– А это кто? – спросил Наум, указывая на высокого парня, стоявшего у двери, потупив взор, словно нашкодивший малец. – Почему он здесь?
– Это Елезар Полынник, – сказал Беляй с гордостью, будто тот приходился ему сыном. – У него сорок сабель в подчинении, стоят в двух днях пути отсюда, в излучине Меньшой Ягаковны. Две пушки да несколько горных дел мастеров. А еще он привез слово атаманово.
– Откудова оно у тебя? – прищурясь, спросил Горь.
– От старшего брата осталось, – пробасил Елезар, шмыгнув носом, отчего стал еще больше похож на мальчишку, несмотря даже на торчащую из-за кушака рукоять пистоля. – Он велел хранить, а сам сгинул вместе с Безбожной вольницей.
– Добро, – сказал Наум. – Подойди-ка, давай взглянем, что у тебя на сердце.
Парень, ожидавший этого требования, с готовностью сделал шаг вперед, поднимая руки к вороту черного кафтана, явно доставшегося ему с чужого плеча, но тут взгляд его, скользнув вдоль казаков, уперся в лавку у окна, и он, испуганно отскочив назад, схватился за рукоять сабли. Наум и Горь мгновенно обнажили свои клинки, и, если бы не хозяин, вовремя сообразивший, что происходит, дело могло закончиться плохо.
– Это ведьма! – гаркнул Фома, встав между ними. – Всего лишь дикая горная ведьма, чорт ее дери! Она всем кажется разной. Кого ты там увидел, Елезар?
– Мою суженую. Она года два как померла от поветрия.
– Дрянь играет с твоим рассудком. Может, ты ей приглянулся, не знаю, хочет соблазнить тебя, вот и притворяется дорогим человеком. Не смотри на нее, и все. Понял? Просто не смотри.
– Понял.
– А вы двое уберите сабли. Не хватало еще оружием размахивать!
Они послушались. Сталь исчезла из виду, сразу стало легче дышать. Елезар распахнул кафтан, развязал тесемки на горловине рубахи, обнажил левую половину груди. Фома поднес только что запаленную лучину, и в неровном багровом свете все увидели розовый шрам на том месте, где должно было находиться церковное клеймо. Каждому при рождении ставили такое – знак империи, знак Всевышнего и Всемогущего. Как человек клеймит стада свои, так и слуги Божьи помечают Его паству.
– Сам срезал, – пояснил Елезар. – Ножом. Когда брат сгинул.
Наум кивнул:
– Наш.
– Раз так, то забудем все страхи. Не грех и пропустить по чарке, – натужно улыбнулся Фома. – Я схожу за бочонком. Смотрите, не поубивайте тут друг друга без меня.
Он скрылся за занавеской. Наум ободряюще хлопнул по плечу Елезара:
– Не переживай. Любой бы перепугался вусмерть от такого. Забудь. Сегодня сделаем дело, и пусть эта ведьма катится на все четыре стороны. Меня звать Жилой. А вот этот седой, по чьей вине мы здесь собрались, – Горь.
– Я знаю, кто вы, – сказал Елезар. – И сделаю все, чтобы вам помочь. Хотя, по мне, это опасный, очень опасный путь.
– Казаку ли пристало бояться опасности? – пожал плечами Наум. – Я свое отбоялся на Старой площади. Теперь меня никакой ведьмой не запугать.
– Да и чорт бы с ней, с ведьмой, – понизив голос, сказал Елезар. – Просто… вот даже если все это правда, воскресит она атамана, вернет его в мир живых. И что дальше? Что скажут те, кто сражался с ним рядом? Или те, кто мечтает возродить его дело? Атаман послал подальше Бога империи, но принял помощь от горных богов! Все равно что крестьянин, ушедший от одного барина к другому, который сечет меньше. Оброк так и так платить. Разве это не глупость? Разве не предательство всех, кто погиб за безбожье?
– Красиво говоришь, – проворчал Наум. – Не удивлен, что за тобой люди идут.
– Отец отдал меня в монастырское училище, – смутился Елезар. – Там натаскали.
– И грамоте небось разумеешь?
– Да.
– Удивительное дело! Говорит как по-писаному, буквицы корябать умеет, а не понимает ни хрена! Кто знает, что мы воскресили атамана?
– Никто.
– Именно, – зашипел Наум. – Ты, я, да вот эти инвалиды, каждый из которых даже на дыбе будет держать язык в положенном месте – то бишь за зубами. Ведьма уйдет обратно в горы, а мы встретим атамана. Мало ли как он спасся, мало ли где слонялся все эти годы, мало ли кого казнили вместо него! Я поклянусь чем угодно, что в тот день на Старой площади четвертовали другого мужика – и мне, чорт подери, поверят. Потому что я был там, прямо там, и все видел. Потому что у меня не хватает доброй половины носа и одного уха, а рожа отмечена тавром!
– Ясно, – закивал кучерявый. – Народ можно обмануть и повести за собой. Но ведьму вы не проведете.
– А с чего ты вдруг взял, будто ей есть до всего этого какое-то дело? Клятые колдуны отродясь не вмешивались в то, что творится на равнине. Они так далеко, поди, и не забредали никогда.
– Вот именно! Чего это ей тут понадобилось? Не следует доверять тому, чего не понимаешь.
– А кому тогда? Тебе, например, следует доверять? Я тебя первый раз в жизни вижу.
– За меня поручился Беляй.
– А за нее – Горь. А Горя не проведешь, он хитер как лисица весной. Вишь, вон – ведьме умудрился жизнь спасти.
– Она в расселину провалилась, – сказал Горь, взглянув на них угрюмо из-под седых бровей. – А я рядом случился. Ну и вытянул, чего ж бабе не помочь. Улов уж только наверху рассмотрел.
– В настоящем-то, значит, виде ни разу ее и не видал? – спросил Беляй.
Горь помотал головой.
– А как мертвых воскрешает?
– Это видал. Она все спрашивала, чем отблагодарить меня за спасение. Ну, я возьми да и скажи, мол, так и так, верни с того света атамана моего, Безбожного Царя, – а она возьми да согласись. Я, само собой, сперва-то не поверил. Тогда она говорит-де, убей кого-нибудь, увидишь. Так и вышло. – Горь поднес ко рту крынку, но та оказалась пуста, и он разочарованно вернул сосуд на место. – Встретился нам блаженный: в веригах, в рубище, нестриженый – как полагается. Шел в Клятые горы проповедовать, Божье слово нести. Ну я и подумал, мол, все равно ж погибать бедняге. Зарубил его. А она воскресила.
Горь замолчал, снова потянулся к крынке. Видно было, что рассказ дался ему нелегко.
– И что блаженный? – спросил Беляй.
– Ничего. Дальше в Клятые горы пошел.
– А он точно помер? – это уже Елезар.
Горь поднял на него мрачный взгляд:
– Я знаю, как убить человека, сынок. Мертвее не бывает. Битый час ее к нему не подпускал, чтобы уж наверняка убедиться.
– А когда подпустил? Что она делала?
Горь поморщился:
– Какая разница? Сейчас все равно иначе будет.
– Почему?
– Да потому что у нас ни тела, ни крови, ни даже костей атамана нет! – раздраженно стукнул кулаком по столу Горь. – Тут другое колдовство нужно.
