Торговый мир этих свидетельств нашел выражение также в ряде анонимных историй, рассказанных Шахерезадой в попытке отсрочить свою смерть от руки супруга в знаменитой «Книге тысячи и одной ночи». Среди них известная сказка про Али-Бабу, Аладдина и, конечно, Синдбада-морехода, которая была записана, вероятно, примерно в XIV веке.
Приключения Синдбада вовсе не были сказочками для детей. Многие из них очень напоминали рассказы из «Книги о чудесах Индии». Прочитавший обе книги заподозрит, что многие легенды Синдбада если не полностью заимствованы из более раннего источника, то наследуют общую устную традицию.
В каждом из семи торговых путешествий за пряностями или драгоценными сокровищами наш герой попадает в кораблекрушение или каким-либо другим способом лишается своего корабля. Затем он сражается с рядом опасных чудовищ или злодеев. В свое третье странствие, например, он и его спутники были схвачены глупым великаном, который сперва изучил потенциальные жертвы, «как мясник щупает убойную овцу». В конце концов страшилище остановил свой выбор на самом упитанном и нежном кусочке, на капитане корабля.
[Людоед] схватил его, как мясник хватает жертву, и бросил его на землю и поставил на его шею ногу и сломал ее. И потом он принес длинный вертел и вставил его капитану в зад, так что вертел вышел у него из маковки, и зажег сильный огонь и повесил над ним этот вертел, на который был надет капитан, и до тех пор ворочал его на угольях, пока его мясо не поспело. И он снял его с огня, и положил перед собой и разнял его, как человек разнимает цыпленка, и стал рвать мясо ногтями и есть, и продолжал это до тех пор, пока не съел мяса и не обглодал костей, ничего не оставив.
Всем спутникам Синдбада был уготован тот же конец за исключением нашего тощего героя, который был признан невкусным и отпущен на свободу. Вдобавок к этим, общим для всех культур побегам, истории о Синдбаде дают картину будней купцов-мореплавателей во времена Аббасидов и Фатимидов. Даже поверхностное чтение «Тысячи и одной ночи» позволяет понять, что Синдбад был не простым моряком, а скорее наследником богатого багдадского торгового дома, владевшего дворцами и лавками. Синдбад не владел, не управлял и, насколько нам известно, не нанимал команд на корабли, на которых плавал.
В действительности тонкая грань отделяла купца от моряка в Индийском океане, поскольку мало кто из членов команды получал заранее оговоренный твердый заработок. Скорее большинство из них зарабатывало на жизнь, имея доход с продажи груза.
Каким бы ни было точное название должности Синдбада, он излагает образ действия купцов, знакомый читателю по свиткам из генизы.
И тогда я решился и накупил себе товаров, и вещей, и всяких принадлежностей, и кое-что из того, что было нужно для путешествия, и собрался совершить путешествие по морю. И я сел на корабль и спустился в город Басру вместе с толпой купцов, и мы ехали морем дни и ночи, и проходили мимо островов, переходя из моря в море и от суши к суше; и везде, где мы ни проходили, мы продавали, и покупали, и выменивали товары.
Как уже было сказано, в Красном море таилось множество опасностей для купцов: пираты, узкие проливы, мели и неблагоприятные ветра, а Шелковый путь был слишком трудоемким, еще более опасным и связан с множеством политических проблем, присущих сухопутному маршруту. Среди трех великих путей между Азией и Европой «дорога Синдбада» через Средиземное море, через Сирийскую пустыню, вниз по Тигру или Ефрату и из Персидского залива в Индийский океан — была явно предпочтительнее.
Каждая экспедиция Синдбада начиналась с закупки на родине, в стране Аббасидов, товаров, в частности, знаменитых тонких тканей Багдада. Оттуда Синдбад плыл на маленьком речном судне до Басры, где пересаживался на большой океанский корабль, чтобы отплыть в Персидский залив и Индийский океан.
