— Стоп! — восклицает за кадром женский голос, перекрывая скрипки, валторны, разрывы снарядов и пулемётные очереди. — Стоп, чтоб вам всем!..
По центральному проходу громко топает некая дама, размахивая над головой туго свёрнутым сценарием, напоминающим полицейскую дубинку.
Оркестранты нестройно умолкают. За ними — певцы. Танцоры замирают на месте. Боевые самолёты беспомощно повисают в воздухе на невидимых лесках.
Камера поворачивается на сто восемьдесят градусов, и с авансцены мы видим, что кричала не кто иной, как Лилиан Хеллман.
— Нельзя же грешить против исторической правды! Клянусь любовью Анны К. Нильссон, я вообще-то правша!
Оказывается, театр почти безлюден. В пятом ряду перешёптываются, близко наклонившись друг к другу, Кинг Видор и Виктор Флеминг. Чуть поодаль сидим я и Терренс Терри. Качаем на руках младенцев. Вокруг нас целыми пачками лежат подкидыши, попискивая и пуская слюни в плетёных ивовых корзинах. Пухлые розовые ручки потрясают разнообразными погремушками.
— Думаю, вам лучше надеяться на провал, — подаёт голос Терренс Терри, подбрасывая лепечущего сиротку на коленке, точно в седле. — Между прочим, где наш Ромео-киллер?
Я сообщаю, что после случившегося вчера парень должен возненавидеть мисс Кэти всем сердцем.
Тем временем Лилиан Хеллман орёт на сцене:
— Слушайте все! Начинаем сначала. С того места, когда истребители-камикадзе императорской армии пикируют с неба на Гонолулу, чтобы пламенным ливнем обрушить смертельный огнеопасный груз на Констанс Талмадж.
В настоящее время самец по кличке Уэбстер находится на лечении в «Докторс хоспитал». Пока мисс Кэти, избегая возвращения в особняк, принимает участие во всех репетициях, Уэбстер Карлтон Уэстворд Третий поправляется от неглубоких рваных ран, появившихся на его животе и руках.
— Царапины от ногтей? — предполагает Терри.
А я поясняю, что наш дом осаждают медсёстры, монашки и соцработницы. Кастинг подкидышей всё продолжается: мисс Кэти никак не определится с выбором. В последние дни каждый новый кроха напоминает мне уже не благословение, а прелестную атомную бомбочку. Сколько их ни люби, ни тискай, в конце концов всё равно получишь Мерседес Маккэмбридж. Сколько ни окружай малютку нежностью, в будущем он запросто может разбить вам сердце, превратившись в Сидни Скольски. Или окажется, что ваши бессонные ночи, забота и ласка были потрачены на очередного Ноэла Кауарда. Или вы обремените человечество новым Аланом Рене. Стоит лишь посмотреть на Уэбба: его уже не исправят никакие излияния любви со стороны мисс Кэти.
У малыша, что лежит у меня на руках, вокруг запястья завязан похожий на чётки браслетик с надписью: «НЕВОСТРЕБОВАННЫЙ МЛАДЕНЕЦ НОМЕР ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ».
Странно даже представить, как я буду пестовать младенца в то время, когда нужно нянчить мою мисс Кэти. Младенец — это же чистый лист, его всему придётся учить, как дублёра, которому однажды предстоит играть оставленную вами роль. С одной стороны, вы искренне надеетесь, что роль не будет загублена, а с другой — втихомолку мечтаете, чтобы когда-нибудь критики написали: предыдущий исполнитель всё же был куда лучше.
— Не надо на меня так смотреть, — обращается Терри к подкидышу, которого только что качал на коленях. — Тут бы самому на ногах удержаться.
Несмотря на необходимость шарахаться от любого проезжающего автобуса и ужин в «Куб Рум» в компании Лилиан Хеллман, мисс Кэти всё-таки пригласила Уэбба переселиться к ней в особняк — дескать, так будет проще обшаривать его вещи в поисках нового экземпляра незаконченной книжки. Она призналась мне: теперь, когда стало известно, что Уэбстер — маньяк-убийца и коварный безжалостный душегуб, их интимные отношения стали даже более пылкими, нежели прежде.
