Тогда его младшая сестра послала за ним в погоню восемь богов грома и с ними полторы тысячи воинов Желтой реки. Выхватив саблю о десяти рукоятях, что висела на его августейшем поясе, Идзанаги побежал, размахивая ею позади себя. Но воины продолжали преследование. Достигнув границы, разделяющей мир живых и страну Желтой реки, Идзанаги сорвал три персика, что росли там, подождал и, когда армия приблизилась к нему, швырнул в них. Персики из мира живых разбили воинство страны Желтой реки, преследователи повернулись и побежали прочь.
Последней настигла его сама августейшая Идзанами. Тогда Идзанаги взял камень, поднять который было под силу лишь тысяче человек, и загородил ей путь. И, разделенные камнем, они стояли друг против друга, обмениваясь прощальными речами. Идзанами сказала: «О августейший, восхитительный мой старший брат, раз уж ты так поступил, то впредь я сделаю так, что в твоем царстве каждый день будет умирать по тысяче человек». Идзанаги ответил: «О августейшая, о очаровательная моя младшая сестра! Если ты сделаешь так, то я сделаю, что каждый день полторы тысячи женщин будут рожать».
[314]
Шагнув из созидательной сферы всеобщего отца Идзанаги в область разложения, Идзанами стремилась защитить своего брата-мужа. Увидев больше, чем он мог вынести, он лишился наивных представлений о смерти, но своей высочайшей волей к жизни поставил могучую скалу в качестве оберегающей завесы, которая с тех пор заслоняет могилу от взора каждого из нас.
Древнегреческий миф об Орфее и Эвридике, и сотни аналогичных сказаний по всему миру, так же как и эта древняя легенда Дальнего Востока, наводят на мысль о том, что, несмотря на известные неудачи, существует возможность возвращения влюбленного вместе с утерянной возлюбленной, оказавшихся по ту сторону от ужасного порога. Малейший просчет, самое незначительное, но решающее проявление человеческой слабости делает невозможной связь между мирами, и возникает искушение поверить, что если бы этой небольшой, досадной случайности можно было избежать, то все было бы хорошо. Однако в полинезийских вариантах романтической истории, в которых влюбленной паре обычно удается убежать, и, скажем, в древнегреческой комедии «Алкеста», где повествуется о счастливом возвращении в обыденный мир, результат не вселяет надежды, что так будет всегда, а лишь указывает на то, что эти события – сверхъестественные. Мифы о неудаче вызывают в нас сочувствие, потому что в них повествуется о трагедии жизни, а мифы об успехе просто кажутся невероятными. И все же, чтобы мономиф выполнил свою роль, мы должны увидеть не человеческие неудачи или сверхчеловеческие успехи, а человеческий успех. Именно в этом заключается проблема критического момента на пороге возвращения. Вначале мы рассмотрим ее в сверхчеловеческих символах, а затем поищем практические наставления для обычного человека.
3. Спасение извне
Герою, для того чтобы вернуться в обыденный мир из сверхъестественного приключения, может потребовать помощь извне. Тогда посланник мира должен прийти к нему и увести его за собой. Ибо нелегко отказаться от высшего блаженства и расколоть себя на куски, вернувшись в обыденный мир. «Кто, отрекшись от мира, – читаем мы, – возжелает снова вернуться в него? Он бы желал быть только там».
[315] Но пока человек жив, жизнь будет манить его. Общество завидует тому, кто остается за его пределами, и придет за ним. Если герой не хочет этого и, как Мучукунда, непреклонен в своем решении, нарушитель спокойствия переживает страшное потрясение; но, с другой стороны, если тот, кого зовут, всего лишь не спешит с возвращением – погруженный в блаженное состояние совершенного бытия (напоминающее смерть) – его спасают, и искатель приключения возвращается.
Ил. 47. Воскрешение Осириса (барельеф). Египет эпохи Птолемеев, 282–145 гг. до н. э.
Когда Ворон из эскимосской сказки влетел со своими палочками для разведения огня в чрево самки кита, он оказался у входа в большую комнату, в дальнем конце которой горела лампа. Он увидел там красивую девушку и удивился. Комната была сухой и чистой, ее потолок подпирал позвоночник кита, а ребра образовывали ее стены. Из трубки, идущей вдоль позвоночника, в лампу медленно капало масло.
Когда Ворон вошел в комнату, девушка взглянула на него и закричала: «Как ты сюда попал? Ты первый человек, что вошел сюда». Ворон рассказал ей, как он это сделал, и она предложила ему присесть у противоположной стены комнаты. Эта девушка была душой (inua) кита. Она накрыла стол для гостя, угостила его ягодами и маслом, и рассказала о том, как она собирала эти ягоды в прошлом году. Ворон на протяжении четырех дней оставался гостем Души в чреве кита, и все это время пытался понять, что это за трубка на потолке. Всякий раз, когда женщина выходила из комнаты, она запрещала ему прикасаться к этой трубке. Но на этот раз, когда она вышла, он подошел к лампе, протянул лапу, и в нее упала большая капля, которую он слизал языком. Она оказалась такой сладкой, что Ворон снова сделал то же самое, а затем стал ловить одну за другой каждую падающую каплю. Однако вскоре от жадности ему показалось, что капли падают слишком медленно, поэтому он потянулся вверх, оторвал кусок трубки и съел его. Едва он сделал это, как в комнату хлынул поток масла, загасил свет, а сама комната стала сильно раскачиваться. Эта качка продолжалась четыре дня. Ворон едва не умер от усталости и от грохота, не прекращавшегося все это время. Затем все стихло, и комната перестала раскачиваться. Ворон повредил одну из сердечных артерий самки кита, и она умерла. Душа никогда больше не появлялась. Тело кита водой выбросило на берег.
Но теперь Ворон оказался в ловушке. Пока он размышлял, что же ему делать, он услышал разговор двух мужчин, взобравшихся на спину кита, которые решили позвать всю деревню, чтобы помочь им справиться с китом. Очень скоро люди прорубили дыру в верхней части огромной туши.
[316] Когда дыра стала достаточно большой, и все люди ушли с кусками мяса, чтобы отнести их на высокий берег, Ворон незаметно вышел на волю.
Но спустившись на землю, он тут же вспомнил, что оставил внутри свои палочки для разведения огня. Он снял свое облачение ворона, и, вернувшись, люди увидели маленького черного человечка, одетого в шкуру неизвестного животного. Они с любопытством смотрели на него. Он предложил им свою помощь, засучил рукава и принялся за работу.
Вскоре один человек из тех, что работали внутри кита, закричал: «Смотрите, что я нашел! Палочки для разведения огня в брюхе кита!» Ворон сказал: «Вот тебе на, но это же плохо! Моя дочь однажды рассказывала мне, что, когда внутри кита, брюхо которого разрезали люди, находили палочки для разведения огня, то многие из этих людей умирали. Нужно бежать отсюда». Он спустил рукава и ушел и люди поспешили вслед за ним. А потом Ворон вернулся и некоторое время пировал в одиночестве.
[317]
