Прошла первая треть ночи, и Камар-аз-Заман все спал. В это время Маймуна решила выбраться из колодца, намереваясь подняться к небесному своду, чтобы тайком подслушать речи ангелов, но когда она поднялась к краям колодца, то, против обыкновения, заметила свет в башне. Удивившись, она поднялась выше и выбралась из колодца и тогда она увидела ложе, а на нем фигуру человека с восковой свечой, горящей в изголовье, и фонарем в ногах. Она сложила свои крылья, подошла к кровати и, стянув покрывало, увидела лицо Камар-аз-Замана. Целый час она простояла без движенья в восхищении и изумлении «Хвала Аллаху, – воскликнула она, придя в себя, – Господу миров, милостивому, милосердному», – ибо она была правоверным джинном.
Затем она поклялась себе, что не причинит Камар-аз-Заману никакого вреда и испугалась, как бы его, отдыхающего в этом заброшенном месте, не убил кто-либо из ее родственников, маридов. Склонясь над ним, она поцеловала его меж глаз и накрыла его лицо покрывалом, спустя некоторое время она расправила крылья, взмыла в воздух и полетела вверх, пока не приблизилась к самому нижнему из небес.
И случаю или судьбе было угодно, что парящая в воздухе Маймуна вдруг услышала рядом с собой громкое трепетание крыльев. Полетев на звук, она поняла, что он доносится от ифрита по имени Дахнаш. И она спикировала на него, как ястреб-перепелятник. Когда Дахнаш увидел ее и признал в ней дочь царя джиннов, Маймуну, то ужасно испугался, его бока задрожали и он стал умолять ее о пощаде. Но она велела ему отвечать, откуда он явился в эту пору ночи. Он ответил, что возвращается с островов Внутреннего Моря земли китайской, владений царя Газра, Владыки Островов и Морей и Семи Дворцов.
«Там, – сказал он, – я видел его дочь, красивее которой в отпущенное ей время не сотворил Аллах». И он пустился восхвалять принцессу Будур.
Ее нос, – сказал он, – как лезвие блестящего клинка, а щеки, как пурпурное вино или кроваво-красные анемоны, ее губы подобны кораллу и сиянью сердолика, а вкус ее уст слаще старого вина, он может погасить боль адского огня. Ее речи движимы мудростью великой и остроумны, ее грудь – искушение для всех, кто видит ее (слава Ему, придавшему ей форму и доведшему до совершенства); ко всему этому прибавь две руки, гладкие и округлые, как сказал о ней поэт:
«Ее запястия и без браслетов
Сияют серебром из рукавов».
Он продолжал восхвалять прелести принцессы, и, выслушав все это, Маймуна застыла в изумленном молчании. Дахнаш далее описал могущественного царя, ее отца, его богатства и Семь Дворцов, а также как принцесса отказалась выйти замуж. «И я, – сказал он, – о моя госпожа, каждую ночь отправляюсь к ней, дабы насытить свой взор созерцанием ее лица, и целую ее меж глаз, и из-за своей любви к ней я не могу причинить ей никакого вреда». Он предложил Маймуне слетать с ним в Китай и взглянуть на красоту, очарование и совершенство принцессы. «И после этого, если пожелаешь, – сказал он, – можешь наказать меня или сделать рабом своим ибо в твоей воле карать и миловать».
Маймуна пришла в негодование от того, что кто-то осмелился так превозносить какое-то создание в мире после того, как она только что созерцала Камар-аз-Замана «Тьфу! Тьфу!» – вскричала она, рассмеялась и плюнула Дахнашу в лицо. «Поистине, сегодня ночью видела я юношу, – сказала она, – встретив которого, хоть даже и во сне, ты окаменел бы от восхищенья, и слюна потекла бы из твоего рта». И она описала то, что видела. Дахнаш усомнился, что кто-либо может быть красивее принцессы Будур, и Маймуна велела ему спуститься вместе с ней вниз и посмотреть самому.
«Слушаю и повинуюсь», – сказал Дахнаш.
