НЕКОТОРЫЕ ТАКТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Главная тактика английской армии в этом сражении – то, что все ее солдаты сражались спешившись и на всем протяжении позиций лучники и тяжеловооруженные всадники поддерживали действия друг друга. Французы со своей стороны сконцентрировали свои метательные отряды, то есть генуэзских лучников, в одном месте, атаковав только один фланг неприятеля. Причина, вероятно, в том, что генуэзцы отказались сражаться под командованием французов и действовали только на одном участке – под руководством своих командиров. Результатом разрозненных атак, как мы уже видели, стал полный разгром французов и их союзников.
Это сражение по своим результатам исключительное – обороняющаяся сторона редко добивалась таких успехов. Как это объяснить? Несомненно, решающее поражение французы нанесли себе сами. Это произошло в значительной степени из-за отчаянной, легкомысленной храбрости французских рыцарей: не испугавшись ужасной судьбы, с каждой минутой настигавшей их товарищей, они продолжали вести неравный бой – пал цвет французского рыцарства. Кроме того, английский король не считал сражение со своей стороны оборонительным, специально берег большую часть армии в резерве под своим собственным руководством. Конечно, беспокоился о судьбе сына и, видимо, подобно Гаролду при Гастингсе планировал контратаковать неприятеля, как только тот выдохнется; но этого до конца дня не произошло, и Эдуард разумно не пустил в ход свой резерв.
Французского короля часто критиковали за то, что он не предпринял фланговой атаки против наиболее сильной английской позиции. Но войска его состояли из кавалерии, а напасть на английские позиции через любую из деревень на лошадях невозможно. Без сомнения, широкий рейд правее Вадикура и последующий удар в тыл англичанам, скорее всего, повлияли бы на исход битвы; но такие маневры в те времена еще не применялись в генеральных сражениях; к тому же для французских рыцарей уничижительно уклониться от прямой лобовой атаки против численно меньшего противника. (Впервые фланговую атаку, произведенную армией, применила при Сент-Олбане женщина
[100].)
Глава 8
ОСАДА КАЛЕ
Эдуард III, должно быть, до конца не понял всю важность своей победы 26 августа 1346 года. Великая французская армия прекратила свое существование – стерта в порошок, развеяна ветром. Английскому королю нужно решить, что делать дальше.
У него три возможности: в соответствии со своим первоначальным планом соединиться с фламандцами; напасть на Кале; атаковать французскую столицу. После победы при Креси соединение сил с фламандцами отпало, по крайней мере на время, поскольку ни одной из союзных армий ничто теперь не угрожало. Кроме того, к этому времени он, вероятно, уже узнал, что союзники сняли осаду с Бетюна и вернулись к своим базам. Кале, с другой стороны, представлял для англичан очень соблазнительную цель. Английская армия постоянно нуждалась в военных поставках: обувь и подковы изношены; транспортным средствам требуется ремонт, и прежде всего необходимы драгоценные луки и стрелы. Все это можно доставить из Англии, но море и бороздящий по нему французский флот практически исключают такую возможность; Сен-Вааст и Кан далеко позади, а Гарфлер и устье Сены во вражеских руках, как и Булонь и устье Соммы; лишь небольшой порт Кротуа обеспечивает английской армии связь с родиной. Захват Кале – на восточном фланге его прикрывают фламандцы – не только обеспечил бы англичан устойчивой базой для будущих операций, но и предоставил бы в их распоряжение самый короткий морской маршрут между армией и Англией, что особенно важно во времена паруса. Если Францию предстоит завоевать, то Кале – рано или поздно захватить, и чем быстрее этот порт попадет в руки англичан, тем легче им победить противника. Третья возможность – наступление на Париж – также имеет свои преимущества. Она игнорировалась большинством исследователей того времени главным образом потому, что они не знали точно, каковы численность и диспозиция французских войск. И это не удивительно: страна на краю хаоса, и в французских источниках этому периоду посвящено совсем мало места.
Таким образом, нам трудно, а английскому королю вообще, скорее всего, невозможно «оценить военную обстановку» после битвы при Креси. В значительной степени мы только теряемся в догадках, но можно сделать два вполне обоснованных предположения: Эдуард сразу после сражения не подозревал о своем успехе и не знал численности и положения армии герцога Нормандского, хотя, должно быть, предполагал, что тот к нему приближается. Это и сыграло главную роль в отказе короля от наступления на Париж. Его армия, как мы видели, остро нуждалась в военных поставках; продолжай она наступление, это только усугубит ситуацию: придется непременно брать столицу, сильно укрепленную и защищенную; Эдуард, не обладая осадными орудиями, обречет себя на длительную осаду. Важно и то, что уже 1 сентября, спустя пять дней после Креси, он послал приказ: все орудия, находящиеся в Тауэре, доставить к нему; однако, пока они поступят в его распоряжение, пройдет не одна неделя. Время, в течение которого англичане осаждают Париж, позволяет Филиппу собрать новую армию. Нам известно, что он действительно сумел собрать большую армию, прежде чем закончить осаду Кале; то же он способен был сделать в случае со своей столицей. Положение английской армии, отрезанной от своих баз и окруженной врагами, становится в таком случае отчаянным. Но, с другой стороны, целый ряд факторов благоприятствовал английской армии. Рассмотрим для начала размер армии, с которой наступал герцог Нормандский. На первый взгляд он возвращался из Гаскони со всей своей армией, но это не так. Во-первых, герцог оставил в Гаскони несколько гарнизонов. Мы имеем также сведения, что в Лиможе он узнал о Креси и 8 сентября уже был в Париже. Новости о сражении при Креси достигли Лиможа не ранее 1 сентября; значит, он не мог отправиться к Парижу, которого достиг за семь дней, раньше 2 сентября. Расстояние, которое ему необходимо покрыть, составляло 220 миль, то есть надо проходить по 30 миль в день. Этот темп не в силах поддерживать пехотинцы, и герцогу приходилось двигаться только с кавалерией. О том же говорит и Буржуа из Валансьена: Иоанн двигался к Парижу «с сильным отрядом всадников». Встретившись с отцом в лесном убежище, он не стал уговаривать его идти с новыми силами на север, чтобы предотвратить осаду Кале, которому угрожала английская армия; напротив, оба спокойно возвратились в Париж и в течение шести месяцев не предприняли никаких действий, чтобы облегчить участь Кале. Все это хорошее доказательство, что герцог Нормандский вернулся лишь с частью своей армии, видимо, она не так уж велика, вот он и не счел возможным атаковать неприятеля.
Как видно, англичане, наступая на Париж и осадив его, столкнулись бы не с очень большими трудностями, а нехватка запасов не столь сильно влияла бы до того момента, пока они не встретились с французами.
Все вышесказанное вынуждает нас не согласиться с тем, что осада Парижа длительна и не закончится, пока Филипп не соберет армию и не отрежет англичан от их баз. На наше суждение о длительности осады Кале во многом повлиял тот факт, что в итоге она действительно затянулась, а позднее ту же судьбу разделили Руан и Орлеан. А мог ли Париж сдаться? Жители его уже знали, какая судьба постигла горожан Кана за то, что те ответили отказом на предложение Эдуарда сдаться; к тому же они видели, как английский король практически без помех завоевал Нормандию, дважды ускользнул из ловушки, расставленной Филиппом, и нанес сокрушительное поражение во много раз превосходящим войскам. Парижане негодовали на действия своего короля, когда английская армия появилась у их стен; Филипп, несмотря на то что превосходил противника по численности, уклонялся от битвы, пока не был вынужден с ним столкнуться, после чего, разбитый в пух и прах, спрятался в лесу, боясь показаться возмущенным и озлобленным на него жителям столицы. Национальное чувство не развито в Западной Европе в XIV столетии, и французов мало интересовало, сколько французской крови течет в жилах претендента на французский трон; в любом случае Эдуард наполовину француз, и многие считали, что претензии на трон основательнее у него, чем у его противника. Итак, можно допустить: практически вероятно, что ворота Парижа свободно открылись для Эдуарда и его приняли там как короля.
