Пока водитель доставал из багажника водку, хлеб, огурцы, колбасную нарезку, стаканчики и размещал все это на большой салфетке, расстеленной по капоту, Светка выпрыгнула из машины, сладко потянулась и решительно направилась в лес.
— Ты куда? — спросил Михаил Дмитриевич.
— Есть вопросы, которые порядочным девушкам не задают! — величественно ответила она, гордо зашла за кусты и тут же выскочила оттуда с криком. — Ой, там кто-то шуршится!
— Тут змеи водятся! — сообщил Свирельников.
— Ядовитые?
— Конечно. А укус в голую попу смертелен!
— Да ладно!
Он достал из «бардачка» фонарь и направил луч в то место, на которое показывала напуганная подружка. В круге света возник ежик с искрящимися колючками и красными, ослепленными глазами.
— Ух ты! — восхитилась Светка. — Как в мультфильме «Ежик в тумане».
Зверек сначала застыл от неожиданности, потом подергал острым черным носиком и бросился бежать, перебирая довольно длинными лапками с коготками, похожими на младенческие пальчики. Михаил Дмитриевич догнал его и легонько пихнул ногой — тот сразу свернулся в клубок, обиженно затарахтев. Светка присела над ним и, сломив прутик, осторожно ткнула в колючки — еж подпрыгнул и даже завибрировал от возмущения, сжавшись еще туже.
— У, какой! Давай возьмем в Москву. У всех кошки и собаки, а у меня будет ежик…
— Сдохнет в квартире.
— Да, хомяки у меня всегда умирали… — грустно согласилась она. — Пусть живет!
Услышав это, Свирельников вдруг вспомнил про то, что сейчас происходит, а возможно, уже произошло в Москве, — и ему страшно, до обморока, захотелось выпить. Тут как раз и пришагал Волнухин в развевающейся плащ-палатке:
— Вот вы где!
— Дядя, вам, наверное, не сказали: война-то кончилась! — хихикнула Светка.
— Веселая у тебя дочка!
— Папочка, познакомь нас!
— Это Виктор — друг моего детства. А это Светлана — моя… невеста…
— Да ну? — изумилась Светка. — Запомните: он при вас обещал на мне жениться!
Волнухин недоуменно переводил взгляд с жениха на невесту, соображая, разыгрывают его или говорят серьезно, потом, кажется, так и не поняв, сообщил, что его дочь тоже вышла замуж и живет теперь в Дубне.
— Надо за встречу! — предложил Свирельников, чтобы замять неловкость, а главное — избавиться от нараставшего чувства подлости.
Они подошли к машине, где все было готово, а шофер, услыхав пожелание босса, предупредительно разливал водку в три целлулоидных стаканчика.
— А почему только три стакана? — спросил Волнухин.
— Я — водитель! — жалобно объяснил Леша.
— А то я водилой не был! Буль-буль — и за руль!
— Можно. К завтрашнему вечеру выветрится, — разрешил директор «Сантехуюта».
Налили в четвертый стакан. Виктор закинул за плечо автомат и принял в руки хрупкую емкость с трепетной деликатностью, которая выдавала в нем серьезно пьющего человека. Светка поднесла водку к носу и подозрительно принюхалась. Леша взял стаканчик с показательной неохотой, как бы подчиняясь воле настойчивого коллектива.
— За встречу!
Целлулоидные края встретились, хрустнув. Виктор опрокинул и сразу побагровел. Леша выпил умело, но все с тем же постным выражением праведника, насильно вовлеченного в недоброе дело. Свирельников принял водку, словно лекарство от боли.
— Как ее пьют беспартийные? — закашлявшись и отдышавшись, сказала Светка.
— Чего-чего? — удивился Свирельников.
— Дедушка так всегда говорил.
— А кто у нас был дедушка?
— Муж бабушки.
— Веселая у тебя невеста! Не соскучишься! — похвалил Волнухин, разливая.
— А чего у вас тут, кино снимают? — полюбопытствовал осмелевший после второй Леша.
— Кино у нас, это точно! Такое кино иногда бывает, что закачаешься! «Эммануэль»…
— А кто это додумался в Ямье шалман устроить? — спросил Свирельников.
— Да есть тут один. Из Кимр. Сначала домину себе отгрохал — для рыбалки. Трехэтажную, прямо рядом со мной. А потом как-то меня и спрашивает: «Что это там, Виктор Николаевич, за ямы в лесу?» Я рассказал. Он говорит: «Землянки, война, партизаны — то, что надо! Стильно!» Теперь у нас все как на фронте. Я боевые сто грамм подношу. Форму выдаем. Мужики очень любят своих баб медсестрами наряжать, а сами почему-то немцами…
— Фашистами, — уточнил Леша.
— Фашистами, — согласился Волнухин. — Для желающих пулялки с краской есть. Очень любят побегать. Вроде как за партизанами…
— Bay! Пейнтбол? — оживилась Светка.
— Снасть выдаем. Мелкашки имеются — птичек попугать. В общем, все для населения!
— И что, ездит народ? — поинтересовался Свирельников.
— Еще как! Летом в особенности. Сегодня вот двоим отказали. Вы третьи…
— А что так?
— Да он крутых из Кимр сегодня огуливает. То ли из прокуратуры, то ли из налоговой. Нужные люди…
— Налоги надо платить! — наставительно сказал директор «Сантехуюта».
— Да ладно, какие налоги с берлоги!
— Ты из колхоза-то совсем ушел?
— Ну, ты прямо как с Марса! Колхоза уж лет десять нет. Угробили. Утром посмотришь, что осталось. Ничего не осталось — все растащили…
Над лесом с визгом взвилась петарда и, ослепительно треснув в темном небе, рассыпалась красными и зелеными огненными хлопьями. В наступившей после этого мягкой тишине раздался суровый зов:
— Витька, чтоб твою мать, ты где там? Сюда иди!
— Эксплуатация человека человеком! — вздохнув, объяснил Волнухин и срочно налил.
Потом, торопливо зажевывая выпитое, спросил с набитым ртом:
— Миш, дом-то мой помнишь?
— Конечно. Рядом с магазином.
— Ты смотри-ка, точно! Давай ко мне! Анька вам постелет.
— Неудобно. Поздно уже…
— Ничего. Если б не эти с этими, я бы вас здесь устроил, вип-баньку затопил бы! Ладно, может, завтра вечерком, если умотают…
— До завтра дожить надо! — рассудительно заметил Свирельников.
— Доживем — куда мы денемся! — засмеялся Волнухин и вдруг посмотрел на ополовиненный литровый «Стандарт» так, словно внезапно проникся радостным, а главное — никогда прежде не приходившим ему в голову намерением.
Но он даже не успел протянуть руку к бутылке, потому что в ночи грянул уже настоящий звериный рык, оснащенный самой чудовищной матерщиной:
— Витька, … … … … мать!
— Не слабо! — хихикнула Светка.
