Когда Дети Грома достигли берега, на противоположной стороне реки и впрямь толпилось больше четырех дюжин мужей, возглавляемых широким, как половина ворот, вождем Тумой в плаще из кабаньей шкуры.
– Эй, вержане! – заорал тот, опираясь на копье. – До нас тут дошли слухи, что Толмай погиб? И сын его Урхо убит? И много охотников вашего рода пришлыми чужаками перебито, так что зрелых мужей, почитай, и не осталось? Так мы тут порешили, что вам отныне под нами быть!
Учай подошел к берегу:
– Это с чего бы?
– А ты еще кто, малец?
– Я – Учай, сын Толмая. А за мной – люди моего рода.
– Твоего рода? Твоего рода во́роны в лесу! – захохотал Тума. – Дождись сперва, когда борода расти начнет, а уж потом поперек меня слово молви!
Над дальним берегом загремел дружный хохот обжан.
– Мы вам родня, а значит, должны помочь в трудный час! – продолжал орать вождь рода Карью. – Как вы без мужчин перезимуете? Перемрете, поди, к весне от голода и лесного зверья! А мы вас возьмем под руку…
Учай молча покачал головой, взял лук, вытащил из колчана тетиву, примерился и спокойно, как учил Джериш, выпустил стрелу. Она угодила прямо в древко выше пальцев Тумы, выбив копье у того из руки.
– Вот на пир позовем – тогда лучшую чашу налью! – крикнул ему Учай. – Уходите в свои осинники! А без спросу Вержу перейдете, тут и ляжете!
Он отвернулся и пошел прочь от берега.
– Эй, молокосос! – вслед ему заорал разгневанный вождь рода Карью. – Ты как это со мной говоришь? Да знаешь ли ты, что прадед моего прадеда прапрадеду твоего прадеда был старшим братом?!
Учай не стал слушать, а направился под горку, в селение. Мысленно он молил Хирву, покровителя и прародителя, чтобы, согласно обычаю, Тума сейчас принялся доказывать свои права на владение по родству, перечисляя давно ушедших в селения Дедов оставшимся на берегу ингри. Такие рассказы непременно сопровождались повествованием о доблести, охотничьих успехах и плодовитости вождей, родственных предкам Толмая, и могли длиться до глубокой ночи.
– Ты куда пошел? – догнал его Кежа.
– Возвращайся, – приказал Учай. – Вели всем взяться за луки. Сейчас они не полезут. По обычаю дадут время подумать. А это как раз то, что нам и нужно. Иди к побратимам – пусть стоят и делают вид, что готовятся к бою. Я позднее скажу, что надо сделать…
* * *
В темноте костры на берегу Вержи пылали ярко – пришлые явно не жалели дров. Рассевшись вокруг костров, они горланили песни и тревожили ночь безудержной похвальбой, которая была отлично слышна на другом берегу. Ясное дело, таким храбрецам и славным охотникам обезлюдевшее селение, немного для вида поразмыслив, отдастся с радостью. Ведь род Карью какая ни есть, а родня. А если сидеть так и ждать, то придут и вовсе чужие, чтобы отнять добытые у арьяльцев сокровища. О великой добыче, взятой родом Хирвы у чужестранцев, слава уже разошлась по всей Ингри-маа. Да и вообще, кто отталкивает руку помощи?
На мысу, где стояла деревня вержан, было тихо. Только в темноте виднелось несколько костров и время от времени слышалась перекличка дозорных. Тума объедал зажаренного на пруте окуня, рассказывая приятелям, как он поступит с наглым мальчишкой Учаем, когда тот попадет к нему в руки. В этот миг от берега послышалось негромкое:
– Эй… Эй…
Обжане вскочили и схватились за ножи и копья.
– Дядька Тума! Не надо пугаться! Это я, Вечка! Внук старого Пиняя, у него жена из ваших была! Я один тут…
Юнец, годами не так давно вступивший в пору охоты на белку, опасливо поглядывал на вооруженных мужей.
– Я с того берега переплыл, чтобы слово тебе молвить.
– Ну молви, коли переплыл.
Вождь снова уселся на бревне перед костром.
– Этот Учай – он нам всем надоел! – пылко заговорил Вечка. – Он роду Хирвы как заноза в заднице. Старших не чтит и богов не боится. Чуть что не по-его, враз за нож хватается! Самого-то его, может, давно бы одолели, так у него дружки. Я-то сперва с ними пошел, а сейчас гляжу – и жуть берет…
– Ты меня за этим от еды отвлекаешь? – сердито спросил Тума.
– Нет! – заторопился мальчишка. – Я вот что сказать хотел. Учайка, гнева людского опасаясь, не в селении живет, а в острожке, что от арьяльцев остался. Да только нынче дружки его в селении – Учай их услал, чтобы приглядеть, как бы вержане вас на ту сторону не переправили. Так что под утро, как все уймется, я могу тебя, дядька Тума, и еще пару мужей на ту сторону перевезти и тихо-тихо к острожку проводить. Втроем-то вы его точно осилите!
– Втроем?! – возмутился Тума, сжав кулак. – Я его и один, как куренка, задавлю!
– Одному, может, и мало будет. Он ужас какой злой. Как росомаха!
– Ну, будь по-твоему – еще двоих возьму, – хохотнул вождь. – Чтобы штаны с твоего злюки спустить да и всыпать ему крапивой!
Сидевшие вокруг костра радостно засмеялись, наперебой предлагая кто – засыпать Учаю за пазуху угольев, кто – сунуть в мешок да искупать в реке, кто – усадить голым задом в муравейник.
– Ладно. – Тума махнул рукой. – Ты и ты, со мной пойдете. Окажем «вождю» почести!
* * *
– А ну как не поверят? – прошептал Кежа. – Это тебе не мамку мертвецами пугать. Прибьют ведь малого…
– Поверят, – спокойно сказал Учай. – Если только Вечка слабину не даст – непременно поверят.
– С чего ты вдруг так решил?
– Оттого, что хотят поверить. Оттого, что меня ни во что не ставят. Оттого, что пива много за ночь выпили. А еще вчера им охота была удаль свою показать. Оттого, что Тума, из дому своего не выйдя, уже решил, что мы ему ворота откроем. От всего этого и поверят…
Сын Толмая прислушался:
– Тсс! А вот и они. Идут…
– Не особо таятся. Видать, много хлебнули, – шепотом заметил Кежа. – А Вечка молодец. Слышь, как чирикает? Знак нам подает.
– Давай на место, – приказал Учай. – А как все начнется, ты у себя не плошай.
– Здесь он, здесь, – тихо проговорил Вечка, отворяя ворота. – Там, под навесом спит.
Сын Грома ткнул пальцем на куль, завернутый в ряднину.
– Ну-ка отойди…
Тума отодвинул в сторону провожатого и рявкнул во всю мощь:
– А ну вставай! Тебе говорю!
Он сделал шаг к «спящему», и в тот же миг раздался громкий хруст и прикрытая дерном плетенка провалилась под ногами вождя рода Карью. Тума очутился в узкой щели. Попробовал было поднять руки, чтобы зацепиться за край, но тут же получил по пальцам древком копья.
– Что, не спится, дядька Тума? – раздался сверху ехидный голос Учая.
– Ну, погоди, вот я ж тебя…
Из-за ворот послышался невнятный шум, затем крики боли. Окажись сейчас вождь обжан за стеной острожка, он бы увидел, как оба его соплеменника барахтаются в сети, как вытащенные из воды рыбины, а вокруг них с дубинами в руках скачут Дети Грома, осыпая гостей ударами, как сноп ячменя на току.