Во время плавания наш герой обычно терял, а позже восполнял запасы своих товаров, потом с большой прибылью продавал тюки и товары, которые были с ним, и покупал там же «товары, вещи и припасы», чтобы наполнить лавки своей семьи по возвращении домой. Вскоре после бегства от людоеда Синдбад рассказывает:
И мы продавали и покупали на островах, пока не достигли стран Синда. И там мы тоже продали и купили, и видел я в тамошнем море многие чудеса, которых не счесть и не перечислить… А после мы продолжали ехать, по соизволению Аллаха великого, и вегер, и путешествие было хороши, пока мы не прибыли в Басру. Я провел там немного дней и после этого прибыл в город Багдад, и отправился в свой квартал, и, придя к себе домой, приветствовал своих родных, друзей и приятелей.
Что движет этим легендарным героем? Не больше и не меньше, чем правоверное средневековое исламское толкование склонности к товарообмену по Адаму Смиту: стремление к «общности разных человеческих рас и к торговле и доходам», к которым можно добавить немалую долю романтики и авантюризма, присущие маршруту Багдад — Кантон.
Мифические существа из рассказов Синдбада — гигантские яростные птицы, питающиеся инкрустированной драгоценными камнями падалью (такие же были в «Чудесах»), рыба, настолько большая, что моряки принимали ее за остров, и кровожадные людоеды — просто отражали ограниченный географический горизонт старого мира. Европейцы распускали столь же невероятные слухи о Востоке: земле Гога и Магога, племенах волосатых человекоподобных существ без колен, чья кровь давала ценный краситель, которым китайцы красили ткани, и империя христиан на Дальнем Востоке под властью пресвитера Иоанна. Китайцы рассказывали не менее дикие байки про Запад, о живущих в воде овцах, из шерсти которых делали хлопок.
Эти вымышленные и правдивые свидетельства эпохи средневековой торговли в Индийском океане, какими бы скудными и неполными они ни были, дают понять, что четыре основные статьи экспорта Китая — шелк, сандал, пряности и фарфор — каким-то образом меняли на то, что было нужно Востоку от Аравии и Африки: чистокровных лошадей, слоновую кость, благовония, хлопок, золото и медь. Зерно, как всегда, везли практически как балласт: рис, который в некоторых случаях даже становился лучше со временем, был предпочтительнее пшеницы, которая портилась от сырости.
* * *
С древних времен великие цивилизации Востока и Запада были окружены приграничными племенами скотоводов-грабителей. Широкой полосой тянутся они с севера Европы до Монголии, на севере Европы германо-скандинавские народы, в Азии — тюрки. Эти кочевые народы за тысячу лет развили навыки нападения на оседлых земледельцев. Периодически они брали верх над своими более опытными в агрономии, развитыми социально и культурно соседями, как это случилось в Риме в V веке после Рождества Христова.
Самый впечатляющий их успех, однако, приходится на начало XIII века, когда Чингисхан вышел из степей и захватил всю Азию. Несколько десятилетий его потомки правили империями, территория которых превосходила все известные до или после того династические владения.
В 1255 году один из внуков Великого Хана, Мунке, послал своего брата Хулагу (посол которого приглашал братьев Поло на Восток) захватить мусульманский мир. Хулагу разрушил Багдад в 1258 году и вырезал при этом сотни тысяч людей. Эту трагедию до сих пор оплакивают в мусульманском мире. Монголы несомненно продолжили бы движение к Средиземноморью, если бы Мунке не умер, что заставило Хулагу вернуться в Монголию, чтобы попытаться получить престол своего брата. Он оставил арьергард, который пал от рук египетских мамлюков в 1260 году при Айн-Джалуте, в Палестине. Вдобавок к поражению Хулагу был унижен тем, что не получил престола Мунке, который достался третьему брату, Хубилаю, который постепенно отнимал Китай у династии Сун.
