На главной части рисунка Пайоре изображены люди, которые раздвигают пределы мира, стоя на плечах друг у друга, чтобы поднять небеса. На нижнем уровне этого мира видны два изначальных элемента, Те Туму и Те Папа. Слева от них находятся растения и животные, их порождения. Справа виден первый несовершенный человек и первые совершенные мужчина и женщина. На верхнем небе виден огонь в окружении четырех фигур, что представляет событие из раннего периода в истории мира – «Творение универсума едва закончилось, когда Тангароа, который радовался, делая зло, зажег огонь на верхнем небе, пытаясь таким образом все разрушить. Но, к счастью, распространяющийся огонь заметили Таматуа, Ору и Руануку, которые быстро поднялись с земли и потушили пламя».
[388]
Образ космического яйца известен во многих мифах; он присутствует в греческой орфической, египетской, финской, буддийской и японской мифологии.
Вначале этот [мир] был несуществующим. Он стал существующим. Он стал расти. Он превратился в яйцо. Оно лежало в продолжение года. Оно раскололось. Из двух половин скорлупы яйца одна была серебряная, а другая – золотая. Серебряная половина – это земля, золотая – небо, внешняя оболочка – горы, внутренняя оболочка – облака и туман, сосуды – реки, жидкость в зародыше – океан. И то, что родилось, это солнце.
[389]
Скорлупа космического яйца – это структура мирового пространства, а внутренняя плодотворная сила зародыша воплощает в себе неисчерпаемые животворные силы природы.
«Пространство безгранично, будучи постоянно возобновляющейся формой, а вовсе не ширясь до бесконечности. То, что есть, является скорлупой, плавающей в бесконечности того, чего нет». Эта краткая формулировка современного физика, рисующая картину мира, какой он ее видел в 1928 г.,
[390] передает суть образа мифологического космического яйца. К тому же эволюция жизни, описываемая нашей современной биологией, служит темой ранних стадий космогонического цикла. В конечном счете разрушение мира, о котором говорят нам физики, должно произойти через истощение нашего солнца и упадок всего космоса,
[391] состояние, предвещаемое шрамом, от огня Тангароа; апокалиптическое действие творца-разрушителя будет постепенно возрастать, покуда, наконец, во второй фазе космогонического цикла все не перейдет в море блаженства.
Неудивительно, что космическое яйцо раскалывается, чтобы явить вырастающую из него устрашающую фигуру в человеческом облике. Это – антропоморфная персонификация порождающей силы, Могущественное Жизненное Единое, как его называют в каббале. «Могущественный Та’ароа, несущий в себе проклятие смерти, он и есть творец мира». То же мы слышим и на Таити, другом острове Южных Морей:
[392] «Он был один. Не было у него ни отца, ни матери. Та’ароа просто жил в пустоте. Не было ни земли, ни неба, ни моря. Земля была туманностью: не было твердыни. Затем Та’ароа сказал:
О пространство для земли, о пространство для небес,
Бесполезный мир внизу, существующий в туманном состоянии,
Длящийся и длящийся с незапамятных времен,
О бесполезный мир внизу, расширяйся!
Лицо Та’ароа показалось наружу. Скорлупа Та’ароа спала и стала землей. Та’ароа посмотрел: Земля стала существовать, море стало существовать, небо стало существовать. Та’ароа жил, как бог, созерцая свое творение».
[393]
В древнеегипетском мифе изображен демиург, творящий мир посредством акта мастурбации.
[394] Древнеиндийский миф представляет его в йоговской медитации, с формами его внутреннего видения, вырвавшимися из него наружу (к его собственному удивлению) и застывшими вокруг него, как пантеон сияющих богов.
[395] В другом учении из Индии всеобщий отец изображен первично расколотым на мужское и женское, а затем создающим все живые творения во всех их видах:
Вначале [все] это было лишь атманом в виде пуруши. Он оглянулся вокруг и не увидел никого кроме себя. И прежде всего он произнес «Я есмь». Так возникло имя «Я». Поэтому и поныне тот, кто спрошен, отвечает сначала: «Я есть», а затем называет другое имя, которое он носит. Перед началом всего этого он сжег все грехи, и поэтому он – пуруша. Поистине, знающий это, сжигает того, кто желает быть перед ним.
Он боялся. Поэтому [и поныне] тот, кто одинок, боится. И он подумал: «Ведь нет ничего, кроме меня, – чего же я боюсь?» И тогда боязнь его прошла, ибо чего ему было бояться? Поистине, [лишь] от второго приходит боязнь.
Поистине, он не знал радости. Поэтому тот, кто одинок, не знает радости. Он захотел второго. Он стал таким, как женщина и мужчина, соединенные в объятиях. Он разделил сам себя на две части. Тогда произошли супруг и супруга. «Поэтому сами по себе мы подобны половинкам одного куска», – так сказал Яджня-валкья. Поэтому пространство это заполнено женщиной. Он сочетался с нею. Тогда родились люди.
И она подумала: «Как может он сочетаться со мной после того, как произвел меня из самого себя? Что же – я спрячусь» Она стала коровой, он – быком и сочетался с ней; тогда родились коровы. Она стала кобылой, он – жеребцом; она ослицей, он – ослом и сочетался с ней; тогда родились однокопытные. Она стала козой, он – козлом; она – овцой, он – бараном и сочетался с ней; тогда родились козы и овцы. И так то, что существует в парах, – все это он произвел на свет, вплоть до муравьев.
Теперь он знал: «Поистине, я есмь творение, ибо я сотворил все это». Так он стал называться творением. Кто знает это, тот находится в этом его творении.
[396]
