— Ну, насчет здоров я бы поспорил, а то, что он жив, это без сомнений, — сказал Ильин. — У вас все?
— Да, — ответила Гусева. — Но все же я считаю, что это психокодирование.
— После сегодняшней встречи с Лукьяновым я, признаться, тоже начинаю склоняться к этой версии.
— Так ты от Лукьянова в таком настроении пришел? — спросил Алексей.
— Да.
— Интересно, чем же он тебя так оглоушил?
— Позже скажу. Миша, начинай.
— По поводу картины. Я выяснил, кто ее написал. Это питерский художник-депрессионист. Зовут его Акакий Бердышевский.
— Как? — с удивлением спросил Копылов.
— А-ка-кий, — по слогам повторил Михаил. — Это старинное русское имя. «Шинель» Гоголя читал?
— Наверное. Не помню, — ответил Алексей.
— Ну, понятно. Ты, наверное, прямо из детского сада в Академию МВД поступил.
— Нет, Михалыч, ты глянь, как этот компьютерный червь пытается замарать честь моего мундира.
— Миша, хорош зубоскалить, говори по делу, — осадил Грибина Ильин.
— Ладно, Леха, извини. В Питере этот Акакий — довольно известная личность, правда, в определенных кругах. Его работы вывешены в клубе «Город готов». Там собираются люди, помешанные на смерти. Музычка в стиле деф-метал, наркотики, алкоголь, черный цвет, короче, полный набор.
— Это что, секта? — спросил Ильин.
— Нет. Скорее движение, субкультура. По типу пионерии. Только они стремятся не к светлому будущему, а к темному настоящему, верят в смерть как избавление от бренности плоти.
— Понятно, — протянул Копылов. — Очередная фигня с маньяками.
— Маньяками их назвать можно с натяжкой, так как они никого на тот свет не отправляют. Наоборот, смерть для них — дело сугубо личное. Каждый ищет ее сам. Одним словом, фаталисты.
— Так, с готами все понятно. Чем же этот депрессионист знаменит?
— Тем, что пишет ремиксы на картины с мистической историей или депрессивным содержанием. Берет известного автора, в частности нашего Врубеля, и копирует его, добавляя свое. Но даже не это сделало его знаменитым. Он примешивает в краски свою кровь и подпись на картине тоже ставит ею. А самое прикольное то, что он кладет мазки так, что получается 3D-изображение. Как на картинках-фантомашках. Если смотреть на них обычно, то ничего сверхъестественного не заметишь. Стоит только расфокусировать зрение, и ты увидишь некое объемное изображение. Я даже попытался с ним связаться, нашел номер телефона в Интернете, дома не застал, но поговорил с его супругой. Она мне поведала, что Акакий каждую весну и осень лежит в психушке. Лечится от обострения шизофрении.
— А кто приобрел картину, которая висит у Лукьянова? — поинтересовался Андрей.
— Бердышевский продал ее в клуб «Город готов» несколько месяцев назад. А вот кто ее забрал оттуда, неизвестно.
— Есть еще что-нибудь? — спросил Андрей.
— Я прогнал видео через прогу и выяснил, что за документы Лукьянов швырнул секретарше. Это кредитный договор. Еще я заметил отражение в очках Крымовой. На нем Лукьянов ругается, и мне стало интересно, что же он так разошелся. Я отправил этот кусочек видео своему приятелю. Он в детстве получил травму и потерял слух, но по губам читает — будьте нате. Если не знать про его недостаток, то и не скажешь, что человек глух как Бетховен. Так вот, он мне отписался, что господин Лукьянов там наговорил. А кричал он следующее: «Что ты мне эту писульку суешь! Спицыну нужен этот контракт, вот пусть сам с банком вопрос и решает. А если не может, так не хрен соваться». Вот так.
— Ладно, — сказал Андрей. — Теперь я. Лукьянов мне сегодня рассказал про сон, который видел в ночь перед убийством. Там такая жуть была, что я вообще не понимаю, как он с катушек не съехал. Монстры, кишки, кровь — классический голливудский ужастик. Но вот что интересно. В его сне вся нечисть появилась из картины этого Бердышевского. Причем Лукьянов эту мерзость ощущал частью себя. Потом он взял из сейфа пистолет и снес себе башку, а картина сожрала его труп и при этом улыбалась. Как вам? — спросил Ильин у присутствующих.
— Нормальный глюк! — воскликнул Копылов. — Михалыч, ты в следующий раз, когда к нему поедешь, спроси, какую дрянь он курит.
— Как мы все знаем, Лукьянов ничего такого не употреблял, — констатировал Ильин.
— А вот и нет, — возразил Грибин. — Вы просили узнать, что за чай таким интересным способом заваривала Крымова. Так вот, это «Пуэр». Он очень распространен в Китае. Там его пьют все, кому за сорок. У нас он тоже известен и употребляется в основном для получения легкого наркотического опьянения. Этот чай китайцы хранят в земле. Чем дольше он выдерживается, тем мощнее его действие. Тот сорт, который Вика заваривала Лукьянову, продается у нас только в магазине «Китайская пагода». Стоит, кстати, этот чаек не меньше десяти тысяч за упаковку.
— Я слышал про кофе по пятьсот баксов, но чай!.. — воскликнул Копылов.
— Леха, нужно будет наведаться в этот магазинчик, — обратился Ильин к Копылову. — А пока давайте кумекать. Во сне Лукьянов видел ужасы с участием картины. Как мы уже знаем, она написана художником-шизофреником. Кто-то выкупил ее из готского клуба и подарил Лукьянову. После этого он и стал видеть во сне кошмары. Есть соображения?
— Алексей говорил, что он часто ходил в «Золотой лотос» отсыпаться, — начала Гусева. — Но ведь не только для этого. Лукьянов наверняка принимал процедуры, сеансы массажа или еще что-нибудь. Миша, вот ты что там делал?
— Солярий, массаж, джакузи, кедровая бочка, даже маникюр.
— Ну, допустим, — Гусева подалась вперед. — А обстановка там какая?
— Расслабляющая.
— Вот!
— На что вы намекаете? — спросил Ильин.
— На то, что, когда человек расслаблен, в его мозг можно вложить любую идею.
— Это как? — удивленно спросил Копылов.
— Алексей, вы когда-нибудь про двадцать пятый кадр слышали?
— Да. Человеку внушают информацию через картинки, которые он просто не замечает. Точнее, не успевает зафиксировать глазом, а в подсознании это откладывается.
— Верно. Но есть еще и звуки, которые мы не слышим, а просто чувствуем. Миша, в массажном кабинете играла музыка?
— Да. Приятная такая.
— Там вполне могла быть запрятана какая-нибудь фраза или озвучено действие, которое человек должен совершить. А транслировалось это все в инфра- или ультрадиапазоне, которые не воспринимает наш слух.
— Вы хотите сказать, что Лукьянова закодировали в салоне? — спросил Ильин.
— На сто процентов не уверен, но это идеальное место для того, чтобы внушить человеку все, что тебе нужно.
— Слушайте, а в этом что-то есть, — задумчиво протянул Андрей. — Пока Лукьянов там расслаблялся, в его голову вколотили идею, а спусковым механизмом послужила угроза или картина.
