– Говорю, где в городе мог укрыться твой отец?
– Отец? – Таня чувствовала, что ей не хватает воздуха. – Он жив?
– К сожалению, да. Павел Иванович Кирше в городе, но мы не знаем где. Никаких сведений о его прошлом у нас нет – он отлично умеет заметать следы. Твоя мать уверена, будто он родом из одной из окрестных деревень, но это не так. В квартире, где они жили с момента свадьбы, теперь салон сотовой связи, и там он не появлялся.
– Даже близко не подходил, – добавил Серп.
– А зачем он вам?
Мужчины переглянулись. Лицедей потер пальцами виски.
– Павел Иванович – похититель и убийца детей. Мы знаем, что тебе крайне неприятно такое слышать, но это правда. Он уже уби… стал причиной гибели одного из твоих учеников, мальчика по фамилии Симагин, и вскоре убьет еще одного – Вадима Королева.
– Вадик у него?
– Да. Никаких сомнений.
– Знаете что? Мне все равно. Отец или нет – какая разница, я не видела его с детства. Поэтому за меня не переживайте. И – да, я могу знать, где он находится.
– Откуда? – спросил Лицедей, по-змеиному улыбнувшись.
– Общалась с его старым другом. Девятая линия. Так улица называется. Там он жил до окончания школы.
– Номер дома?
– Нет, не знаю. Но там улица-то – всего десяток домов.
Лицедей хлопнул Молота по плечу:
– Заводи!
Тот повернул ключ в замке зажигания, мотор послушно заурчал.
– Вы останетесь? – спросил Лицедей Таню. Она торопливо закивала:
– Конечно! Я с вами, с вами! Поехали.
– Покажете короткий путь?
– Само собой.
Машина тронулась. Молот сразу дал понять, что ему не до шуток, – педаль газа уперлась в пол и чуть приподнималась только на самых крутых поворотах. Мимо мелькали покатые бока и спины припаркованных у тротуаров автомобилей, окна, ярко освещенные вывески. Движения на дорогах почти не было, мокрый асфальт желтел отсветами огней. Городок, утонувший в темноте, спрятавший в ней все неприглядное, смотрелся отлично. Тихое, безмятежное, безопасное, скучное место. Земля обетованная.
– А что с Вадиком? – спросила Таня. – Он с ним… уже что-то сделал?
– Надеемся, пока нет, – сказал Лицедей. – Убийца следует определенным правилам, и мальчик, скорее всего, еще жив.
– Каким правилам?
– Долгая история.
– Это связано с той хренотенью, которую я видела в школе?
– Не просто связано. Хренотень – причина всего.
Таня вытащила мобильник, повертела в пальцах, раздумывая, потом набрала SMS-сообщение: «ПРИЕЗЖАЙТЕ СРОЧНО! Я ЗА КОРОЛЕВЫМ! О ДВЕРЯХ НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ)))» – и, отправив его директрисе, телефон выключила. Серп, успевший сообщение прочитать, сказал:
– Не стоит волноваться. Никто чужой внутрь не войдет, я позаботился.
– А начальство-то? Сможет?
– Если школа признает, то без проблем, – усмехнулся Серп.
– Будем надеяться, признает, – сказала Таня. – Слушайте, а все-таки – это точно мой отец?
– Никаких сомнений, – сказал Лицедей. – И чтобы раз и навсегда закрыть вопрос: за последние десять с лишним лет он успел убить восемнадцать детей, мальчиков и девочек, в возрасте от восьми до тринадцати лет.
– Вот сука, – сказала Таня. – Можно вас попросить?
– Да?
– Не называйте его моим отцом больше, хорошо?
Лицедей кивнул.
– Эй, куда дальше? – спросил Молот.
Таня опомнилась, глянула в окно. До цели оставалось всего ничего.
– Сейчас направо, на следующем перекрестке – налево, а потом до упора. Еще пару минут, и мы на месте.
– Как скажете, начальник, – Молот вывернул руль вправо. Въехали в частный сектор. С обеих сторон потянулись серые заборы, над которыми на фоне черноты ночного неба угадывались голые ветви яблонь.
– Когда приедем, что вы собираетесь делать? – поинтересовалась Таня.
– Как обычно, работать будем, – сказал Лицедей. – Только к тебе такая просьба: сиди, пожалуйста, в машине. Прекрасно понимаю, там твой ученик и твой… и все такое, но, поверь, ты принесешь мальчику гораздо больше пользы, если не станешь вмешиваться.
– Да-да, конечно, не вопрос. Не дура же я, в самом деле. Вы профессионалы, вы и разбирайтесь.
– Правильно. Мы разберемся.
– Не сомневаюсь. Вон тот поворот – на Девятую линию.
22
Вадика в буквальном смысле выдернули из спасительного, мягкого забытья. Снова те же жесткие, обманчиво тощие руки. Хозяин стащил его на пол и поволок по коридору, только теперь в другую сторону.
– Они опередили нас! – шипел он, брызгая слюной. – Опередили! Сволочи! Мрази! Ублюдки! Теперь эти крысы найдут наше убежище, обязательно найдут, может, уже нашли, может, уже мчатся сюда на всех парах! Готовые к драке, точат свои сраные ножики. Господи, господи, помоги нам! Помоги нам, Господи.
Смутные, едва различимые тени вились вокруг него, шептали, грозили, жаловались. Невесомые, темные, безликие. Кривые шрамы вместо лиц, длинные бледные пальцы.
Хозяин толкнул ногой дверь, ведущую на улицу. Пронизывающий ночной ветер окончательно привел мальчика в чувство. Он увидел двор, самый обычный задний двор: ржавый остов теплицы, высохшие кусты смородины, грядки, проволочную сетку на границе с соседним участком, небольшой сарайчик с распахнутой дверцей и сложенный из белого кирпича гараж. Именно туда колдун понес его, взвалив на плечо, точно индеец украденную белую женщину. Вадик наконец понял – произошло нечто из ряда вон выходящее, все планы похитителя нарушились, и теперь тот собирался бежать. Причем, судя по спешке и тому, что весь его багаж составлял лишь сам пленник с заветной черной тетрадью, бежать предстояло срочно.
В гараже стояла красная «шестерка». Хозяин бросил мальчика на заднее сиденье, как ковер или мешок с картошкой, сам распахнул ворота и примостился за рулем. Вадик подумал, что имеет смысл попробовать ударить его по затылку связанными ногами, но через секунду отбросил эту идею. Чертовы пальцы не дадут ему сделать ни одного лишнего движения. Теперь, когда в голове больше не мутилось, он не мог видеть их, но присутствие чувствовал остро. Рядом, неимоверно близко. Пустые, скользкие взгляды, словно упершиеся в тебя из темноты по ту сторону окна, когда стоишь ночью в освещенной комнате и не можешь ничего различить за стеклом. Но они там, за ним. Смотрят. Это было, словно сидишь на краю ямы, повернувшись к ней спиной. Пасть распахнута. Только двинься в сторону седой головы на переднем сиденье, и они разорвут на части. Лучше не рисковать. Пока.
– Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним, – бормотал хозяин, возясь с зажиганием. – На оленях мы помчимся утром ранним, ночью поздней…