Это Уэбб притащил ей сценарий и заманил мисс Кэти в этот проект, сказав, что из неё выйдёт идеальная Хеллман, непрошибаемая и напористая героиня, соблазнённая Сэмми Дэвисом-младшим, которую сбрасывают с десантом на Вайкики-Бич с одной лишь бутылочкой средства против загара и приказанием остановить продвижение императорской армии. По ходу событий она влюбляется в Джои Лэнсинг. По словам Уэбба, по этой роли так и плачет премия «Тони».
Если верить Терренсу Терри, особь по кличке Уэбстер попросту хочет навести на мисс Кэти лоск. За последние пару лет её слава несколько померкла. Во-первых, из-за упорных отказов сниматься и выступать на сцене. Во-вторых, из-за неухоженных седых волос и запущенной фигуры. Подрастающее поколение уже и не слышало имени Кэтрин Кентон, не представляло себе её грандиозного вклада в культуру.
Пожалуй, в такое время убийство себя не слишком окупит. Вот когда мисс Кэти с успехом вернётся к работе — это другое дело. И вот наш Уэбстер Карлтон Уэстворд Третий для начала ухитряется убедить её похудеть. Будь его воля, он затащил бы её и к хирургу на удаление морщин и провисаний кожи.
Если шоу произведёт фурор, если мисс Кэти снова взойдёт на вершину славы и завоюет легионы новых поклонников, — тогда и пробьёт час дописать последнюю главу. Газетчики едва успеют сочинить некролог вдогонку к восхищённым рецензиям на свежий бродвейский мюзикл, как пресловутая «бла-бла-графия» уже оккупирует магазинные полки.
Но только не на этой неделе, говорю я, вытирая накрахмаленным подолом фартука потное лицо младенца у себя на руках.
Затем наклоняюсь почти до пола, чтобы вытащить из-под непромокаемой пелёнки ближайшего малыша стопку бумаги. И протягиваю Терренсу перепечатанные под копирку страницы. Второй вариант «Слуги любви». Не весь, а одну заключительную главу. Описание недавней встречи мисс Кэти со смертью.
— Ну и как же наш кровожадный громила угодил на больничную койку? — не отступает Терри.
Я швыряю к его ногам переиначенный отрывок из рукописи.
На сцене Лили демонстрирует Кэтрин Кентон, как надо исполнять tour en l’air
[22], одновременно перерезая горло вражескому солдату.
Терри собирает страницы. И, не снимая ребёнка с колена, произносит:
— Давным-давно…
Подсаживает его поудобнее, наклоняется прямо к лицу, словно перед ним радиомикрофон или объектив камеры, словом, некое записывающее устройство, и начинает заполнять пока ещё пустой ум найдёныша, его зрение и слух своим голосом:
— «Можно усмотреть здесь некую иронию судьбы, — читает он, — однако никто из киношных критиков — ни Джек Грант, ни Полин Каейл, ни Дэвид Огден Стюарт не сумел бы растерзать мою Кэтрин в кровавые клочья так быстро и ловко, как это сделали дикие гризли…»
Акт II, сцена четвёртая
Закадровый голос Терренса Терри продолжает читать исправленную финальную главу «Слуги любви». Хотя предыдущая сцена в театре уходит в затемнение, мы продолжаем слышать шум репетиции: стук молотков, которыми плотники сколачивают декорации, чечётку, автоматные очереди, предсмертные вопли сгорающих заживо моряков и громче всего — Лилиан Хеллман. Потом звуки постепенно гаснут, а на экране медленно проявляется интерьер будуара мисс Кэти. Перед нами Уэбстер Карлтон Уэстворд Третий, снятый выше пояса. На его обнажённом торсе сверкают капельки пота. Молодой человек поднимает к носу ладонь и, зажмурившись, глубоко вдыхает запах собственных пальцев, с которых сочится влага. Затем опускает обе руки за границу кадра и вновь поднимает их до уровня своих плеч, крепко сжимая стройные женские лодыжки. Широко разводит их в стороны. Подаётся бёдрами далеко вперёд, отстраняется, вперёд, отстраняется… Закадровый голос читает:
