Он влез вперед ногами в торпедный канал, вытянул руку с пистолетом. Из дыма в жилом отсеке кто-то вылупился. Капитан выстрелил и выронил пистолет.
Вадим как-то сумел ухватиться за край выходного отверстия, что смягчило падение. Темнота, хоть глаз выколи. Невдалеке шумели люди, глухо хлопали выстрелы в лодке. Даже здесь ощущался запах гари. Болело ребро от падения на кильблок, дыхание перехватывало.
Сиротин копошился в темноте под днищем лодки, пытался куда-то заползти, пока немцы не поняли, где он. Пришло время уходить отсюда. Один в сухом доке – точно не воин.
Немцы лаялись на другой стороне. Снова дребезжала лестница, ведущая в рубку. К сожалению, все они туда не залезут. Капитан вытащил вторую гранату, вырвал чеку, пустил накатом по полу на другую сторону лодки, где мельтешили ноги.
Взрывом разметало несколько человек. Осколки корежили внешнюю оболочку субмарины.
Вадим прыгал на четвереньках к ближайшей лестнице. Она вела в восточную часть сухого дока. Там рядом тянулся коридор. Враги в суматохе снова упустили его. Вот и хорошо. Несколько секунд в запасе.
Тут над ним вдруг склонился некий субъект с автоматом в руках. Вот только тебя, дружище, тут и не хватало!
– Спасайся, камрад! Сейчас снова будет взрыв. Это диверсанты, их тут много, – прохрипел он по-немецки.
Полная чушь, но надо лишь на пару секунд сбить этого типа с толку.
Автоматчик отпрянул. Человек вроде свой, говорит по-немецки, на нем офицерский мундир.
Вадим выбил автомат у него из рук, схватил за грудки, рванул на себя, уходя с линии атаки. Немец потерял равновесие, завыл, замахал руками и ушел вниз. Капитан предпочел не наблюдать за полетом этого Икара, подхватил автомат, вылез на бетон. Сначала он полз, потом поднялся на корточки и нырнул в широкий проем.
Дикий рев раздался за его спиной. Заметили! Истерично залаяли автоматы. Целая свора неслась за ним.
Он удирал по темному коридору, сообразил, что не успеет, рухнул, доехал на коленях до ближайшей стены. Там Вадим упер в плечо откидной приклад и ждал несколько секунд, целую вечность. Когда плотная толпа повалила в коридор, он надавил на спусковой крючок и водил стволом, пока не израсходовал весь боезапас. Дрянной «МП-40» мгновенно раскалился, обжигал руки.
Немцы в темноте валились друг на друга, орали от страха. Живые спотыкались об мертвых. Куча тел росла в проходе.
Кто-то успел открыть ответный огонь, но капитан уже катился к противоположной стене. Он выхватил последнюю гранату, метнул ее, пустился вскачь, ввалился в боковой проход за секунду до взрыва.
Сомнительно, чтобы за спиной у него остался кто-то живой. Сиротин выбросил пустой автомат, несся, колотясь о стены. Второй коридор заволокло прогорклым дымом. Он кашлял, пробежал по рельсам, утопленным в пол, мимо генераторной, где огня уже не было. У героя-одиночки не осталось никакого оружия, да и черт с ним.
Концентрация дыма становилась меньше. Он различал стены, дверные проемы. Не за горами тупик, где на потолке расположен открытый люк воздуховода.
«А как я туда допрыгну?» – мелькнула в голове резонная мысль.
Тут перед ним кто-то рухнул и застонал. Вадим не успел остановиться, протаранил мягкое податливое тело и упал. Сдавленно захрипела какая-то женщина.
Что?.. Может, он спит?
Сиротин выхватил фонарик, осветил чумазую перепуганную мордашку. Юля хлопала глазами, личико ее перекосилось.
– Здравствуй, это я, – буркнул он.
– Мама дорогая, Вадим!
Он поднял ее рывком, стал ощупывать. На ней знакомое пальтишко. Берет она, конечно, потеряла. Волосы скомкались под слоем грязи.
– Какого черта? – прошипел офицер контрразведки СМЕРШ. – Сказал же, что сам справлюсь.
– Вадим, прости. – У нее стучали зубы. – Я шла за тобой, не могла тебя бросить, чуть в воду не упала. Потом выбралась на ту площадку, поняла, что ты уполз в вентиляцию. Сидела, ждала. Я, честное комсомольское, не собиралась сюда идти. Потом земля задрожала, и я не выдержала. Я не стала бы спускаться, но провалилась в эту дыру.
Впору живот надорвать, кабы столько злости не клокотало в груди! Он осветил черную дыру над головой. Да, до нее никак не допрыгнуть.
– Все, дорогая, прогулялась – и хватит, – заявил Вадим. – Давай назад.
Он схватил ее под мышки, поднял. Юля достала до люка, забралась в него, как-то извернулась внутри, высунула голову.
– Вадим, прыгай.
Он разбежался, подпрыгнул. Пальцы сорвались, капитан вскрикнул от боли. Его тут же прошиб холодный пот. В коридоре кто-то был. Там кричали люди.
– Юля, уходи! Я не смогу подняться к тебе.
Как же быстро она сообразила! Девушка нащупала решетку, которую он снял со створа и пропихнул по шахте. Она протащила ее на себя и стала проталкивать в отверстие узкой стороной. Юля понимала, что не удержит ее, когда он вцепится, шарила по стене, нашла выступ в том месте, где оторвалась сварка на стыке и край трубы изогнулся. Она зацепила решетку за этот сомнительный клык. Та наполовину свесилась из люка.
– Давай, Вадим, пробуй! – Голос девушки срывался от волнения.
Он подпрыгнул, пальцы его обхватили крупные ячейки воздуховода. Сиротин подтянулся, чувствуя, что решетка предательски ползет, уцепился за края створа. Решетка рухнула вниз, не причинив ему вреда. Он так напрягался, что глаза вываливались из орбит. Девчонка схватила его за шиворот, тянула на себя.
– Все, родная, дальше я сам. Отползай, освобождай место.
Вадим полностью втянулся в шахту, полз, задыхаясь от нехватки воздуха. Где-то внизу бежали люди.
«А ведь я не выбрался бы без нее», – вдруг подумал капитан.
Юля выползла наружу, схватилась за грудь, задыхалась от кашля. Вадим вслед за ней выбрался на дневной свет, в изнеможении рухнул на каменную площадку.
Здесь все оставалось по-прежнему, только тучи разбежались. Ярко светило солнце, уходящее на закат.
– Ты живая? – спросил он и подполз к девушке.
Та молчала. Только грудь ее под пальто вздымалась словно неспокойное море.
Она приоткрыла глаза, что-то пролепетала, потом откашлялась и повторила попытку:
– Ты сделал то, что мы хотели?
– Не помню, кто это сказал: «Карфаген должен быть разрушен».
– Катон Старший, – простонала девушка. – Римский борец за чистоту нравов, агроном, полководец времен Пунических войн. Так ты разрушил Карфаген?
– Да, напрочь. А еще избил до полусмерти вражескую подводную лодку. Теперь она никуда отсюда не денется. Музейные ценности находятся внутри субмарины, ящики закрыты и опечатаны.
– Боже, какое это счастье! – простонала девушка. – Ты жив, хотя должен был умереть. Ценности нашлись, хотя должны быть потеряны.