И так они спустились в башню, и Маймуна подвела Дахнаша к постели и, протянув руку, откинула шелковое покрывало, скрывающее лицо Камар-аз-Замана, и оно засверкало, заблестело, замерцало и засияло, как восходящее солнце. Она секунду смотрела на него, а затем обернулась к Дахнашу и сказала: «Смотри, о ненавистный, и не будь самым низким из безумцев, я дева, и все ж сердце мое он пленил».
«Клянусь Аллахом, о моя госпожа, тебя можно понять, – ответил он, – но есть иная сторона, которую следует принять во внимание, все дело в том, что достоянье женское отличается от мужского. Клянусь могуществом Аллаха, милый твоему сердцу принц изо всех созданий, сотворенных по красоте своей, очарованью, изяществу и совершенству более всего подобен моей возлюбленной; будто бы они были созданы по одним меркам красоты».
Свет померк в очах Маймуны, когда она услыхала эти слова, и она с такой силой ударила крылом по голове Дахнаша, что чуть не лишила того жизни. «Я заклинаю тебя светом восхитительного обличья моей любви, о ненавистный, – приказала она, – сейчас же отправляйся и доставь сюда свою возлюбленную, которую ты так нежно и безрассудно любишь, и возвращайся немедля, чтобы мы смогли положить их вместе и посмотреть на них, спящих бок о бок; и тогда станет ясно, кто из них прекраснее».
Итак, благодаря чему-то такому, о чем принц не имел ни малейшего представления, судьба Камар-аз-Замана, который противился жизни, начала свершаться сама собою, без какого-либо сознательного вмешательства с его стороны.
[98]
4. Преодоление первого порога
В сопровождении глашатаев своей судьбы, которые помогают ему и указывают путь, герой продвигается вперед навстречу приключениям до тех пор, пока не приходит к «стражу порога», охраняющему вход в царство, где правят некие высшие силы. Такие хранители оберегают мир с четырех сторон, а также сверху и снизу – они знаменуют границы настоящего или горизонт жизни героя. За ними – тьма, неизвестность и опасность, подобная той, которой подвергается ребенок, лишенный родительской опеки, или которой подвергается человек, оставшийся без защиты своего племени. Обычный человек чувствует себя вполне комфортно в заданных ему рамках поведения и даже гордится этим, а общественное мнение всячески удерживает его от малейшей попытки совершить шаг в неизведанное. Например, моряков на кораблях Колумба, дерзнувших вырваться за привычные рамки средневековых представлений о жизни и выйти, как они считали, в безбрежный океан бессмертного бытия, окружающего космос, как мифическая змея, кусающая себя за хвост,
[99] – нужно было, как детей, подгонять вперед хитростью и убеждением, потому что они испытывали страх перед левиафанами, русалками, драконами и другими ужасными обитателями морских глубин, о которых знали из легенд.
Народная мифология заселяет все безлюдные места, которые находятся вне привычных для жителей деревни маршрутов, коварными и опасными существами. Так, например, готтентоты описывают великана-людоеда, которого порой можно встретить среди кустарниковых зарослей и песков. Его глаза растут на подъеме стопы, поэтому, чтобы увидеть, что происходит, он должен опуститься на четвереньки и поднять вверх одну ногу. Тогда его глаз видит то, что происходит сзади; в остальное же время он постоянно обращен в небо. Этот монстр охотится на людей, разрывает их в клочья своими страшными, длинными, как пальцы, зубами. И легенда гласит, что эти создания охотятся стаями.
[100] Другое призрачное существо готтентотов, Хай-ури, продвигается вперед, перепрыгивая через заросли кустов, вместо того, чтобы обходить их.
[101] Опасное одноногое, однорукое и однобокое существо – получеловек – невидимое, если смотреть на него сбоку, встречается во многих уголках света. В Центральной Африке существует поверье, что такой получеловек обращается к прохожему: «Раз мы встретились с тобой, то давай драться». Если его победить, он взмолится: «Не убивай меня. Я покажу тебе множество снадобий», – и тогда удачливый человек становится искусным врачевателем. Но если побеждает получеловек (которого называют Чируви, «загадочное существо»), его жертва умирает.
[102]
