Китайские чашки без ручек продавались во множестве. Их привозили в качестве балластного товара и продавали по несколько пенсов. Ручки добавлялись позже, и до середины XVIII века в большинстве крупных европейских городов трудились изготовители ручек. Постепенно секреты изготовления тонкого фарфора разгадали европейские ремесленники, такие как Джосайя Веджвуд, искусство которого превосходил только его гений коммерсанта.
Чаепитие, соединившее напиток и чашку, изменило ритм самой жизни Англии, разделив день ритуальным чаепитием, соединявшим общественную активность с непринужденной беседой, протекавшей как в богатейших домах, так и на самых скромных рабочих местах. То, что чернь охотно переняла обычай, поражало и раздражало аристократических законодателей моды.
Еще в 1757 году современник писал так:
Рабочий и мастеровой подражают господину… Слуги ваших слуг, вплоть до самых нищих оборванцев не успокоятся, пока не вкусят изделия далекого Китая.
История чая и сахара переплелась, и их употребление часто рассматривают в тандеме. Сахарные плантаторы стимулировали употребление чая, считая, что это в их интересах, а Ост-Индская компания то же самое делала с сахаром, хотя в прямой торговле им почти не участвовала. К XVIII веку уже мало кого удивляло, что эти два продукта, выращенные за тысячи миль и привезенные с разных концов земли, стали необходимой частью жизни и богачей, и бедняков.
* * *
Историю сахара не рассказать, не касаясь истории Вест-Индии. С 1492 года Испания объявила свое исключительное право на Вест-Индию. Голландцы, англичане и французы столетиями пытались вырвать ее из испанских рук. В 1559 году французы и испанцы согласились на том, что эта область находится «за чертой», поэтому свободна от всех соглашений и союзов, заключенных остальным миром. Этот регион открывал новые возможности для захвата — Дикий Запад XVII—XVIII веков — и неудержимо притягивал авантюристов со всей Европы.
Вест-Индия никак не была тропическим раем позднего Средневековья, скорее, гоббсовским водоворотом варварства и жестокости. Европейцы, уплывавшие на запад, попирали не только союзные обязательства собственных стран, но и мораль и границы нормального поведения. Эти отклонения проявлялись во всевозможных излишествах — пьянстве, мотовстве, насилии по отношению к местному населению, рабам, друг другу. Когда французу не попадалось голландца, британца или испанца, чтобы убить, вполне подходил и соотечественник. Совершенно в духе того времени, первые попытки английского присутствия в этом регионе были сделаны пиратами, такими как Дрейк и его кузен Хокинс, которые торговали рабами для европейских плантаторов в свободное от грабежа португальских или испанских судов время.
Традиционно географы разделяют острова Карибского бассейна на Большие Антильские (Кубу, Эспаньолу, Пуэрто-Рико и Ямайку) и Малые Антильские — бесчисленные островки, протянувшиеся на юг, к Венесуэле. Испанцы быстро заселили Большие Антильские острова, которые отошли на второй план по мере освоения богатств Мексики и Южной Америки. Французам, голландцам и англичанам здесь оставались только поскребыши — Малые Антильские острова. Хотя испанцев не слишком интересовали эти крошки, терять их из виду было нельзя, потому что нагруженные сокровищами корабли, по пути домой, проходили через проливы между этими островками.
Свое присутствие в Вест-Индии британцы ознаменовали скромно, приобретя в 1623 году крошечный островок Сант-Кристофер (ныне Сент-Китс). Вскоре он достался Франции, затем, дипломатическим путем, его вернули. (Больше чем через век на соседнем Невисе родился Александр Гамильтон.) В 1627 году англичане начали выращивать привозные культуры на Барбадосе, самом крупном (166 кв. миль) необитаемом отдельном острове, к востоку от основной гряды.
В 1625 году король пожаловал Барбадос двум конкурентам, «держателям патента» — Уильяму Куртину и графу Карлайлу. Когда, около 1630 года, выиграл последний, он разделил остров между 764 поселенцами, подарив каждому надел от тридцати акров до тысячи. Эти первые фермеры-иммигранты производили продукты для своих нужд, но кое-что выращивали на продажу, например табак и хлопок.
В свою очередь, каждый землевладелец привлекал работников и нанимал слуг из Англии, обещая маленькие участки земли, в основном по десять акров, по окончании срока службы. Поначалу большая часть этих обещаний исполнялась, но в 30-х годах, когда земля стала заканчиваться, новые иммигранты встали перед незавидным выбором: отправиться на другие острова в поисках земли, остаться на Барбадосе или вернуться в Англию с пустыми руками.
В начале население Барбадоса не слишком отличалось от английского общества, если не считать немногих рабов, если они вообще там были. Около 1640 года островитяне заметили, что спрос на сахар быстро растет, и решили сообща выращивать сахарный тростник, который завезли с Суринама вскоре после того как Барбадос был заселен.
Судьба улыбнулась островитянам, потому что в это самое время в регионе появились голландцы, искавшие возможность урвать свое от монопольной торговли Голландской Вест-Индской компании (WIC). Они предлагали французским и английским поселенцам помощь в выращивании сахарного тростника и рабов. Затем помощь пришла в 1645-1654 годах, когда португальские поселенцы выставили Вест-Индскую компанию из Бразилии, и голландские и португальские евреи, не прижившиеся в колонии, которую отвоевали себе португальские католики, предлагали свои услуги по всей Вест-Индии.
За несколько десятков лет первые британские поселенцы и их слуги засадили сахарным тростником почти весь Барбадос. К 1660 году на острове жило больше жителей, чем в Массачусетсе или Вирджинии — 400 человек на квадратную милю, в четыре раза плотнее, чем в Англии. Остров превратился в крупнейший в мире производитель сахара, обеспечивая почти 2/3 потребности Англии.
Но как же этот крошечный островок мог соперничать с Бразилией и Большими Антильскими островами? Часть ответа кроется в подходящей почве и удачных ветрах его подветренной стороны, хорошо укрытой от ураганов. Немалую роль сыграл также и менталитет английского фермера, владевшего землей (или, по крайней мере, платившего ренту другому землевладельцу), вкладывавшего свой труд и получавшего свою прибыль. Бразильцы, наоборот, применяли отцовскую модель раздела урожая, когда мелкие фермеры отправляют свой тростник на завод землевладельца, а получают только часть сахара, который они вырастили.
При таких высоких ценах на сахар и такой удачной земле, как Барбадос, фермеры выращивали богатые урожаи на небольшой площади, а большую часть продуктов для себя острову приходилось импортировать. Впоследствии эту модель приняли и на других островах Вест-Индии.
Из всех этих островов Барбадос прочнее всех сохранял британский уклад жизни. На его плодородных почвах в изобилии произрастал сахарный тростник, а его прохладные пологие нагорья напоминали поселенцам родную Англию. Один из первых поселенцев, Ричард Лайгон, захватывающе описал свое первое посещение острова:
