Книга Душа моя Павел, страница 50. Автор книги Алексей Варламов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Душа моя Павел»

Cтраница 50

– Сигареткой угости!

Непомилуев покорно достал пачку «Пегаса».

– А «Явки» явской нету? Не люблю дукатовские, сырые они. Ну что, Аленка-то так и не дала тебе? – пыхнула Маруся дым Павлику в физиономию и тряхнула черными жесткими косичками. – И не даст, не рассчитывай. Стерва она. Переспала с половиной общаги, а теперь недотрогу из себя строит, жениха подбирает. И тебе еще голову зачем-то морочит. Конечно морочит! – воскликнула она, встретив обожженный Павликов взгляд, в глубине которого вдруг засветилась надежда, и чуткая Маруся этот отчаянный свет уловила. – Ты чего? Ты думаешь, ты, что ль, жених? Ой, уморил, щас уписаюсь! Ты зачем ей сдался, пацан зеленый, безродный? Ну какая в тебе корысть? Да к тому же без московской прописки. Она бы, если порядочная была бы девушка, отпустила бы тебя на все четыре стороны. А ты тоже хорош. Что в ней нашел? Худющая, злющая как незнамо что. У нее и подружек-то настоящих нет. Ну чего надулся, эй?

– Ты зачем мне это всё говоришь? – спросил Павлик с неприязнью.

– Чтобы ты вел себя как мужик. Противно смотреть. Здоровый парень, а глаза – как у побитой собачонки. Над тобой вся бригада потешается. А лет твоей крале знаешь сколько? Двадцать два! Она на стройках четыре года работала, никак поступить сюда не могла. Потом на рабфак пролезла. А я, между прочим, дворянка настоящая. О моем деде в Брокгаузе и Эфроне написано. Не веришь? У меня щиколотка гляди какая. – Она задрала штанину и показала Павлику мускулистую, волосатую ногу ниже колена. – Такие ножки только у дворянских девушек бывают. А Ленка твоя плебейка, лимитчица чагодайская. И никакого Рому она не любила. У нее с Бодуэном был роман.

– Врешь! – крикнул Павлик и дернулся, потому что вспомнил он сыроедовский рассказ про оперотряд и вдруг понял: Алена той девушкой была. И всё, что она про структуралистов ему говорила, и все ее призывы обогнать их и отомстить оттуда шли!

– Он как бы самый умный на факультете, она якобы самая красивая. А не сложилось. Но она всё равно надеется его вернуть. Потому и приперлась сюда. И вертится перед всеми, фифка несчастная.

– А ты зачем с Богачем тогда пошла? – спросил Павлик, суровостью заглушая сердечную тоску. – На чужое позарилась? Обзавидовалась?

– Ничего я не обзавидовалась, – передернула она плечами. – Мне за других, Непомилуюшка, обидно.

– За каких других?

– А за девчонок за честных, за скромных обидно. Которые ничуть не хуже ее, а только получается, что милые, хорошо воспитанные мальчики вроде тебя не на них, а на эту жмудинку смотрят.

«И почему только нельзя с девчонками драться?» – подумал Павлик со злостью.

– А она этим пользуется. А девочкам моим, может, совесть не позволяет так гулять.

– Это тебе, что ль, не позволяет? – не поддавался на грубую лесть Непомилуев.

– А ты меня не попрекай, мальчишечка, не надо, – пропела девушка. – Ты откуда взялся такой, чтобы меня судить? Я, может, из-за твоей змеюки болотной и стала непутевой. И не пренебрегай мной, не плюй в колодец… Я ведь и с тобой могу. – Узкие щелочки глаз у Маруси блеснули. – У Гриши ключик попросить и к доктору сходить. Не всё ж тебе, миленочек, неосмотренным оставаться.

И так она это сказала, так глянула на него, что Павлику против воли кровь молодая в голову бросилась.

– Я вот что… – Он затоптал бычок и ухватил свою соблазнительницу за локоть. – Я тебя, дворняжка, в следующий раз у тубзика подстерегу и в очко сброшу.

– Псих! – Маруся вырвалась и побежала по двору.

– Сама ты психичка, на голову больная, – пробормотал Павлик, но долго еще ему чудились ее слезы, и он не мог понять, жалеет ее или нет.

А на Алену Непомилуев не смотрел. Ему сделалось всё равно, что она о нем думает и чего добивается.

– Сердишься? – спросила она однажды.

– Нет.

– А чего глаза отводишь? Наговорили тебе про меня? И ты поверил?

– Нет, – повторил Павлик упрямо.

– А зря.

– Почему?

– Потому что это всё правда.

– Что правда?

– Всё.

– А я буду всё равно любить тебя, – объявил Непомилуев. – Я однолюб. И отец мой был однолюб. И когда мама умерла, он больше не женился поэтому. И я дождусь, когда ты всё сама увидишь и поймешь.

Он думал, она сейчас спросит его, что она увидит и поймет, но Алена сказала другое:

– Обними меня.

Павлик неуклюже обнял и почувствовал, что всё его тело задеревенело. Она это тоже почувствовала и засмеялась. Потянулась к нему и поцеловала. У Павлика закружилась голова, он обхватил Алену, прижал к себе нежно, как самое драгоценное, что было в мире, но она мягко высвободилась. «Эх, крепче надо было хватать», – сообразил он запоздало, да боялся силу не рассчитать. А она недаром гибкая была – ускользать умела.

– Всё, мальчик, всё.

– Почему? Ты же теперь… – он не знал, какое слово подобрать, чтобы ее случайно не обидеть, – …свободная.

– Я всегда была свободной, – усмехнулась Алена, но глаза у нее грустные были. – И жила всегда, как хотела. А что ты меня не послушал и с Ромкой рассорил, Бог тебе судья.

«А Бодуэн?» – хотел спросить Павлик про более серьезного соперника, но слова застряли у него в горле, потому что она отвернулась и вдруг всхлипнула обиженно, горько, как маленькая девочка, и сделалась вмиг некрасивой.

– Я… – глубоко вздохнул Павлик.

– Что ты? Что? – проговорила она раздраженно. – Дурачок ты, Пашка. Так, может, и поумнел чуток, а так – дурак. Ты лучше иди. Не обижайся на меня, но иди, пока я совсем не разозлилась и тебя не прогнала. Иди же, кому сказала. И не смей ко мне больше подходить.

Она замолчала, и Павлик не знал, что сказать. Он не обиделся на нее, а лишь почувствовал страшную тяжесть каждого лишнего слова и внутренне зашатался. Время было сумеречное, облачное, ветер промозглый дул, и Непомилуеву всё вокруг казалось нечетким, зыбким, неверным, как будто не с ним это происходило и не от него зависело. И совсем другого хотелось Павлику: чтобы Алена веселая была, стихи про ястреба читала, смеялась и тормошила, чтобы всё было как прежде.

– Я хочу быть с тобой, – сказал Павлик, пытаясь эту смуту отогнать.

– А я нет.

– Почему?

– Потому что не хочу. Не хочу, чтобы ты думал про меня плохо.

– Я не буду. Обещаю.

– Будешь… У тебя ведь никогда не было этого, да?

Павлик так покраснел, что ему показалось, у него сейчас кровь пойдет из носа. Да сговорились они все, что ли, его шпынять?

– А у меня было. – Она сорвала сухую травинку и посмотрела на него прямо, открыто, безо всякого смущения, и никаких следов слез на ее глазах не осталось, да и поверить было невозможно, чтобы эти сухие, прекрасные, враждебные глаза умели плакать.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация