали вы многими оскорбительными примерами во время нашего пребывания у вас. Теперь явились мы с оружием в руках и имеем полную власть отомстить вам, если захотим, – вы же не можете не ждать жесточайшей мести. Однако же мы намерены вывести вас из заблуждения и доказать, что гнусные качества, которые вы нам приписываете, принадлежат не нам, а единственно тому генералу, под начальством которого мы сражались с вами. Этот вероломный обманул нас, хотя только нашей храбрости обязан взятием вашего города, он, однако, отказался разделить с нами плоды этого завоевания. Это принудило нас посетить вас вторично. Жалеем вас, да делать нечего. Впрочем, мы льстим себя надеждой, что вы будете довольны нашей умеренностью и правдивостью. Обещаем вам оставить город ваш без малейшего насилия или беспорядка, как скоро заплатите нам пять миллионов. Больше не хотим требовать. Если же вы не примете такого умеренного требования – то ожидайте всевозможного несчастья, которое в таком случае должны приписать единственно себе и генералу Пуанти, которого имя дозволяем покрыть всевозможными позорными названиями и проклятиями“. Жители Картахены знали очень хорошо, что с такими людьми оставался один ответ: немедленно уплатить требуемую сумму. Для этого один монах взошел тут же на амвон и заклинал своих слушателей отдавать в такой крайности все оставшиеся у них драгоценности. Но люди скорее отказываются от надежды спасти жизнь свою, чем от своих сокровищ. Это оказалось и здесь, когда после окончания увещания приступили к сбору: он далеко не достигал требуемой суммы. Его вручили флибустьерам, причем уверяли их, что это все, что осталось им после первого грабежа. Но флибустьеры и слушать не хотели этого, верные своей угрозе, они приступили к новому грабежу, обыскивали самые потаенные углы, даже могилы не были изъяты от их алчности, но нашли очень мало. Пытали значительнейших жителей, чтобы узнать, где скрыты их сокровища, но и это ужасное средство не имело успеха. Флибустьеры не хотели так же уехать без добычи и потому употребили следующую хитрость. Они привели в собор двух знатнейших жителей и грозили им смертью, так как те не открывали ничего, их увели при общих воплях испанцев на место казни и там заперли в скрытном месте. Между тем послышался залп из ружей, и флибустьеры объявили, что две первые жертвы упорства пали. Потом стали подводить других значительнейших жителей, угрожая им той же участью. Эта мера пиратов была сообщена всем пленникам и имела желаемый успех. В тот же самый день собрали с лишком миллион испанских талеров. Теперь сами флибустьеры, убедившись, что это последнее, отказались от всех дальнейших притеснений, пробыли еще три дня в городе, потом сели на суда, взяв с собой сто двадцать невольниц-негритянок, и уехали со своей добычей, из которой на каждого пирата приходилось золотом и драгоценностями с лишком по три тысячи пиастров.
