Книга Треугольная жизнь (сборник), страница 125. Автор книги Юрий Поляков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Треугольная жизнь (сборник)»

Cтраница 125

— Вся? Хорошо. Потом, после Боткинской, меня отвезли в Звенигород, в санаторий. Мною занимался психоаналитик. Очень дорогой. Папа даже сказал, что, если бы он знал, сколько стоит один сеанс, давно бы бросил бизнес и выучился на психоаналитика. Доктора звали Игорь Адольфович. Он был весь какой-то вялый, словно полупроснувшийся. Он много расспрашивал об отце, об их взаимоотношениях с мамой. Оказывается, мой внутренний конфликт произошел оттого, что в детстве я так и не поделила с мамой отца… Представляете? Я этого не помню, но Игорь Адольфович уверял, что именно так и было. А потом еще развод… Вам, наверное, неинтересно?

— Говорите, Вета! Считайте, я тоже доктор.

— Да, доктор… Я потом много читала об этом. И думаю, все началось гораздо раньше — еще с безобъектной фазы. Понимаете, в этот период ребенок воспринимает родителей как часть самого себя…

Олег Трудович рассеянно слушал Вету, вдохновенно рассказывавшую про комплекс Электры, ссылавшуюся то на Фрейда, то на Адлера, то на Юнга, и думал о том, что в таком случае он и вообще должен был вырасти каким-нибудь монстром. Бабушка Елизавета Павловна брала его к себе за ширму, но мальчик Башмаков, прислушиваясь к скрипу родительской кровати, объявлял, что тоже хочет с ними вместе «бороться». «Наборешься еще, — шепотом отвечала бабушка. — Подрастешь и наборешься…»

— …Игорь Адольфович объяснил мне, что дилинг был для меня разрядкой накопившейся отрицательной психической энергии. Но главная проблема в том, что отец до сих пор для меня — единственный мужчина… И это очень плохо. Очень. — Вета посмотрела на Башмакова. — А знаете, о чем я думала, когда вы вошли в первый раз?

— О чем?

— Нет, потом расскажу.

— Ладно уж, говорите!

— Хорошо. Я сидела, вспоминала разговоры с Игорем Адольфовичем и думала: а вот пойду вечером куда-нибудь в парк, затаюсь в темной аллее и буду ждать, когда появится первый прохожий. А когда появится, подойду и скажу: «Уважаемый незнакомец, будьте моим первым мужчиной!»

— А почему вы улыбнулись, когда я вошел?

— А вы запомнили?

— Запомнил.

— Я как раз подумала, что первым прохожим может оказаться старик или мальчик на велосипеде… И вдруг вошли вы. Не мальчик и не старик… Я даже хотела встать вам навстречу и сказать: «Уважаемый незнакомец, будьте моим первым мужчиной!» А если бы я так сказала, что бы вы подумали обо мне?

— Я бы решил, что Вета, о которой мне столько рассказывали, ехидная издевательница над техническим банковским персоналом…

— И всё?

— И всё.

— Налейте мне вина!

— Извините. — Башмаков наполнил опустевший Ветин бокал и немного восполнил свой.

— А если не издевательница… Что бы вы сказали?

— Я бы сказал: милая Вета, как говорится, мне время тлеть, а вам цвести! Первый мужчина — это серьезный шаг. Вы еще встретите и полюбите…

— А если я уже встретила и полюбила?

Вета в упор смотрела на него темными глазами и крошила пробку от вина. Уголки ее губ подрагивали.

«Сейчас расхохочется и выяснится, что негодяйка меня разыгрывает, — подумал Олег Трудович. — Может, она ненормальная? Что значит — может! Конечно, ненормальная, раз в психушке лежала!»

Ветины глаза наполнились слезами, и он понял, что губы у нее подрагивают не от смешливости, а от еле сдерживаемых рыданий. Она схватила со стола пластинку с таблетками, выдавила одну и запила вином.

— Ну что вы, Вета!

— Вы мне не ответили!

— А вы уверены, что вам это нужно?

— Неужели я бы так унижалась, если бы мне это было не нужно!

— Вета, но ведь вокруг столько молодых людей. А Федя так просто в вас влюблен.

— Возможно, Федя будет вторым, но я хочу, чтобы первым были вы! — Она уже справилась со слезами и говорила твердым голосом. — Вы боитесь?

— А чего мне бояться?

— Всего! Меня. Моего отца. Себя! Не бойтесь, Олег Трудович, вы же взрослый человек, никто ничего не узнает. И ваша жена тоже.

— Ну, уж моя жена тут совсем ни при чем.

— А у вашей жены вы были первым?

— Какое это имеет значение?

— Никакого. Но вы боитесь!

— Вы хотите прямо сейчас? — спросил он, чувствуя стеснение в груди.

— Нет, не сейчас. Вы сначала все обдумайте и решитесь, а потом мы назначим дату…

На пороге, провожая его, она добавила:

— А чтобы вам лучше думалось, поцелуйте меня!

Губы у Веты были горячие и дерзко неумелые. В метро Башмаков почувствовал какое-то внутрисердечное, а также словесное неудобство.

С сердечным неудобством все понятно. «Будьте моим первым мужчиной!» Жуть… А вот со словесным неудобством он разобрался, лишь подходя к дому. Тянулось оно от странной Ветиной фразы: «…потом мы назначим дату…» Почему дату? Что это — праздник или пуск доменной печи? Ерунда какая-то…

Войдя в квартиру, он обнаружил на кухне разобранную на части стиральную машину и Анатолича, грустно стоящего над этой расчлененкой.

— Я же просила! — укорила Катя.

— Банкомат в центре сломался, — честно признался Башмаков. — А что с «Вероникой»?

— Подшипник накрылся, — сообщил Анатолич.

— Вызовем мастера, — равнодушно пожал плечами Олег Трудович, все еще не пришедший в себя от Ветиной просьбы.

— Ага… Запчасти к «Веронике» больше не выпускают. Газеты надо читать, банкир фигов! Завод купили итальянцы и сразу закрыли, чтобы рынок не засорялся. Попробуй на «Киевскую» съездить. Там все можно купить. Тогда починим.

С утра, а была суббота, Башмаков слонялся по квартире в такой задумчивости, что Катя на всякий случай сунула ему под мышку градусник, а когда температура оказалась нормальной, отправила его за подшипником. Башмаков как во сне ехал на «Киевскую», мучительно стараясь ответить себе на два вопроса, терзавших его со вчерашнего вечера.

Вопрос первый: почему молодая, красивая и даже внезапно девственная Вета выбрала для своего, так сказать, плодотворного дебюта именно его — седеющего, женатого и невзрачного банковского побегунчика? Если бы ничего не изменилось в отечестве и он бы сейчас был доктором наук, ведущим разработчиком системы кислородного обеспечения, а в него влюбилась бы юная специалистка, как, к примеру, в покойного Уби Ван Коноби, — тогда понятно. А так совершенно непонятно…

Вопрос второй: что делать? Конечно, заманчиво плюнуть на все предосторожности и заобладать юным невинным тельцем, но у тельца есть еще и не очень свежая головка, а что там, в этой головке, бог знает… И вообще все это странно: «Будьте моим первым мужчиной!» Нет чтобы просто броситься на шею, а там, как говорится, в пароксизме страсти вдруг все и выясняется. Ах, неужели?! Не может быть! Почему ж ты не сказала? Ох, если бы я знал… И выходит как бы непреднамеренное убийство… А тут: «Подумайте… назначим дату… никто не узнает…» Башмаков вдруг ощутил себя мрачным серийным душегубом, расчетливо и холодно планирующим убийство Ветиного девства. Он даже почувствовал на себе подозрительные взгляды попутчиков и поднял глаза. Старушка в сером габардиновом плаще и черной капроновой шляпке смотрела на него с угрюмым укором. Он встал и уступил место.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация